У бабушки, у дедушки - Рябинин Борис Степанович - Страница 6

Впоследствии выяснилось: такая быстрая смена настроений — характерная черта Бобки. Кроме того, он оказался невероятно упрям, а непослушание его могло вывести из себя кого угодно. Первый владелец, у которого пес прожил полтора года, безбожно надул нас — Бобка не был дрессирован. Родители брали собаку для меня и предоставили ее полностью моим попечениям, я же был еще слишком неопытен, чтобы сломить рыжего упрямца.

Очень скоро все в нашем доме решили, что Бобка просто дурак: хозяина не слушает, делает что хочет. Хоть с паспортом, а что толку? (Паспорт — родословное свидетельство — вручил мне прежний хозяин при покупке.)

Бывают ведь и люди такие: дипломов куча, а ума ни на грош. У Бобки, казалось нам, тоже ни на грош. Мы не знали, и прежде всего не знал я (никто не сказал), что в каждой породистой собаке много своевольства и если ее не обучить своевременно, то она и впрямь покажется «глупой». Пожалуй, этим она и отличается от дворняжки. Бедный Бобка, рыжий ирландский пес, мне остается лишь пожалеть, что я узнал об этом слишком поздно...

Бобка распугал всех дедушкиных кошек, он гонялся за курами, перебил немало посуды, несколько раз уронил меня и бабушку и кончил тем, что был передан в новые руки. На сей раз его отдали даром — безвозмездно, как сказал мой отец, даже не назначили никакой цены, как будто он и вправду не стоил ни копейки.

— Не ко двору,— сказала бабушка, когда уводили Бобку. А почему у них с дедушкой все кошки и собаки были ко двору? . А может, и вправду не ко двору: зачем брать охотничью собаку, если не ходишь на охоту?

Так печально окончился мой первый самостоятельный опыт собаководства. Наверное, все- таки это я не сумел поладить с Бобкой. Из-за меня он пошел по рукам. Плохо.

Плохо, когда собака меняет хозяев. Проку не будет.

Томка в беде

Пожалуй, меньше других пользовался вниманием Томка — дворовый пес. Его не баловали. Сыт, накормлен, и ладно. Но именно Томка открыл мне, какой надежный друг — собака.

В гости к нам приехал родственник, папин племянник, чуть старше меня. Мы строили во дворе катушку — ледяную гору. Томка бродил тут же, присматриваясь к тому, что мы делаем.

Михаил решил побороться со мной. Схватил и повалил в снег. И вдруг Томка ка-ак зарычит да кинется на Михаила! Тот едва успел увернуться от грозных собачьих клыков.

Томка бросился защищать меня. Ай да Томка! Откуда ему было знать, что Михаил шутит и хозяину ничего не грозит!..

Томка был крупный, сильный — мог испугать кого угодно. Отец считал, что Томка не простая дворняга; пожалуй, внешний вид пса подтверждал это. Возможно, среди предков его были английские сеттеры, от них он унаследовал рост, черную шелковистую шерсть, форму головы и мягкие висячие уши. От дворняжек достался загнутый хвост и добрый, покладистый нрав.

Это не значит, что Томка плохо сторожил. Напротив! Когда надо, он проявлял злость. И чуткости ему не занимать. Не случайно мама говорила, что когда Томка во дворе, она спокойна.

Папа часто уезжал в командировки, дедушка не слышит. Естественно, мама беспокоилась. Томка ел свой хлеб не зря.

Днем Томка отсыпался в конуре, а вечером его спускали с цепи (закрыв предварительно ворота на засов), и до утра он бродил по двору, поднимался на сеновал, заглядывал во все закоулки, темные углы и время от времени басисто брехал.

Зимой, в сильные морозы, мама пускала его на кухню, и пес отогревался там, пока не наступал урочный час. Вместе с морозным воздухом Томка приносил крепкий запах псины; но мне нравился этот запах, я любил прижиматься к Томке, запускал руки в его густую мягкую шерсть, а он замирал от счастья. Пес не был избалован лаской. Все на цепи да на цепи. Но вот кончалось счастье. Скажут: «Пора на службу»,— и он сразу идет к дверям.

Честности он был безупречной и ни разу не позволил себе стянуть что-либо съестное, дажа будучи голодным, хотя вокруг витали аппетитнейшие запахи.

