Копи царя Соломона - Хаггард Генри Райдер - Страница 22

– Унесите его прочь, – сказал король.

Из рядов тотчас же вышли четыре человека, подняли убитого и унесли.

Между тем сэр Генри кипел яростью. Нам стоило величайшего труда удержать его на месте.

– Умоляю вас, сидите смирно, – прошептал я. – Ведь от этого зависит наша жизнь!

Насилу он успокоился.

Твала молчал до тех пор, пока не изгладились последние следы кровавой трагедии. Затем он обратился к нам.

– Белые люди, пришедшие к нам неведомо откуда и неведомо зачем, – сказал он, – привет вам!

– Привет тебе, Твала, король Кукуанский! – отвечал я.

– Белые люди, откуда вы пришли и зачем?

– Мы пришли с далеких звезд, а какими путями – о том не спрашивай. Мы пришли, чтобы видеть эту страну.

– Далеко же вы шли и не много увидите. А этот человек, что пришел с вами, – он указал на Омбопу, – тоже обитатель звезд?

– Да, тоже; там, в небесах, есть также люди твоего цвета. Но лучше не спрашивай о таких высоких предметах, тебе не понять их, о Твала-король!

– Громок ваш голос, смела ваша речь, жители звезд, – отвечал Твала таким тоном, который мне очень не понравился. – Помните, что звезды далеко, а сами вы здесь. А что, если я сделаю с вами то же, что сделано с тем, которого сейчас унесли?

Я громко рассмеялся, хотя в душе мне было вовсе не до смеха.

– О король! – отвечал я. – Смотри ступай осторожно по раскаленным камням, а не то ты сожжешь себе ноги; держи копье за рукоять, а не то ты поранишь себе руки. Если ты тронешь хоть один волосок у нас на головах, тебя постигнет беда. Разве они, – тут я указал на Инфадуса и Скраггу, – не говорили тебе, какого мы рода люди? Видел ли ты что-нибудь подобное? – И я показал на Гуда, в полной уверенности, что доселе он, конечно, не видывал ни единого человека, сколько-нибудь похожего на то, что представлял собой Гуд в эту минуту.

– Правда, никогда не видел, – сказал король.

– Говорили они тебе, как мы умеем посылать смерть издалека? – продолжал я.

– Это они говорили, только я им не верю. Дайте мне посмотреть, как вы умеете убивать. Убейте одного из тех воинов, что стоят вон там (он указал на противоположный конец крааля), – тогда я поверю.

– Нет, – отвечал я, – мы проливаем человеческую кровь только ради справедливого наказания. Но если ты хочешь видеть наше искусство, прикажи своим слугам пустить быка в ограду крааля, и он не успеет пробежать двадцати шагов, как я убью его.

– Нет, – засмеялся король, – убей мне человека. Вот тогда я поверю.

– Пусть будет по-твоему, о король! – отвечал я холодно. – Ступай, пройди по открытому месту: ты не успеешь дойти до ворот и умрешь. А если не хочешь идти сам, то пошли своего сына, Скраггу.

В эту минуту я застрелил бы его с величайшим удовольствием.

Услышав мое предложение, Скрагга испустил громкий вопль и удрал в хижину. Твала нахмурился; предложение пришлось ему не по вкусу.

– Впустить сюда молодого быка! – приказал он.

Двое людей тотчас же побежали исполнять приказание.

– Ну-с, сэр Генри, не угодно ли вам теперь стрелять, – сказал я. – Мне хочется доказать этому разбойнику, что в нашей компании есть еще и другие колдуны и волшебники, не я один.

Сэр Генри взял свою двустволку и приготовился стрелять.

– Надеюсь, что мне удастся сделать хороший выстрел, – проворчал он.

– Вы должны его сделать, – отвечал я. – Если вы промахнетесь в первый раз, стреляйте во второй и непременно всадите заряд куда следует. Берите прицел на сто пятьдесят шагов и выжидайте, пока животное не повернется к вам боком, во всю длину.

Вскоре мы увидали быка, который бежал прямо к воротам крааля. Он вбежал в ворота, но тут, при виде огромной толпы собравшегося народа, остановился с бессмысленным видом, повернул назад и заревел.

– Скорей, самое время, – прошептал я.

Раздался выстрел, бык упал на спину и забился, раненный в бок. Пуля отлично сделала свое дело, и тысячи зрителей разом ахнули, пораженные изумлением. Я хладнокровно обратился к королю:

– Что же, солгал я тебе, о король?

