Том 4. Письма. Семь лет с Бабелем (А. Н. Пирожкова) - Бабель Исаак Эммануилович - Страница 9

Нижайше кланяюсь Анне Никитичне, которая, думаю, в настоящую минуту бесшабашно катается на коньках, ну, скажем, на Патриарших прудах.

Твой И. Бабель

Ленинград, 11/III-26

56. Т. В. КАШИРИНОЙ (ИВАНОВОЙ)

27 марта 1926 г.,

Москва

Тату. Приехал сравнительно благополучно, сравнительно потому, что в вагоне целую ночь не мог уснуть, хотя ехать было удобно. Вчера у меня был «кризис» — я валялся целый день в полном изнеможении, а сегодня приступил к делам. С 11 ч. до 11 ч. вечера был на кинофабрике, исправлял ужасный монтаж картины Капчинского (вот почему он слал телеграммы) и говорил о делах. Фонды мои неведомо по каким причинам на фабрике очень поднялись, они требуют, чтобы оба сценария ставились у них, режиссерские и проч. возможности у них богаче, чем у Вуфку, но денег нет. Завтра, в воскресенье, у меня будет решительный разговор с Капчинским, о результатах которого тебя уведомлю. С Зинаидой увижусь только завтра, переговорю с ней обо всем и о разговоре этом пошлю тебе полный отчет. Часы купил очень хорошие. В понедельник пошлю тебе по телеграфу 50 рублей, к вечеру ты эти деньги получишь. В понедельник же буду в одном домоуправлении, которое взяло дом на застройку. Домоуправление солидное, обещают квартиры к осени. Квартирные хлопоты начинаю завтра же с утра. Теперь первый час ночи и я очень устал. Следующее письмо будет подробным отчетом о достижениях моих или провалах. Всей силой моей души надеюсь, что ты ведешь себя разумно, жду от тебя подробных реляций с полным изложением всех событий и животных ощущений. Была ли ты у врача? На 50 рублей, которые я тебе пошлю, купи сукно для платья, а из следующей получки, которая не замедлит воспоследовать, заплатишь портнихе и прочее. Целую тебя, моя душа, прошло всего два дня, и вот ты уже кажешься мне чудной и доброй.

Твой И. Б.

Москва, 27/III-26

До меня доходят неясные слухи о том, что в Ростове застрелился Миша Глезер. Если это правда — то горе мое велико. Он был мне друг.

И. Б.

57. В. А. ДЫННИК

29 марта 1926 г.,

Москва

Дорогая Валентина Александровна. Я пытался вызвать вас по телефону, но это нелегкое дело. Попытаюсь еще сегодня вечером. На всякий случай с чувством громадного облегчения сообщаю вам, что статья передана уже в З[емлю] и Фабр[ику]. Возвращаю вам книгу и очень прошу вас вручить подательнице сего том, где есть Le mal d’Andre. Я его подержу у себя дня два, не более, и верну точно. Переведете ли вы — Верхом? Если да — то сделать это надо немедленно, п[отому] ч[то] дня через два, максимум, три я сдаю второй том — там все готово, мне осталось только перевести Le mal d’Andre. Все это я пишу, потому что в ближайшие дни не смогу выйти из дому вследствие «перегруженности работой». В Земле и Фабрике я буду только тогда, когда принесу 2 том Мопассана, п[отому] ч[то] стыд меня обуревает, из-за наших проволочек они потерпели ущерб, и теперь нужно иметь на руках продукт для того, чтобы замолить грех. Деньги у нас будут, значит, на этой неделе. Хорошо бы вам перевести — A cheval — мы бы тогда совсем честно исполнили наши обязательства. — Пламенный пролетарский привет Юрию Матвеевичу.

