Очерки истории чумы (фрагменты) - Супотницкий Михаил Васильевич - Страница 21

При первом моем пребывании в станице Ветлянке я видел только больных, страдающих послабляющей лихорадкой, с узловатым припуханием лимфатических желез (Гризингер), и в этом смысле я доносил своему начальству; эта форма лихорадочных болезней (по Гризингеру) иногда может быть предвестником более серьезных болезненных явлений, что и подтверждается последовавшим развитием болезни в жестокую эпидемию. Вторичное мое посещение Ветлянки и десятидневные наблюдения мои над появившейся там болезнью, уже с явным характером эпидемическим, показали мне сущность болезни горячечную, с типом, похожим на возвратную горячку, о чем было донесено начальству. По словам подчиненных мне фельдшеров, болезнь, начавшаяся 27 ноября, появилась вдруг после предшествовавшей, когда в Ветлянке уже не было больных с явлениями, виденными мною 18 ноября. Я, однако же, допускаю тесную связь между болезнью около 18 ноября и болезнью, взявшею начало 27 ноября; на эту связь указывает появление припухания и воспаления лимфатических желез, с переходом в абсцессы, сопровождающиеся нетипичной лихорадкой (сперва), и появление только 9 дней спустя болезни, с ярко выступающими из ряда обыкновенных симптомами, в более строгой форме, которая на моих глазах, с 5 декабря возрастала до ужасающей степени жестокости, где почти все заболевшие умирали в продолжение от 12 часов до 3 дней. Описанные мною признаки этой жестокой болезни дают мне право смотреть на нее или как на самый жестокий и злокачественный тиф, или как на своеобразную людскую чуму (Pestis Indica, Гирш), или как на болезнь новую, среднюю между тифом и чумой.

Изложению причины появления этой эпидемии в станице Ветлянке считаю необходимым предпослать несколько слов о самой станице. Ветлян-ка находится в Енотаевском уезде, в 194 верстах от г. Астрахани, в 10 верстах от селения Никольского; лежит на правом, довольно возвышенном, ровном и открытом берегу Волги; почва-суглинок, растительность скудная: полынь, степной ковыль; существует около 100 лет, имеет до 1700 душ обоего пола, дворов около 300, все постройки деревянные, дома небольшие, особенно опрятные и поместительные; саженях во 100 на запад от станицы, на несколько возвышенном месте, находится кладбище; жители станицы занимаются исключительно рыболовством; фабрик и промышленных заведении в станице нет, только внизу, под горой, около станицы находится рыбная ватага, принадлежащая одному частному лицу. По сказанию старожилов, Ветлянка почти всегда, преимущественно пред прочими окрестными селениями, в холеру подвергалась особенной болезненности; так, в эпидемии холерные, кори, скарлатины, лихорадочные она представляла наибольший процент больных; в 1859 и 1860 годах в ней особенно был развит сифилис; в 1864 году было много больных горячкой. Наблюдая последнюю эпидемию с ноября по 14 декабря сего года, погода постоянно была сырая, влажная, туманная, тепловатая, температура колебалась между 2-мя и 14° тепла по Реомюру; ветры были редки — иногда слабый, юго-западный; изредка перепадал мелкий дождь; 21 декабря выпал небольшой снег, который скоро растаял.

Описываемая болезнь первоначально появилась и наиболее свирепствовала во время моих наблюдений в северном конце станицы; видевши больных после приезда моего в Ветлянку 18 ноября, я вместе с врачом Кохом употреблял хинин в больших приемах и хлорную воду внутрь; снаружи на абсцессы желез уже вскрывшиеся — карболовую примочку, а на опухоли желез не вскрывшиеся — меркуриальную мазь, и так как были хорошие результаты от этого лечения, то врач Кох и уехал из Ветлянки, пробыв там еще 4–5 дней; когда же я после усилившейся в Ветлянке или появившейся там новой эпидемической болезни, приехал туда вторично 5 декабря, я опять застал там врача Коха и с ним начал медицинские меры с изолирования больных и разделения станицы на 4 участка для надзора за больными, дезинфицировал их жилища и указал на необходимость строгого исполнения 945–965 ст. уст. мед. полиц.

