Сердце воина (СИ) - "chate" - Страница 4

- Во-первых, как заложник, пока мы не окажемся у своих, а во-вторых, его ждет показательный суд, за все, что творилось в лагере при его руководстве, пока мирный договор не подписан. Потом будет поздно.

- Я его, конечно, не оправдываю. С людьми при его попустительстве обращались хуже, чем со скотом, но ведь не он один виноват. Это война. Вы ведь тоже вырезали целые деревни.

Полковник опять фыркнул и отвернулся, но не ушел.

- Мои люди, - начал он снова говорить, через несколько минут тягостного молчания, - никогда не трогали детей. Таких каким ты был тогда – убивали. Да. Признаю. Нельзя было оставлять мальчишек, готовых вскоре стать воинами и через год-два встать под армейские знамена, но их смерть была быстрой и легкой. А детей… они же не виноваты, что родились не в том месте и не в то время. Иногда мы позволяли женщинам забрать детей с собой, иногда оставляли, если видели, что кому-то из селян удавалось сбежать и знали, что те непременно вернутся. Некоторые воины даже забирали с собой совсем маленьких, признавая своими сыновьями или дочерьми. Теперь эти дети растут в их семьях наравне с родными и никогда не узнают, что родились в Надрии.

- Так почему же ты меня тогда не убил?

- Ну, заладил, почему да почему. Глаза мне твои понравились. А еще я почувствовал, как сильно ты хочешь жить, но, несмотря на это, ты не готов был валяться у меня в ногах, выпрашивая хотя бы еще минуту жизни. Что-то в тебе было… не знаю как объяснить. Ты был одновременно хрупким и сильным, как плющ, что упрямо карабкается по стенам крепости вверх, желая оказаться поближе к солнцу.

- Плющ. Хорошее сравнение. Ты еще к тому же и эмпат?

- Совсем немного. И не всегда могу контролировать свои способности. Просто иногда чувствую и все. Сейчас, например, я чувствую, что ты устал, так что спи. Утром снова в дорогу.

Полковник Трейм не обманул. Незадолго до полудня колонна сбежавших пленных остановилась на небольшой поляне. Раненных сгрузили, и четыре повозки куда-то угнали, чтобы через два часа вернуть их обратно, груженные мечами, самострелами, кинжалами и тонкими кольчугами. Вот теперь эти люди действительно готовы были отразить любое нападение.

Пока мы отдыхали, мне дали воды и предложили перекусить. Надышавшись ароматами, исходящими от бывшего начальника лагеря, я снова чувствовал легкую тошноту, но голод все же пересилил, и я с удовольствием съел предложенный кусок хлеба, запив его водой.

За все это время никто из бывших пленников не обращал на меня никакого внимания, видимо, все были осведомлены о моем статусе личного пленника их полковника. Не скажу, что меня это как-то огорчало, просто когда головная боль и дурнота отступили, я начал чувствовать одиночество. Никто не собирался разговаривать со мной, а если я что-то спрашивал у возницы или проходящего мимо воина – получал в ответ лишь молчание, словно я пустое место. Это раздражало. Можно было, конечно, вытащить кляп изо рта бывшего начальника лагеря, но разговаривать с ним не хотелось совершенно, как и обонять. Так что когда колонна вооружившихся идридцев вновь двинулась вперед, я выловил полковника Трейма, пробегавшего мимо и попросил разрешения немного пройтись пешком, рядом с нашей телегой.

- Ладно, - махнул рукой мой пленитель, - только далеко не отходи, а если почувствуешь слабость, садись обратно. У нас и так достаточно раненных, так что возиться с тобой будет некогда, да и некому.

Так я получил разрешение немного размяться, которым тут же и воспользовался. Прошагав два часа на своих двоих, я почувствовал, как нога начала подавать первые признаки усталости, но все равно продолжал упрямо идти вперед, правда, ухватившись за край телеги, чтобы облегчить себе дорогу и не отставать. Прошел еще час. За это время я несколько раз ловил на себе взгляды полковника, пробегавшего мимо в голову колонны или стоявшего на месте, пристально разглядывая проходивших мимо людей.