М. 29/III-26 Преданный вам И. Бабель

58. Т. В. КАШИРИНОЙ (ИВАНОВОЙ)

30 марта 1926 г.,

Москва

Татушенька. Письмо твое получил. С Зинаидой я виделся. Она, конечно, согласна на все комбинации. Думаю, что она сама тебе обо всем написала. На этой неделе у нее корректура, как только она освободится, она с Таней сейчас же выедет в Ленинград. Деньги я добуду. Квартиру ищу, кое-какие надежды есть, но, по правде сказать, слабые. Думаю, что к отъезду Зинаиды все выяснится. С делом этим надо спешить. Сценарий мой произвел на фабрике ошеломляющее впечатление — ты оказалась права. Вуфку они его не отдадут и прибегнут даже к давлению на меня сверху, если я эту комбинацию произведу. Одна беда — продавал я «Беню Крика» в прошлом году, теперь «цены» возросли вдвое больше и я занимаюсь теперь жульнической работой — требую повышения гонорара за проданную уже работу; надо надеяться, что некрасивая эта афера мне удастся. 50 рублей я тебе послал по телеграфу. Надеюсь, ты получила их вовремя. Сегодня буду в кинопечати, возьму у них удостоверение и пошлю тебе. Зинаида говорит, что для представления коменданту нужно только врачебное удостоверение о том, что ты больна и не можешь выехать из Ленинграда.

Почему бы тебе не взять такую записку у Риты? Это очень легко, и тебя не отпишут, а то на Зинаидину голову могут обрушиться громы раньше времени. Мы с Зинаидой пойдем сегодня на негритянскую оперетту. Немедленно сходи к доктору и немедленно же сообщи мне о том, что он тебе скажет.

Таня, оказывается, находится в вожделенном здравии, и Зинаида очень удивляется твоим страхам. Работы у меня впереди непочатый край — по состоянию моих мозгов я никак к этому не приспособлен, о чем и скорблю. Не скучай, душенька, развлекайся, гуляй, будем умнее и тверже. Как в Ленинграде насчет весны? Здесь вчера был прекрасный день. Целую милые твои руки и толстовский твой нос особенно.

Твой И. Б.

М. 30/III-26

59. И. В. ЕВДОКИМОВУ

30 марта 1926 г.,

Москва

Дорогой Иван Васильевич.

Посылаю просмотренную мной корректуру. «Надеюся на Вас, дорогой товарищ из редакции», что книга будет иметь достойный вид, бумага будет белая и толстая, а шрифт черный и четкий. По сему поводу всепокорнейшая просьба — нельзя ли по исправлении представить мне в распоряжение еще одну корректуру. Я послал бы ее в Париж, где выходит французский перевод «Конармии». Передо мной печальный пример немецкого издания, где все перепутано, поэтому я бы хотел, чтобы французы сверили с выправленным текстом.

Ваш И. Бабель

M. 30/III-26

60. П. И. ЧАГИНУ

30 марта 1926 г.,

Москва

Дорогой Петр Иванович!

Вместо того, чтобы явиться к Вам в гости, я умчался по срочному вызову Госиздата в Москву. Но в гости я неукоснительно явлюсь недели через две — когда снова приеду в Ленинград.

Для успокоения Вашей редакторской души сообщаю, что материал в громадном изобилии вышлю в конце нынешней или в крайнем случае в начале будущей недели.

Истинно преданный Вам И. Бабель

М. 30.03.26

61. Т. В. КАШИРИНОЙ (ИВАНОВОЙ)

31/III-1926 г.

31 марта 1926 г.,

Москва

Милая Тамара. Плачевное твое письмо получил. Очень грустно. Если болезнь желудочная, то можно рассчитывать, что она скоро пройдет. Прошу тебя сообщать о здоровье как можно чаще — ведь это теперь самое главное.

Вчера были с Зинаидой на спектакле негритянской оперетты. Пляшут здорово, но и только. Остальное скучно.

Зинаида будет занята своей корректурой в четверг и пятницу. Рассчитывала, что в пятницу она сможет выехать с Таней в Петербург. Она тебе и денег привезет. Постарайся сшить себе «обмундирование».

В Харьков я, очевидно, ехать не должен. Госкино не хочет выпускать сценариев из своих рук. С деньгами, я думаю, уладится.

Все внимание мое поглощено поисками квартиры. Зинаида привезет тебе полный отчет — до ее отъезда все должно решиться.

О себе писать не стоит. Работать из-за тревоги, владеющей мною, не могу — значит, жизнь не ахти какая. Хлопочу об отъезде мамы за границу — это ужасно надоедливая, изнурительная работа, в особенности если принять во внимание старушечьи повадки. Авось справимся.

Итак, живи весело. От факта твоего, увы, недосягаемого веселья могли бы проистечь роскошные последствия — я бы заработал, младенец бы запрыгал, ты бы покрылась румянцем, Зинаида бы захохотала, Татьяна бы заиграла пуще прежнего. Можешь ты это совершить?