При этих указаниях не упускалось из виду лечение больных, испытыва-лись все средства против горячечных болезней, как-то: салициловая кислота, соляная кислота, хинин, холод, и проч.; но все эти врачебные средства оказались бесполезными, почти все заболевавшие умирали; заразительность доходила до высшей степени: все ухаживавшие за больными медицинские чины, врач Кох и шесть фельдшеров сделались жертвою эпидемии; умер священник, умирали казаки, ухаживавшие за больными и убиравшие мертвых; умирали почти все, кто только имел соприкосновение с больными или мертвыми, заболевая через 3–6 дней, несмотря на то, что они были снабжены предохранительными дезинфицирующими средствами; исключения были чрезвычайной редкостью. Только быстрый переход болезни в характер эпидемии, неуступчивость ее ни врачебным, ни санитарным мерам до высшей степени, распространение ее по станице, заразительность и скоротечность болезни привели меня к тому заключению, минуя все научные прения и сомнения о названии и определении болезни или лучше эпидемии, что остается единственная мера к пресечению ее — карантин, о чем и был составлен 11 декабря протокол мною и полковником Плехановым; вследствие чего наказным атаманом сделаны были соответствующие распоряжения. Дальнейших наблюдений после 14 декабря я не мог производить, так как сам заболел лихорадкой, с сильным нервным расстройством.

Старший врач астраханского казачьего войска доктор Депнер».

Гибель семьи Осипа Белова резко ухудшила морально-психологическое состояние жителей Ветлянки. Еще 6 декабря проезжавший через станицу в село Никольское попечитель калмыков Рашевский не заметил на улице особенного уныния. Но когда 8 декабря он на обратном пути проезжал через станицу, то не встретил на ее улицах ни одного человека, все ставни домов и ворота были закрыты. Станица как бы вымерла.

По наблюдению Минха, часть населения станицы, а в начале второго периода эпидемии — большая, смотрела на болезнь как на кару, посланную Богом на Ветлянку, или как на результат разрушительного действия злых сил, по поводу участия которых создавались разнообразные легенды, циркулировавшие среди казаков. Другая часть, особенно позже, когда население «освоилось» с болезнью, смотрела на последнюю как на «присталую». Между этими двумя представлениями о причинах болезни существовали разнообразные переходы и комбинации.

Первое представление о причинах болезни обнаруживалось сознанием полной роковой безысходности, апатией и упадком духа. Люди, «как приговоренные к смерти», автоматически выполняли свои семейные обязанности, ухаживали за больными, ожидая скорого решения своей участи, приготовляясь к последней, т.е., изготовляя себе саван или «мертвую» (рубашку).

Отдельные станичники под гнетом тяжелого горя и мыслей о предстоящих или совершившихся утратах, терялись и утрачивали всякие инстинкты самосохранения. Участь этих людей отмечена в метриках умерших.

Когда число смертельных случаев стало ежедневно расти, станичниками овладела паника. Казаки говорили: «На войне было страшно, в Ветлянке во время болезни — куда как страшнее». Перед страхом смерти исчезли всякие другие чувства — ни привязанности, ни любви не существовало. Ближайшие родственники сторонились больных, предоставляя их своей судьбе.

Однако другая крайность в поведении, основанная на понимании «присталого» характера болезни, вела к тому, что люди стремились укрыться от источника своего страха, т.е., от чумы.

В разгар эпидемии началось бегство станичников из Ветлянки в другие селения. Но их население раньше врачей разобралось, что болезнь «присталая». В соседних станицах и селениях были выставлены караульщики с дубинами, отгонявшие нежеланных пришельцев. Народ догадался принять меры самозащиты раньше, чем властями было сделано хотя бы что-то для ограничения эпидемии. Не находя нигде пристанища, многие беглецы жили в степи или лесу, в вырытых в земле ямах или шалашах. Некоторые из них умирали уже потому, что уставали так жить.

Казак Яков Калинин, после смерти своего сына Николая, бежал из Ветлянки. Так как его нигде не пускали, он доехал до Черного Яра и, опасаясь такой же участи, какую он испытал в других местах, приютился где-то на задворках в бане. Но казака выдала лошадь, и в городе узнали о непрошеном госте, жители выгнали его, и Яков поехал обратно в Ветлянку. Не доезжая Никольского, он остановился, слез с лошади, пустил повод и лег на землю, положив себе под голову седло. Спустя некоторое время Якова нашли мертвым.