Хроники Потусторонья: Проект (СИ) - Хомутинников Юлиан "sirrum" - Страница 54

И тут я заткнулся. Сказать им? А что они скажут мне в ответ? Впрочем, выбора всё равно нет. Выбор — это прерогатива людей. У Духов обычно нет выбора. Разве что между текущим положением вещей и растворением в Истоке.

— В общем, слушайте. Рано или поздно я бы рассказал вам об этом. Просто… хотел вас поберечь немножко.

Я видел: они подобрались, напряглись. Сжались зубы, скрестились пальцы. Глаза смотрели на меня в упор, как дула винтовок расстрельным утром.

— Правда в том, что я понятия не имею, как сражаться с Искажённым. У Первого есть теории — но это только теории. Он постоянно думает над этим, ищет связи, пытается понять то, чего не понимает никто. Ищет ответ на незаданный вопрос. В прошлый раз Искажённого уничтожил Архистратиг, — точнее, они оба погибли в той схватке. Мы тогда и опомниться не успели, как всё закончилось… А теперь Первый считает, что Искажённый, как и пустотные големы, энергофаг. Он думает, что у любого энергофага есть нечто вроде критической массы насыщения, предела, за которым поступающая Энергия перестаёт усваиваться. Если он прав, то Архистратигу удалось уничтожить Искажённого только потому, что он сумел аккумулировать огромное количество Энергии. Эта Энергия разорвала Искажённого и разложила самого Архангела на Изначальные Структуры. Для сравнения представьте себе, что вы съели атомную бомбу и бросились в бой. Доступно?

Они кивнули — молча, почти синхронно.

— Хорошо. Так вот. Есть ещё теория, касающаяся Изначальных Субстанций, из которых состоит Вселенная. Первый считает, что Искажённый отличается от нас малым процентом или полным отсутствием первой, и замещённой второй. Роднит его с нами только третья — Пустота, она же Энергия. Но эта теория спорная, в ней немало недочётов. Поэтому… Я не знаю, как нам победить Искажённого. Возможно, мы не сможем его победить. Возможно, все мы погибнем в этой битве. Возможно, мы погибнем зря. Возможно, Исток, а значит, и все Миры будут уничтожены. Возможно, у нас нет ни единого шанса… Когда мы с Первым разрабатывали Проект, мы вычислили процент вероятности нашей победы. Он равен 48%. То есть почти пятьдесят на пятьдесят. С одной стороны, этого мало. С другой — это всё, что у нас есть. Но не забывайте: это сугубо условная цифра. Мы не знаем, в каких условиях окажемся, какими силами будем обладать, как будет воевать Искажённый. Мы только предполагаем. В действительности всё может быть иначе. У нас есть потенциально очень сильные бойцы. И в то же время у нас почти нет времени на вашу подготовку. Поэтому вы должны быть готовы ко всему. В сухом остатке у меня следующее. В этой битве мы, скорее всего, проиграем — но шанс на победу у нас есть. Поражение будет Концом Всего, победа — чудом, без преувеличения. А потому всё, что у нас есть — это вера, бойцы. Вера в нашу победу. Вера в Великого Магистра Ордена Радуги, вера в каждого из нас, во всех нас. Вера в то, что битва закончится, и настанет новый день… Вот и всё.

Я откинулся на спинку кресла и закурил. Дымок сигареты утекал в щель приоткрытого окна.

В салоне стояла мёртвая, давящая тишина. Ну что, ребята? Как вам? Да — именно это я носил в себе все эти дни. Именно этим мне не хотелось делиться с вами раньше времени. Именно это я скрывал до последнего. И я не злорадствую сейчас, — о нет! Если бы я был Архистратигом, я бы без колебаний повторил подвиг своего предшественника, чтобы вы могли жить счастливо и спокойно.

Но я всего лишь старый Дух-Воин, ведущий нездоровый образ жизни.

Простите меня, мои хорошие. Простите меня.

