Прошлое нельзя изменить (СИ) - "chate" - Страница 8

- Что, прости? – переспросил я, судорожно сглотнув.

- Я говорю, что сейчас нарежем сухого камыша - он вполне сгодится для костра - и зажарим нашу рыбку на нем, а когда стемнеет, с помощью рыбьей требухи и света наловим раков.

- В таком случае ты чистишь рыбу, а я пошел за камышом, - нашел я выход из ситуации и просто сбежал, боясь выдать себя.

За время нашего путешествия я начал испытывать к Мирту не совсем дружеские чувства. Как и всякий рыцарь, я в свое время читал баллады о любви и даже мечтал однажды свою любовь встретить, но я и не предполагал, что мои чувства могут вспыхнуть при виде обнаженного мужского тела. Нет, я не ханжа, подобные отношения не осуждаю, да и невозможно остаться неосведомленным в некоторых аспектах жизни, когда служишь в армии, где много мужчин и нет ни одной женщины, если не считать маркитанток, следовавших за воинами в надежде заработать пару монет на кусок хлеба. Но я никогда не мог себе представить, что моим сердцем может завладеть мужчина, а не хрупкая и изящная благородная леди. И чем дольше мы ехали, тем сильнее меня привлекал Мирт, словно специально выставляющий себя напоказ. Нет, я понимаю, что он не нарочно это делал, что крестьяне по-другому относятся к собственному телу и его обнаженности, но не реагировать на него у меня никак не получалось. Каюсь, грешен.

Сколько раз я замечал, что под штанами Мирт не носил белья. Казалось бы, обычная вещь: откуда ему, крестьянину, то белье взять, а вот мое собственное тело при каждом удобном, вернее, неудобном случае реагировало довольно однозначно - возбуждением. В результате мне требовалось уходить на некоторое время в лес, чтобы остыть и не думать о Мирте, а если не получалось перевести мысли в другое русло, то и рукой приходилось работать, прежде чем вернуться. Утром было не лучше, особенно если мы спали под одним одеялом, ведь ночи уже не были такими теплыми - осень начинала предъявлять свои права на «трон земной». Да в трактирах нам в последнее время не особо везло на раздельные комнаты, так что поводов для беспокойства у меня было достаточно. Каждый день я убеждал себя, что нужно продержаться до конца нашей миссии, а потом можно и поговорить с ним об этом, но с каждым днем мне становилось все сложнее делать вид, что ничего не происходит. Вот и сейчас я, откровенно говоря, сбежал, чтобы Мирт не догадался о моих чувствах и желаниях. Рыцарь и оруженосец – что может быть банальнее?

- Только глупость некоторых рыцарей, не умеющих сдерживать собственное тело.

В лагерь я вернулся, когда камыша было нарезано столько, что я с трудом тащил его в охапке. Мирт уже почистил и разрезал рыбу на куски, нанизав их на палочку вперемешку с некоторыми овощами, и подвесил над костром, время от времени переворачивая импровизированный шампур. Штаны он успел надеть и, глянув на кучу хвороста, что я свалил рядом с ним, только одобрительно кивнул:

- До утра должно хватить. Только надо порубить на куски поменьше, - потом Мирт помолчал немного и добавил: - Сэр Лирис, места тут открытые, захочешь - не спрячешься, так что придется нам спать по очереди.

На это я согласно кивнул. А что говорить? Прав он во всем. Времена сейчас неспокойные, темные отряды рыскают по светлой империи, а мы далеко от любых укрытий. Можно, конечно, костер затушить, но тогда нам вновь придется спать под одним одеялом. Можете считать это трусостью, но я чувствовал, что это будет не самым лучшим решением.

Поужинав, я настоял на том, что очередность дежурства следовало решать жребием. Просто Мирт хотел оставить за собой вторую половину ночи – самое тяжелое для любого стража, очень уж в это время в сон клонит, - а я не желал ему уступать. Наш маленький спор решил жребий, по которому мне все же выпало первое дежурство. Судьба.

Но прежде чем ложиться спать, мы устроили охоту на раков, приманенных к берегу рыбьей требухой. Мирт и тут оказался мастером своего дела, так что десяток самых крупных особей, быстро умерщвленных точным ударом ножа, пробившего им панцирь, были подвешены в котелке над небольшим костром, чтобы утром у нас был один из самых деликатесных завтраков, возможных в пути. После охоты Мирт мирно заснул, завернувшись в одеяло, а я достал очередную, практически завершенную поделку, сел боком к костру, чтобы огонь не слепил глаза. Это была небольшая птица с длинным клювом, которую Мирт пару дней назад со смехом назвал дятлом, а я, повертев ее в руках, признал его правоту и не стал укорачивать клюв птице.

Время от времени я отрывался от работы, прислушиваясь к ночи и вглядываясь вдаль, но, кроме темноты и тихого плеска рыбы, ничего не видел и не слышал. Луны в ту ночь не было, как и звезд. Тучи, хоть и не дождевые, затянули все небо, не пропуская к земле ни единого лучика света.

Последний срез - и тонкая стружка упала на землю, обозначая конец моей работы. Я отложил дятла в сторону, в очередной раз вслушиваясь в тишину: мерный плеск рыбы, ветер шумит в камышах, снова плеск... очень мерный. Слишком мерный для рыбы. Вот еще один. Двухсекундная задержка. Плеск. Снова задержка в две секунды. Плеск. Словно весло опускается в воду, чтобы подтолкнуть небольшую лодку чуть вперед, не привлекая при этом внимания постороннего наблюдателя.

Мгновенно переместившись к Мирту, я тронул его за руку, шикнув, чтобы молчал, а потом откатился в сторону, убираясь из круга света. Два удара сердца - и оруженосец оказался возле меня.

- Что? – прошептал он едва слышно.

- На реке, - ответил я так же тихо.

Мирт прислушался.

- Лодка.

Тихий шелест извлекаемого из ножен меча заставил меня сделать то же самое. Не знаю, пройдут ли «гости» мимо или решат заглянуть на огонек, но в любом случае нам лучше быть готовыми ко второму варианту.

Не прошли. Лодка остановилась в камышах. Послышался плеск воды, словно в нее кто-то спрыгнул, шелест камыша, как будто через него продирались люди. Короткое затишье, тихий шепот на грани слышимости, а потом злобное ржание моего Бурелома и смачный удар копытами обо что-то живое. Это что-то успело вскрикнуть, падая. Потом послышался мат как минимум трех мужиков - и снова крик. Бурелом мог не только драться, он еще и зубы в ход пускал, если надо было.

Мирт подскочил к наломанному ранее камышу, кучкой лежавшему недалеко от костра, и пнул по нему ногой, отправив в огонь, который сразу же ярко вспыхнул, принимая щедрую подачку, и осветил место предстоящей битвы.

Мужиков было четверо, но один уже лежал на земле, не подавая признаков жизни, видимо, именно ему перепало копытом от Бурелома. Еще один держался за кровоточащую руку - тоже мой конь постарался, но уже зубами. А вот двое других, поняв, что обнаружены, выхватили мечи и двинулись на нас.

- Мародёры, - скривившись, плюнул на землю Мирт и тут же встал в стойку, готовый встретить врага лицом к лицу.

Я оглядел наших противников и полностью согласился с ним. На нападавших была военная форма, кое-где порванная и с отсутствующими знаками различия. Мародеры – самые страшные враги для мирных жителей, потому что они «свои», но порой поступают хуже врагов.

Сначала я встал рядом с оруженосцем, готовясь вступить в схватку плечом к плечу, но тут шуршание в камышах привлекло мое внимание, а потом мне пришлось переместиться за спину Мирта, прикрывая ее от новых действующих лиц: из камыша вывалились еще два противника и попытались взять нас в кольцо.

- Ну что, будем считать это экзаменом на владение мечом? – в голосе Мирта слышалось дружеское ехидство, на что я усмехнулся:

- Если справишься – получишь награду.

- Какую? – тут же заинтересовался он, пока окружившие нас молодчики мялись рядом, не решаясь напасть.

- Любую, - ответил я не задумываясь, потому что именно в этот момент мародеры пошли в атаку. И кто меня за язык тянул? Впрочем, в тот момент думать было некогда.

Двое противников, пусть и обычных солдат, - не самая простая задача. Нам пришлось попотеть, но все же мы справились. Вояки быстро выдохлись, больше мешая друг другу, чем помогая, но щадить их никто не собирался. Несколько минут - и передо мной лежат два трупа, да и Мирт уже справился. Когда я обернулся, он как раз вытирал меч об одежду одного из нападавших. Одобрительно кивнув, я позаботился о своем оружии, а затем подошел к оруженосцу, стягивающему трупы в одно место.