Еврейские погромы и национализм (СИ) - Зверев Станислав Викторович - Страница 25

Так и покончивший с собой Маяковский, находившийся в плотном еврейском окружении Бриков, в годы Гражданской войны сочинял ту же самую чушь про погромы, только уже о противниках Германии:

«Антисемит Антанте мил.

Антанта — сборище громил».

Кстати, доставалось в его дурно рифмованной пропаганде для рабочих одновременно и атаману Краснову:

«Саданул, а сбоку снова.

Матушки!

Что же, смажем и Краснова.

Батюшки!» (1919).

Ничего связного ни о погромах, ни о Краснове он заявить не мог, только и оставалось, что варьировать ту же безвкусицу:

«Я к Краснову, у Краснова —

Батюшки!

Кулачище — сук сосновый.

Матушки!» (октябрь 1919) [В.В. Маяковский «Полное собрание сочинений» М.: ГИХЛ, 1956, Т.2, с.92, 1957, Т.3, с.8].

Так что лживое использование погромов в целях пропаганды – самое распространённое явление.

Не только Покровский и сталинские профессора, но доктора и кандидаты исторических наук лет 50 лет после Сталина, не смущаясь, писали о П.Н. Дурново: «вдохновлял черносотенные организации на погромы». Одновременно историки публиковали рассказы о том, как руководимые профессиональными террористами революционные толпы нападали на манифестации монархистов в защиту Самодержавия, стреляли в них из револьверов, отбирали национальные флаги и пытались разогнать. В С.-Петербурге после 17 октября 1905 г. «демонстрации черносотенцев» «приближались быстро, густой [!] массой, и, когда подошли вплотную, раздались выстрелы. Стреляли с обеих сторон. Стрелял и я из своего револьвера в массу [!] без определённой цели. С чьей стороны был сделан первый выстрел, я не мог определить» (И.В. Шауров).

Зато можно сказать, кто заранее готовил вооружённый расстрел монархистов. Рассказов предостаточно. Вот, например, еврейка Софья Познер, участник боевой организации и боевого комитета при ПК РСДРП, вспоминает: «лихорадочно с первых же дней после 9 января принялись добывать оружие. То и дело на явки приходили товарищи и сообщали сведения о том, что можно получить 20-30 револьверов за плату или без неё», «цифры из 20-30 превращались на деле в 2-3». Стало ясно, что требуется перейти от хаотической «к планомерной работе по приобретению оружия» [«На баррикадах. Воспоминания участников революции 1905-1907 гг. в Петербурге» Л.: Лениздат, 1984, с.115-116, 310, 384].

Отец Софьи Островской, купец 2-й гильдии, поляк, как пишет в дневнике его дочь, в 1905 г. «носил на московские баррикады патроны и револьверы в карманах шубы и шапке, давая ночёвку и приют у себя каким-то революционерам-евреям, не имевшим права жительства, хранил у себя на квартире оружие» [С.К. Островская «Дневник» М.: НЛО, 2013, с.108].

Когда финн Циллиакус организовывал объединение революционных партий для совместных выступлений в интересах японских спонсоров, «первыми деловыми партнёрами Циллиакуса по оружейной части стали еврейские коммерсанты из Гамбурга» [Инаба Чихару «Японский резидент против Российской империи. Полковник Акаси Мотодзиро и его миссия 1904-1905 гг.» М.: РОССПЭН, 2013, с.134].

Советский историк Валентин Штейнберг пишет о том же: «гамбургская оружейная фирма Франка шла навстречу «скупщикам». Вскоре новые клиенты приобрели следующую партию оружия, включая пулемёты, и рассчитывались они наличными». Скупка осуществлялось при посредничестве с.-д. депутата рейхстага М. Грюнвальда, сына богатого купца. До 1 июля 1906 г. на оружие было истрачено 77 469 марок, из этой суммы немецкая социал-демократия пожертвовала лишь 1,5 тыс. марок, из США поступило 6 тыс. марок, т.е., на одни частные пожертвования ничего нельзя было сделать.

