Дочь фортуны - Альенде Исабель - Страница 77

Тао Чьен отправился в китайский квартал, чтобы удостовериться в правдивости слухов. Оказалось, что его соотечественники выстроили целый город в самом центре Сан-Франциско, где сами говорили на наречии мандарин и кантонском диалекте китайского языка; предупреждения с вывесками были написаны на китайском, а сами китайцы встречались буквально повсюду. Так складывалась отличная иллюзия того, будто находишься в Поднебесной. Молодой человек расположился в приличной гостинице и вознамерился было заняться своим врачебным делом до тех пор, пока не скопит хоть какие-нибудь деньги для предстоящего ему долгого путешествия. Тем не менее, что-то произошло и вмиг разрушило собой все планы, а также вынудило молодого человека задержаться в этом городе чуть долее намеченного. «Моя карма состоит отнюдь не в обретении покоя в каком-нибудь горном монастыре, как о том порой мечталось. Напротив, скорее предназначено вести бесконечную войну без каких-либо передышек», - вот к какому выводу пришел он много лет спустя, когда смог заглянуть в свое прошлое и четко увидеть пути уже пройденные и которые еще осталось преодолеть. По прошествии нескольких месяцев в сильно скомканном конверте наконец-то пришло последнее письмо от Элизы.

Паулина Родригес де Санта Крус сошла с судна «Фортуна» точно императрица, вся в дерюжке и с багажом в девяносто три баула. Третье путешествие капитана Джона Соммерса с кусками льда на борту оказалось истинным мучением как для него самого, так и для оставшихся в живых пассажиров и членов экипажа. Паулина поставила в известность весь мир, что судно принадлежит ей и, пытаясь идти наперекор капитану, то и дело отдавала морякам своевольные распоряжения. Они даже не надеялись утешиться тем, что увидят даму, страдающую хотя бы легким головокружением, потому что ее, напоминающий слоновий, желудок отлично справлялся со всеми «прелестями» мореплавания и практически без особых последствий, кроме, пожалуй, растущего все более и более аппетита. Ее дети, как правило, забивались на судне именно там, где пассажирам находиться не следует, и происходило подобное несмотря на то, что с них не спускала глаз не одна нянька. Если дети оказывались в неположенном месте, на борту били тревогу и вынуждено останавливали плавание в целом, потому что, отчаявшись, мать не переставала визжать о том, что, мол, те уже упали в воду. Капитан максимально тактично пытался ей объяснить, что с подобным случаем следует смириться, бедных детей уже поглотил Тихий океан. А она по-прежнему отдавала распоряжение спускать в море спасательные шлюпки. Много ли мало прошло времени, но маленькие существа все же объявились живыми и здоровыми, и спустя несколько часов после трагического происшествия вполне можно было возобновить начатое путешествие. А вот ее неприглядная комнатная собачонка поскользнулась в один прекрасный день так, что угодила прямо в океан буквально на глазах нескольких свидетелей, на какое-то время лишившихся дара речи. На пристани в Сан-Франциско ее уже ждали муж с зятем с чередой экипажей и повозок, готовых довезти семью со всеми баулами до самого дома. Это был новый роскошный, для нее построенный, дом в викторианском стиле и сам по себе довольно элегантный. Из Англии туда привезли заранее пронумерованные вещи, а также план для его будущего обустройства; не забыли и об обоях, мебели, арфе, пианино, лампах и даже фарфоровых фигурках с пасторальными картинами, что так украшают интерьер. Однако ж, Паулине здесь не понравилось. По сравнению с ее мраморным особняком в Чили, этот казался кукольным домиком, который вот-вот бы разрушился, стоило лишь чему-то опереться о стену; и все же другим вариантом на данный момент никто не располагал. Женщине хватило и взгляда на кишащий город, чтобы верно оценить свои возможности на новом месте.

- Вот здесь мы и расположимся, Фелисиано. И будем первыми, кто по прошествии нескольких лет примкнет к аристократии.

- Так ведь это у тебя есть и в Чили, жена.

- У меня-то да, но не у тебя. Поверь мне, этот город станет самым важным на побережье Тихого океана.

- Этот, образованный лишь из разного сброда и шлюх!

- Именно так. Таким только дай почувствовать себя представительными. Здесь не будет никого уважаемого более самой семьи Кросс. Очень жаль, что англичанишкам не под силу выговорить твою настоящую фамилию. Кросс – не больше чем имя производителя сыров. Но, в конце концов, полагаю, что всего иметь, пожалуй, и нельзя…

Капитан Джон Соммерс направился в лучший ресторан города с мыслью неплохо пообедать и хорошо выпить и, тем самым, забыть о пяти неделях, проведенных в обществе этой женщины. Он привез с собой несколько ящиков недавно изданных эротических книг с картинками. Успех их предыдущей партии был просто великолепным, а сам он в душе надеялся, что родная сестра Роза, наконец, воспрянет духом и возьмется-таки за написание рассказов, чем ранее столь сильно увлекалась. С момента исчезновения Элизы женщину окутала такая печаль, что более та не бралась за перо. И у него самого переменилось настроение. Я старею, да ну такую жизнь в самое болото, говорил мужчина, удивляясь, что его мысли заняты лишь ненужной тоской по своим близким. Никак не находил времени насладиться своей собственной дочерью, увезти ее в Англию, как это и было запланировано; также все не удавалось сказать, что приходится ей отцом. Ведь мужчина и сам был сыт по горло сплошными обманами и тайнами. Известное прибыльное дело с книгами - лишь еще один семейный секрет. Пятнадцать лет назад сестра призналась ему, что за спиной Джереми писала неприличные истории лишь для того, чтобы не умереть от тоски. А ему вдруг пришло в голову взять и опубликовать все, причем в самом Лондоне, где рынок эротической продукции лишь процветал, а вместе с ней и проституция с клубами для флагеллантов. Все подобное происходило по мере того, как обществу внушались уважение друг к другу и правила суровой, свойственной викторианской эпохе, морали. В некой отдаленной чилийской провинции проводя время за удобным мареновым письменным столом и черпая вдохновение не более чем лишь в воспоминаниях, многократно преувеличенных и идеализированных, о своей единственной любви, его сестра, выпускала таким способом роман за романом, подписываясь под ними как «некая неизвестная дама». Никто не верил, что данные страстные истории - в некоторых из них что-то было даже от Маркиза де Сада - и все же классические в своем жанре, могли быть написаны женщиной. Ему поручали относить рукописи редактору, следить за счетами, получать доход и класть последний в лондонский банк на счет своей сестры. Таким способом выражалась огромная благодарность за то, что в свое время Роза приютила его дочь и помалкивала об этом. Элиза… Невозможно было вспомнить черты ее матери, хотя она должна была унаследовать его черты, ведь Элизина тяга к приключениям передалась девочке от отца вне всякого сомнения. Где же он тогда был? И с кем? Роза настаивала на том, что девушка отправилась в Калифорнию вслед за возлюбленным, но верилось ему в это тем меньше, чем больше проходило времени. Его друг Джекоб Тодд – ныне Фримонт - который счел поиски Элизы своим личным делом, заверял в том, что девушка в Сан-Франциско не была вовсе.

Фримонт встретился с капитаном, они поужинали, а затем тот пригласил своего друга посмотреть фривольное зрелище в одном из притонов района красных фонарей, где устраивали танцы. И рассказал ему о А Той, китаянке, которая лишь смутно просматривалась в несколько отверстий на стене. Теперь у нее была целая сеть борделей и один очень презентабельный «салон», предлагающий лучших уругвайских девушек, и некоторым из них всего лишь одиннадцать лет. Несмотря на свой возраст, все уже были обучены удовлетворять капризы клиентов. Однако, как сообщил капитану, они отправятся не прямо туда, а всего лишь посмотреть танцовщиц некоего турецкого гарема. Спустя какое-то время молодые люди уже курили сигары и попивали напитки в двухэтажном здании, интерьер которого украшали мраморные стойки, полированные бронзовые скульптуры и картины, изображающие мифологических нимф, преследуемых фавнами. Женщины различных рас обслуживали клиентуру, подавали ликер и заправляли игровыми столами, что все вместе происходило под бдительным взглядом вооруженных представителей народных кварталов, одетых, впрочем, несколько вызывающе. По обеим сторонам главного салона, в огороженных местах для исключительных лиц, держали крепкие напитки. Там, в основном, собирались самые заядлые игроки и уже под вечер рисковали своим состоянием: политики, судьи, торговцы, адвокаты и преступники – мания к игре уравнивала собой всех. Уругвайское зрелище крайне отрицательно подействовало на капитана, который видел настоящий танец живота еще в Стамбуле и, в общем-то, догадался, что неуклюжие девушки без сомнения относились к последней партии недавно прибывших в город чилийских уличных женщин. Скопление народа, состоявшее в своем большинстве из деревенских шахтеров, неспособных отыскать на карте Турцию, до безумия восторгалось этими, едва прикрывавшими себя юбочками, одалисками. Заскучав, капитан направился к одному из игровых столов, где некая женщина с невероятной сноровкой распределяла карты для игры «монте». Еще одна подошла уже непосредственно к нему и, схватив за руку, приблизилась к уху и прошептала приглашение. Тот взглянул на нее еще раз. На вид женщина оказалась пухлой и пошлой североамериканкой, хотя на лице отражалась неподдельная радость. Уже было собирался с ней распрощаться, потому что оставшийся вечер планировал провести в одном из дорогих салонов, где бывал в каждую из своих предыдущих поездок в Сан-Франциско, как его глаза привлекло декольте. На груди мужчина ясно увидел золотую брошь с бирюзой.