За окнами пролетали пригородные пейзажи, я курил, а ребята молчали. Молчали до тех пор, покуда наш мобильный штаб не прибыл, наконец, в финальную точку нашего сегодняшнего маршрута.

…

Посёлок был старый. И несмотря на то, что в кленово-берёзовой зелени тут и там виднелись кирпичные заборы и стены новых особняков, куда больше было других домов — дряхлых, наверное, столетних, обтянутых коричневой доской или припудренных побелкой. Старые дома, старые жизни, от которых так мало осталось…

А лет через десять и вовсе ничего не останется.

Ворота были деревянные, на вид всё ещё довольно крепкие, крашенные в светло-коричневый цвет. В покосившейся калитке прямо над ручкой зияла дыра неясного назначения. И никаких признаков звонка или чего-то похожего.

— Ну-с, и что мы теперь предпримем? — поинтересовался я. На улице темнело, так что мне хотелось поскорее разделаться с формальностями и устроиться на ночлег.

— Секунду, шеф! — мадемуазель Пушкина ловко выскочила из кабины автобуса, подбежала к калитке и бесстрашно просунула руку в подозрительную дыру. Внутри что-то щёлкнуло, и Кошка решительно дёрнула калитку на себя. Недовольно скрипя, перекошенная калитка открылась ровно до половины, после чего упёрлась в землю, не желая двигаться дальше. Анюта отошла в сторонку, пропуская вперёд меня и моих приунывших бойцов.

Участок был зелен и походил на кусочек леса. Здесь росло несколько берёз и два стройных клёна, между которыми змеилась дорожка, ускользая в заросли орешника, а чуть поодаль высились огромные липы-великаны, заслонявшие полнеба. В тени раскидистой сосны спрятался заброшенный сад, заросший одичавшими флоксами, пионами и шиповником, — а дорожка меж тем убегала всё дальше, заканчиваясь у порога старого двухэтажного дома с мансардой и примкнувшей к ней летней терассой с балконом и фасеточными глазами-окнами.

— Отчаянно запущенное местечко, — заметил я. Анюта неопределённо пожала плечами.

Окрашенное в тот же коричневый цвет, что и ворота, крыльцо тревожно заскрипело под моими сапогами. Опередив меня, Кошка легко взбежала по ступенькам и постучала в массивную дубовую дверь.

Тотчас же за дверью что-то заскрипело, зажужжало, залязгало. Мы с Анькой переглянулись. Даже мои Воины, и те заинтересовались. Когда же дверь наконец распахнулась, я аж дымом поперхнулся от изумления.

С той стороны на нас глядело Существо.

В нём было больше двух метров роста, оно было похоже на человекообразного робота и сделано из дерева и металла. В движение его, похоже, приводил двигатель (судя по всему, дизель), спрятанный в горбатой спине: оттуда выглядывала выхлопная труба, время от времени чихавшая облаком пахучего дыма. Суставчатые ноги поскрипывали, могучие руки сжимались в пудовые кулаки, вырезанное из дерева лицо напоминало ритуальную маску африканских аборигенов. Из правого плеча торчал штырь, на конце которого крутился, разбрасывая нервные отблески по тьме прихожей, оранжевый маячок, как на снегоуборочных машинах.

— Что это, шеф? — прошептал Сонни из-за моей спины.

— Голем, ясное дело. Только дизельный, как трактор.

— Ничего себе…

Внезапно голем, загрохотав приводами и суставами, сделал шаг назад (и как только не упал, подумал я), потом выпрямился, став ещё сантиметров на тридцать выше, а потом вдруг склонился в подобии поясного поклона.

«Да ведь он меня приветствует!», мелькнула мысль.

— Э-э… Ну здравствуй, здравствуй… И, это, вольно уже, вольно!

Снова завертелись шестерни, заскрипели суставы, и голем распрямился. Я покачал головой. Создатель этого парня явно необычный человек.