Несмотря на то, что этот человек был моим врагом, я могу сказать, что он был хорошим командиром. Он заботился обо всех и о каждом, постоянно находясь в движении и зная обо всем, что происходило вокруг. Несколько раз мы сворачивали глубоко в лес и стояли там, ожидая, пока не звучал сигнал возвращаться, при этом возничие удерживали коней, чтобы не дать им заржать. Из этого я сделал вывод, что, хоть эта местность и была малообитаемая после закрытия серебряных шахт, по дороге двигались люди. Был ли это купец с товаром, или селяне, попадаться им на глаза было опасно в равной степени. Нет, идридцы не боялись сражаться, но полковник Трейм явно хотел сохранить тайну нашего передвижения как можно дольше, и это ему вполне удавалось, тем более что я заметил, продвигались мы не прямо к границам Идрида, а забирали немного правее. Вспомнив уроки, я понял, зачем это делалось. Там и леса были гуще, и деревень меньше, а когда мы достигнем предгорий, то имея проводников, сможем беспрепятственно пройти через горный кряж, оказавшись в безопасности. Конечно, так наш путь оказывался длиннее дней на пять, но видимо полковник в первую очередь беспокоился о безопасности, а не о скорости движения.

Когда нога начала отвечать на каждый шаг болью, я вынужден был снова сесть на телегу, вытянув нывшую конечность. К счастью, вскоре мы остановились на привал у небольшой речушки, так что все желающие смогли ополоснуться в пока еще холодной воде. Здесь же было решено переночевать, так что вскоре на полянке запылали костры и в воздухе разлился аромат готовящейся каши. Поскольку никто не обращал на меня внимания, я выбрал себе место под старым раскидистым деревом и сел на землю, опершись на его ствол спиной и вытянув ноги. Не прошло и часа, как рядом оказался полковник с двумя мисками каши, одну из которых протянул мне.

- Ложек нет, извини.

Я кивнул, принимая миску с ужином. Видимо, освободив людей и предвидя тяжелый переход, полковник не только озаботился одеялами для всех, но и мисками, и кружками, а так же котлами, в которых у нас варилась еда. Вот только ложек пленникам не давали в целях безопасности, так что и тогда и теперь люди были вынуждены есть, загребая остывающую кашу пальцами. Не самое лучшее зрелище, но когда хочется есть – выбирать не приходится. К тому же мы в лесу, а не за столом у лорда.

- Расскажи о себе, - неожиданно попросил полковник Трейм, когда наши миски опустели. Я пожал плечами:

- Рассказывать особо нечего. Я третий сын лорда Бэркса. После смерти отца мне не досталось ни земель, ни денег. Связей тоже не было, как и магического дара. Идти в услужение, как и надевать мантию жреца мне не хотелось, осталась только армия, но и здесь я был никому не нужен из-за своей ноги, вот и попал в лагерь для военнопленных, когда брат купил мне патент на офицерский чин. На прощание.

- Я заметил, что ты хромаешь, но думал это последствие ранения.

- Нет. Это последствие неудачного падения с лошади в десятилетнем возрасте. Кости голени были сломаны и целители долго сомневались в том, что я вообще смогу ходить.

- Но ты оказался слишком упрям, чтобы слушать мудрых целителей?

- Да. Наверное.

- А что ты делал в той деревне?

Я вздохнул, вспомнив безжалостный голос: «Провести зачистку!»

- Это была случайность. Возле озера, где я любил отдыхать, моего коня что-то испугало. Он оборвал повод и ускакал, а мне пришлось идти домой пешком. Решив срезать путь через лес, я немного сбился с пути и вышел к той деревне. Я даже не помню, как она называлась. Спросив у женщины на краю деревни, где мне найти старосту, я пошел туда, в надежде одолжить хоть какого-нибудь коня, чтобы добраться до дома, но наш разговор был прерван вашим появлением. Многие бросились бежать в лес, но у меня из-за долгого пешего перехода очень сильно болела нога, и я не мог бежать, поэтому и спрятался в доме, молясь, чтобы меня не увидели. Так и просидел трусливо за тем сундуком, пока все в округе не стихло.

- Не трусливо, а благоразумно, - поправил меня полковник, но я покачал головой: