Моя жизнь со Старцем Иосифом - Филофейский Ефрем "Старец Ефрем Филофейский" - Страница 7

Ноги? Ну когда спускались к морю. Стирать одежду? Разве что нательное белье.

Трудные годы, но зато какие подвижнические! Несмотря на труды и пот, жизнь была чем-то необыкновенным. И каждая ночь — исключительной.

* * *

Однажды к нам пришел священник из равнинной Греции, знакомый Старца. Не знаю, как это получилось, но он остался у нас ночевать. Где нам было его положить? У нас совсем не было места. Я освободил для него свой лежак, а сам остался на ночь во дворе. Он проснулся ночью, вышел во двор по нужде, вокруг не было видно ни души. Он испугался. Я творил молитву по четкам. Сказал ему:

— Как вы, отдохнули?

— Ох, как ты живешь здесь? Мне и то страшно.

— Чего вы боитесь?

— Пустыня, тишина…

— Так это же чудесно, одно наслаждение.

— Чуть сердце не оборвалось у меня. Что же это такое?

— Не бойтесь, мы здесь, во дворе, стережем вас. Спите спокойно.

Он проснулся утром, увидел скалу, нависавшую над моей келлией.

— Как ты живешь здесь под ней? А если она упадет? Не боишься, что она тебя раздавит?

— Что вы! Она не упадет.

— А если все же упадет?

— Да не упадет она! Если Бог захочет и она упадет, то и тогда Бог сохранит.

— А если она упадет, когда ты будешь под ней?

— А тогда она не упадет — Бог ее удержит.

Мы говорили на разных языках и не понимали друг друга. Он все измерял только разумом, а нас Старец научил все измерять верой.

* * *

В другой раз пришел один батюшка, святогорский монах, из монастыря Святого Павла. Звали его Давид. Он нам принес много зелени и овощей. Был он великан ростом. Он пришел, чтобы познакомиться со Старцем Иосифом. Старец сказал, чтобы я освободил ему свое место и разместил в своей каливе. Лишь только он увидел мое жилище, как пришел в ужас и сказал:

— Слушай, брат, как ты здесь живешь?

— А что такое, отец Давид?

— Очень суровая жизнь здесь. Как ты это выносишь?

— Для нас здесь рай. Нашу радость здесь не описать. То, что здесь, я не променяю ни на что.

— Ну а я от такого отказываюсь. Пойду-ка я обратно в монастырь.

Старец дал ему бутылку вина и отпустил. Спустя какое-то время, когда мы вместе с ним оказались в церковной школе монастыря Святого Дионисия, он подошел ко мне и сказал:

— Брат, как вы там живете? Разве вы не такие же монахи, как и мы?

— Мы держимся благодатью Божией. Если бы она нас не укрепляла, мы не смогли бы там жить.

* * *

Однажды у меня заболел коренной зуб, в нем образовалось дупло. Боль была невыносимой. Я сказал:

— Старче, можно я схожу его вырву?

— Нет, будешь терпеть.

— Буди благословенно.

Пошел я молиться, но боль била по мозгам так, что хотелось выпрыгнуть из окна.

— Старче, я сойду с ума, выпрыгну из окна, не могу больше.

— Ничего! Терпение — до смерти!

— Буди благословенно. Терпение!

Чуть позже старец Арсений увидел мои мучения и вмешался как посредник. Он пошел к Старцу и сказал:

— Старче, у тебя никогда не болели зубы, и ты не представляешь, каково это. Если они у тебя заболят, тогда ты поймешь, что это такое.

И действительно, у Старца они никогда не болели. Он и не знал, что такое зубная боль. И говорил со мной так по неведению. Отцу Арсению он ответил:

— Что это за боль такая?

— Что за боль? Знаешь, как она бьет по мозгам, по голове? Спроси меня, знающего это, и позволь парню сходить его вырвать.

— Пусть терпит.

Ох, Матерь Божия! Как мне было вынести эту боль? Голова моя гудела, все мои нервы были напряжены, и боль меня просто убивала. Наконец, благодаря посредничеству отца Арсения, Старец сказал мне:

— Ладно, ступай к отцу Артемию, пусть вырвет его тебе клещами.

Старец Артемий подвизался в скиту Святой Анны вместе с двумя послушниками. Он не изучал медицину в миру, но практиковал в скиту как врач. Отец Артемий был для нас благословением Божиим, ибо на тех скалах нам больше неоткуда было получить медицинскую помощь.