«Западные торговцы оружием нередко избегали вступать в сделки с русскими клиентами и охотнее шли на переговоры с «провинциалами», к которым причисляли латышей, грузин и других». Т.е. еврейские коммерсанты стремились поддерживать в первую очередь сепаратистов. К. Янсон писал из Гамбурга: «здесь же русским никто ничего не даёт» [В.А. Штейнберг «Чарльз Скотт, его друзья и враги. О Карле Янсоне» М.: Политиздат, 1983, с.45-46, 48].

Издатель Суворин, первым опубликовавший разоблачительные документы о передаче японских денег революционным организациям, писал 10 июня 1907 г.: «наши левые верят, что деньги для восстания на юге Франции получались из-за границы. А когда мы говорили, что деньги для русской революции получались из-за границы, над этим смеялись» [А.С. Суворин «Дневник» М.: Новости, 1992, с.409].

Закономерность в наличии иностранного руководящего центра значительного числа революционных восстаний рассматривалась в кратком очерке «Революция и заговор».

Смотритель тюрьмы Трубецкого бастиона Г.А. Иванишин в записной книжке отметил про 18 октября 1905 г.: на Невском ораторы, «по-видимому» евреи, выкидывали красный флаг, им за это угрожала толпа. 22 октября из тюрьмы освободили по амнистии 4-х террористов из боевой дружины РСДРП. Трое из них были евреями [«Новое о революции 1905-1907 гг. в России» Л.: ЛГУ, 1989, с.39, 41].

В РФ многие историки, как будто отвергшие советскую идеологию, попадают под еврейский идеологический зажим и начинают плести невесть что.

Людмила Новикова в разделе «Политические партии Архангельской губернии» написала: 19 октября 1905 г. монархисты «участвовали в стычках с левыми демонстрантами», в результате – 2 жертвы «правого насилия», обошлось без «правых погромов», и либеральная газета радовалась: город «благополучен от “чёрной” опасности». Историк поэтому заключает: «правые в губернии действительно не смогли заручиться значительной поддержкой населения». Однако, когда речь зашла о партиях, представляющих противоположную сторону, выясняется: крестьяне избивали праздных политических ссыльных, которые вели разлагающую правопорядок агитацию. «Жители жаловались, что ссыльные устраивают грабежи и беспорядки» [Л.Г. Новикова «Провинциальная “контрреволюция”. Белое движение и Гражданская война на русском Севере» М.: НЛО, 2012, с.29-31].

Беря во внимание такие данные, следует писать: над Архангельском висела красная опасность, одолением которой занимались монархисты, поборовшие демонстрантов – творцов грабежей и беспорядков. Народ не то что поддерживал монархистов, а сам стоял на правой стороне, отбиваясь от левой террористической опасности, партийной лжи преступников, настроенных против Русской Армии и монархической государственности.

Для сравнения, в другой русской губернии, в Екатеринбурге на то же время советские историки насчитывают 70 человек в боевых дружинах большевиков, до 50 у эсеров и 20 у анархистов. Они больше сражались с «грубыми и грязноватыми лапищами черносотенного союза Михаила-архангела», чем с полицией – т.е. именно с грубыми рабочими и крестьянскими трудовыми руками. Террористы «с успехом» пользовались эффектом внезапности, расстреливая монархистов [«Ленинская гвардия Урала» Свердловск: Средне-Уральское книжное издательство, 1967, с.393].

Еврейский вожак Яков Свердлов 26 ноября 1905 г., выступая на митинге в Екатеринбурге, призвал к публикации «имён организаторов чёрной сотни» и объявлению их «вне закона», т.е. попросту призывал к массовым убийствам монархистов [Я.М. Свердлов «Избранные произведения» М.: Госполитиздат, 1957, Т.1, с.28].

Террористы распространяли пособия типа «Тактика уличного боя», которые цензура изымала из уральских библиотек и уничтожала в 1908 г. [«Цензура в России. История и современность» СПб.: РНБ, 2008, Вып.4, с.179].

В Москве также распространяли «Краткое руководство к уличному бою», «Обращение с огнестрельным оружием», «Устав боевой дружины», собирали деньги на оружие. В Казани после митинга «было брошено несколько бомб в казаков», что подразумевает преждевременную подготовку убийц к использованию опубликования Манифеста 17 октября для террористических актов [«Революция 1905-1907 гг. в России» М.: Мысль, 1975, с.165, 180].