Симпатичный . пес! Скромница — прелесть!

И вообще с тех пор я считаю, что самые лучшие собаки — дворовые. Ласки им перепадает меньше, зато они и ценят ее больше. А уж служат не за страх, а за совесть.

Однажды ночью в огороде ветром повалило забор. Басистый голос Томки слышался всю ночь; но к утру пес исчез. Не пришел он и к вечеру. Не возвратился на следующий день. На утро третьего дня стало ясно, что Томку поймали собачники

Родные откомандировали меня на поиски. На случай, если пес действительно захвачен ловцами и придется выкупать, мать вручила мне три рубля.

Не жалко тебе трешницу на собаку тратить? — сказала бабушка, осуждая такое расточительство. Доброта и забота о тварях земных уживались у нее со скаредностью.

А если бы твою собаку поймали, тебе жалко было бы? — ответила мама. Бабушка предпочла отмолчаться.

Зажав в кулаке трехрублевку, я мчался бегом через весь город на бойню, где оканчивалась жизнь бродячих собак

Пойманных в ожидании выкупа выдерживали три дня. Шел третий день, я отчаянно боялся опоздать.

Бойню слышно было за квартал. Лай, визг, жалобный вой... Несчастные псы вопили на разные голоса, кто как умел. Они сидели в больших деревянных ящиках, почти в полной темноте.

— Кажись, тут...— лениво ответил мне человек, одетый, несмотря на теплую погоду, в валенки и толстую куртку, когда я описал ему Томкины приметы. На заросшей физиономии не отражалось никаких чувств.

Больше человек этот не сказал ни слова. Наверное, он не умел ни радоваться, ни печалиться. Прямиком он направился к одному из ящиков и, откинув крышку, быстро выудил проволочной петлей Томку.

Как изменился пес за короткий срок! Прямо-таки неузнаваем... Одичал, похудел, шерсть всклокочена, глаза налились кровью. Не наш Томка! Я никогда не видел его таким пришибленным, несчастным.

И это — за два дня пребывания в «ящике»...

Он даже не порадовался моему приходу — вероятно, полагая. что конец неотвратим, ничто уже не поможет.

Я смотрел на мужчину в валенках и куртке, и в душе у меня поднималось нехорошее чувство. Я смотрел на него, и самые черные мысли обуревали меня. Я смотрел и думал, что он делает самое презренное и жестокое дело из всех, о каких я только знал и какие мог предположить. Что дело это особенно жестоко потому, что собаки не могут сопротивляться, как люди, а Томка небось и вовсе не умел, на то он наш добряк Томка, и что за это жестокое дело этому жестокому человеку в его носатых валенках и грязной теплой куртке, наверное, еще платят деньги.

И я сейчас заплачу.

А где же справедливость? Сейчас мне было жалко моих несчастных трех рублей, как бабушке, хотя, чтоб выручить Томку, я не пожалел бы ничего. Снял бы с себя последнее. Честное слово.

С того далекого дня у меня навсегда осталась жгучая неприязнь к людям, которые ловят наших друзей — собак.

Заплатив деньги и забрав Томку, я поспешил покинуть неприятное место

Без хозяина

Еще одна грустная история о собаке.

...Мы сидели ужинали внизу на кухне, когда в окне мелькнула чья-то неясная тень и донесся слабый звук, как будто царапнули по стеклу. Я подбежал к окну.

На меня смотрели печальные глаза. Большая остромордая собака с поднятыми ушами-стрелками стояла на задних лапах, одной передней опираясь о выступ стены, а другой осторожно касаясь стекла. Тронет и подождет: может, услышали?

Да это же Полкан?!

Полкан! Полкаша... ты что?

Пойди пусти.

Я сбегал, впустил. Собака бестрепетно проследовала за мной на кухню, увидела мою мать — обрадовалась, бросилась к ней. Мама стала разговаривать с Полканом, гладит, а пес распластался на полу у ног, хвостом мотает, глядит в глаза и так жалобно скулит, будто что-то сказать хочет — душа разрывается.

— Ты что, ты что, Полкан? Что с тобой?

Наконец Полкан немного успокоился. Ему дали поесть, но он от еды отказался, лег у дверей и затих.

У Полкана недавно умер хозяин. Но что его привело к нам?