Темные воды - Судзуки Кодзи - Страница 3

Ёсими обшарила глазами пустой седьмой этаж в поисках лестницы, ведущей на крышу. Она обнаружилась справа от лифта. Крыша была выше всего одним этажом. Держа дочь за руку, Ёсими карабкалась по крутым бетонным ступенькам. Рядом с техническим помещением, где находился пульт управления лифтом, была маленькая железная дверь. Как оказалось, она была не заперта, и, когда Ёсими повернула ручку и подтолкнула дверь, та легко подалась.

Здесь было маловато места, чтобы назвать это «крышей». Это была тесная площадка меньше четырех квадратных метров, огражденная перилами на высоте в половину человеческого роста, с бетонными столбами по краям. Ёсими не сводила глаз с дочери, когда та подошла к ограждению, — казалось, один только вес твоей головы способен потянуть тебя вниз, если ты только осмелишься посмотреть отсюда на землю.

С этого столпа, устремленного в небо, запускали Ёсими и Икуко в легкий безветренный воздух свои фейерверки. Красные ленты рассыпались в сгущающихся сумерках. Внизу, справа от них, в темных водах канала дрожал отраженный фонарный свет, а напротив находился почти уже достроенный Радужный мост, связывающий Шибауру и Дайбу. Навершие моста, обозначенное красными огнями, сверкало как настоящий фейерверк.

Ёсими стояла и смотрела, а Икуко запускала свои маленькие петарды и визжала от восторга. И уже когда все петарды сгорели, превратившись в пепел, и когда мать и дочь уже собрались идти домой, обе одновременно, они повернулись к стене надстройки, внутри которой находилась лестница, а на крыше — резервуар с водой, и в маленьком водостоке, который пролегал у основания этой стены, увидели что-то вроде дамской сумочки. Не похоже было, что ее выронили, — скорее положили здесь намеренно. Действительно, кто мог бы прийти сюда и потерять сумочку?

Икуко подобрала ее. Как только она нагнулась и взяла ее в руки, из груди вырвался крик изумления:

— Тут киска!

В темноте было плохо видно, но в свете фонаря, горевшего на улице, можно было разглядеть изображение киски на дешевом материале сумки.

— Дай ее мне, — строго сказала Ёсими.

Она потянулась к Икуко, которая пыталась открыть сумку и посмотреть, что внутри, и без труда отобрала у нее находку.

Мать Ёсими, когда она еще была здорова, часто брала Икуко с собой на прогулку в холмы близ Мисасино, и они часто подбирали и приносили домой какую-нибудь выброшенную или потерянную вещь. Нет ничего более естественного для женщины поколения матери Ёсими, чем считать, что современные люди выбрасывают вещи слишком быстро. Ничего не поделаешь. С чем Ёсими не могла смириться — это с мыслью, что ее дочь роется в помойках, и она до хрипоты спорила об этом с матерью. Что касается Икуко, Ёсими никогда не уставала внушать ей простое правило: не поднимай никаких вещей. Что бы это ни было — не трогай: это не твое. Всякий раз, как Ёсими с серьезным видом говорила это, мать отвечала ей с гримаской: «Ну не будь такой упрямой!»

Держа находку дочери, Ёсими не знала, что с ней делать. Внутри нащупывалось что-то бугристое. Ёсими, помешанная на гигиене, решила, что самое правильное — даже не открывая сумки, пойти и рассказать обо всем консьержу. И она сразу же отправилась в его кабинет на первом этаже.

Консьерж Камийа, давно овдовевший, работал в этой должности (в доме, в котором она и жила) с тех пор, как его уволили из транспортной компании. Хотя платили за эту работу мало, зато он освобождался от платы за квартиру и это была идеальная работа для одинокого старика.

Едва Ёсими протянула ему сумочку, он открыл ее и высыпал содержимое на стол. Ярко-красная пластмассовая чашечка с таким же точно изображением кошки. Резиновая фигурка прыгающей лягушки с болтающимися ножками. Медвежонок с колечком. В общем, набор пляжных игрушек.

Икуко издала радостный клич и потянулась к игрушкам, но сразу же отдернула руку, как только мать на нее посмотрела.

— Как странно! — заметил консьерж.

Его смутило даже не то, что кто-то оставил эту сумку на крыше, а то, что какие-то детские игрушки были найдены на территории этого дома.

— Вы должны дать объявление и попытаться найти владельца, — заметила Ёсими. — Может быть, хозяин увидит и признает эти вещи.

— Но единственный ребенок в этом доме — Икуко. Правда, Икуко? — обратился к ней старик, словно прося подтвердить его слова.

А она, стоя рядом с матерью, не сводила глаз с сумочки с киской и красной чашки. По ее виду яснее ясного было видно, чем она увлечена. Она так хотела эту сумку, эти игрушки. Ёсими, поймав ее страстный взгляд, взяла ее за плечи и заставила отойти на шаг от стола.

— Вы как-то говорили о семье, которая жила на втором этаже... — завела разговор Ёсими.

Камийа с удивлением посмотрел на нее и сказал:

— Ну да.

— Разве вы не говорили, что там была девочка лет пяти-шести?

— Конечно. Да. Но два года прошло...

— Два года? Вы же говорили, кажется, что они съехали отсюда прошлым летом?

Старик сгорбился, и слышно было, как он начал чесать свою лодыжку.

— Ну да. До прошлого лета они здесь жили.

Ёсими помнила, что консьерж сказал, когда они три месяца назад сюда переселились, что та семья со второго этажа съехала в прошлом году после того, как у них случилось какое-то несчастье. Ёсими подумала о том, что же заставило их уехать, коли они оставили на крыше сумочку.

Но нет, ни сумочка, ни ее содержимое не выглядели так, словно они находились на крыше в течение целого года. Один только вид сумочки с киской — на ней даже не было налета пыли, она была как новенькая, только что из магазина — опровергал идею, что она пролежала здесь целый год.

— Отлично. Я буду держать ее у себя на столе — может, хозяин и признается.

Консьерж сказал это для того, чтобы закончить разговор. В конце концов, это всего лишь дешевенькая сумочка, и ему было безразлично, найдется ли ее владелец.

Ёсими, однако, по-прежнему стояла перед его столом, не трогаясь с места, теребя свои каштановые локоны и не зная, сказать или нет вслух то, что у нее на уме.

— Если хозяин не найдется, Икуко, тогда сумочку возьмешь себе ты, правда? — предложил господин Камийа и улыбнулся девочке.