– Нет, белый человек, ты сказал правду, – был несколько смущенный ответ.

– Внемли, о Твала, – продолжал я. – Ты сам видел, что видел. Теперь узнай, что мы пришли с миром, а не с войной. Посмотри (тут я показал приготовленный карабин) – вот пустая палка, с помощью которой ты будешь убивать так же, как и мы, – только я положу на нее такое заклятие, что ты не будешь убивать ею людей. Если ты поднимешь ее против человека, она убьет тебя самого. Постой, я сейчас тебе покажу. Прикажи кому-нибудь отойти на сорок шагов и воткнуть копье рукоятью в землю так, чтобы наконечник был обращен к нам плоской стороной.

Через несколько секунд это было исполнено.

– Теперь я раздроблю копье.

Я тщательно прицелился и выстрелил. Пуля ударила прямо в плоскость, обращенную в мою сторону, и копье разлетелось на мелкие части. Опять все ахнули от удивления.

– Теперь, Твала (тут я подал ему карабин), – мы дарим тебе эту волшебную трубку, и мало-помалу я выучу тебя, как ее употреблять; но берегись, не дерзай обращать волшебства далеких звезд против земного человека!

Король взял ружье чрезвычайно осторожно и положил его к своим ногам.

Тут я заметил, что обезьянообразное существо выползло из своего тенистого убежища. Оно протащилось на четвереньках несколько шагов и приблизилось к тому месту, где сидел король. Здесь оно встало на ноги, откинуло меховой покров с головы и обнаружило совершенно необычайную и зловещую физиономию. Очевидно, то была не обезьяна, а невероятно древняя старуха, до такой степени иссохшая и скрюченная, что ее лицо было немногим больше лица годовалого ребенка, и все оно точно состояло из множества желтых морщин. Среди этих морщин виднелась глубоко провалившаяся щель, изображавшая рот; прямо ото рта подбородок стремился вперед, оканчиваясь настоящим острием; о носе не было и помину, да и вообще все лицо было бы совершенно похоже на иссохшие лица мумий, если бы не большие черные глаза, полные жизни и огня, сверкавшие из-под седых бровей и нависшего лба, точно два драгоценных камня, вставленных в глазные впадины страшного черепа. Самый череп был совершенно оголен и при этом желт, как старый пергамент, а покрывавшая его морщинистая кожа двигалась и сокращалась, как кожа на голове гадюки.

Существо, которому принадлежало это ужасное лицо, заставившее всех нас содрогнуться от страха, с минуту простояло неподвижно, но потом протянуло костлявую руку с длинными когтями, положило ее на плечо короля и возопило тонким пронзительным голосом:

– Внемли, о король! Внемли, о народ! Внемлите горы, реки и равнины – вы, колыбель кукуанского народа! Внемлите, о небо и солнце, бури, дожди и туманы! Внемли, все живущее, обреченное смерти! Внемли, все умершее, что должно возродиться к жизни и снова умереть! Внемлите: дух жизни вселился в меня и пророчествует вам! Я пророчествую! я пророчествую! я пророчествую!

Слова перешли в жалобный вопль, в протяжный тихий вой; вой этот замер, и ужас охватил сердца всех присутствующих, и в том числе нас самих.

– Я предчувствую беду… страшную беду… Я слышу шаги, шаги, шаги… Шаги белого человека, пришельца из далеких стран… Стонет земля у него под ногами, дрожит земля – она чует своего господина!..

Сколько мне лет, как вы думаете? Ваши отцы знали меня, знали и их отцы, и отцы их отцов… Я знала белого человека, знала все его желания… Я стара, но горы старше меня. Скажите мне, кто соорудил великую дорогу? Кто покрыл скалы надписями и изображениями? Кто воздвиг вон тех трех, вечно безмолвствующих, что сидят там и смотрят в глубокую бездну?..

Тут старая ведьма указала на скалистые крутые горы, замеченные нами в прошлую ночь.

– Вы ничего этого не знаете, а я знаю! Все это – деяния белых людей, которые жили прежде вас и будут жить, когда вас не будет, – они вас пожрут и уничтожат… Да! да! да! А зачем приходили они, эти белые, грозные, искушенные в волшебстве и всякой премудрости, могучие, непреодолимые? Откуда тот сияющий камень, что у тебя на лбу, о король? Ты не знаешь, а я знаю: я – древняя, я – мудрая, я – изанузи (колдунья)!