Но клещами — коренной зуб?! Мне ведь до тех пор зубов не удаляли, и я не знал, что это такое. И я, безмозглый тупица, пошел искать отца Артемия. Тогда вместе с нами уже жил отец Харалампий.23 Увидев все это, он сказал:

— Ох-ох-ох, пропал парень. Живым он уже не вернется.

Итак, отправился я рвать зуб клещами. Дойдя до скита Святой Анны, там, в большой церкви, я взмолился:

— Святая Анна! Я не знаю, куда иду, прошу тебя, чтобы со мной не случилось ничего плохого. Прошу тебя, отними эту зубную боль.

И святая Анна меня услышала: боль прекратилась. Я сорвал пучок травы, откусил, пожевал — не болит. Вернулся назад. Старец спросил:

— Уже вырвал?

Я ему рассказал, что произошло.

— Ну, хорошо, коли так. Сиди теперь на месте. Повезло тебе.

Действительно, досталось бы мне у отца Артемия. Ведь откуда ему было знать, какой зуб болел? Вырвал бы он какой-нибудь другой.

Я рассказал об этом отцу Харалампию, и он заметил:

— Если бы ты к нему попал, то лишился бы чувств.

К счастью, меня услышала святая Анна!

* * *

Лишь тогда я понял, что со мной могло случиться, когда тот же самый зуб заболел у меня в Новом Скиту24два года спустя. Пошел я к Старцу:

— Благословите вырвать его.

— Ступай в Карею, вырви его и сегодня же возвращайся.

Чтобы добраться из Нового Скита до Кареи,25 нужно сесть на кораблик до Дафни, это два-три часа пути, а оттуда подняться в Карею — еще два-три часа пешком. Очень сложно успеть туда и обратно за один день. Поэтому отцы обычно ночевали в Карее: или в какой-нибудь знакомой келлии, или в монастыре Кутлумуш26 рядом с Кареей. Но Старец мне сказал:

— В Карее не ночевать!

Итак, пошел я в Карею. Зубным врачом там был монах отец Никита. Это был первый зубной врач на Святой Горе. Очень опытный. Посмотрев мой зуб, он сказал:

— Да ты что! Зачем же я тебе, брат, буду удалять этот зуб? Не будем гневить Бога! Давай-ка я тебе его починю, такой прекрасненький зубик. Иначе позже тебе потребуются три искусственных зуба, а родного уже не будет.

— Старец сказал, чтобы ты его вырвал.

— Дай мне его тебе сделать. Ты — молодой парень, жаль его удалять и делать потом тебе искусственные зубы.

— Старец сказал его вырвать, так что рви его!

Ну что ж, тогда он все понял: глупый молодой монах выполняет послушание. Он мне сделал укол, тянул-тянул, перевел дух — и снова тянул. Тогда я понял, что было бы со мной в Святой Анне, с клещами. Наконец он мне его вырвал.

— Вот он, твой зуб. Я его оставлю себе, потому что вырван он зря.

Я сказал:

— Сколько с меня?

— Столько-то.

Я ему заплатил и собрался уходить.

— Куда это ты собрался? — спросил он меня.

— Возвращаюсь. Иду в Новый Скит.

— Как же это? А если случится кровотечение? Отвечать-то буду я!

— Будешь ты или не будешь отвечать, а я не могу остаться. Старец сказал вернуться, значит, вернусь.

— Да, с этим парнем не договоришься, он сумасшедший. Давай я тебе положу туда лекарство, чтобы остановилась кровь. А то случится у тебя в пути кровотечение — и будет у нас еще одна история. Когда придешь в Дафни, положи ватку с лекарством еще раз, а потом прополощи рот соленой водой.

— Хорошо.

Я пришел в Дафни, там мне положили ватку, и я двинулся дальше. Заодно прополоскал рот морской водой. И сразу — к Старцу. Два с половиной часа — подъем и еще два с половиной часа — спуск. Такая строгость. Старец нисколько не шутил. Он говорил тебе: «Терпение! И будь что будет».

Я не знаю, был ли еще такой святой человек на Афоне в двадцатом веке. Но он был строгий, властный и доблестный. «Или сделаю, или нет — точка!» У него была вера в Бога: если тебе суждено умереть, то умрешь.