Сестры Марч (сборник) - Олкотт Луиза Мэй - Страница 27

В это время в комнату вошла горничная с коробкой цветов. Не успела горничная и слова вымолвить, как Энни открыла коробку. Увидев розы, переложенные папоротником, она захлопала от восторга в ладоши.

– Белл, это, конечно, тебе! Как всегда! Но сегодня Джорджи превзошел самого себя. Чудесные цветы!

– Посыльный сказал, что это для мисс Марч, – объяснила горничная. – И записка.

– Интересно, от кого это? А мы и не знали, что у тебя есть поклонники! – наперебой щебетали сестры, вмиг окружив Мег.

– Записка от мамы. А цветы прислал Лори, – просто ответила Мег.

Но в душе она ликовала. Лори не забыл ее просьбу!

– Ах вот оно что, – произнесла Энни, увидев, как Мег поспешно прячет в карман записку.

Мег действительно придала записке от матери особое значение. Ведь как раз сейчас она готова была впасть в отчаяние. Мамина записка представилась Мег настоящим талисманом: он спасет ее от дальнейших неприятностей! Ласковые мамины слова вселили в нее бодрость, а роскошные цветы придали уверенность в себе.

Счастливая Мег отложила немного роз и зелени для себя, а из остальных сделала маленькие букетики и украсила ими юбки, корсажи и волосы сестер. Все это она проделала с таким изяществом и деликатностью, что старшая сестра Клара прониклась к ней еще большей симпатией. Она заявила, что в жизни не встречала такого прелестного существа, как Мег. Другие сестры тоже были от нее в полном восторге. От уныния не осталось и следа. Когда сестры пошли показаться миссис Моффат, Мег посмотрелась в зеркало и осталась вполне довольна. Теперь, когда ее волосы и платье украшали цветы, наряд не казался таким убогим, и, поняв это, она зарделась от удовольствия.

Вечером Мег веселилась и танцевала как никогда. Все были с ней очень обходительны, и трижды за вечер она удостоилась похвалы. Когда Мег по просьбе Энни спела, гости похвалили ее чудесный голос. Потом на нее обратил внимание майор Линкольн:

– Откуда взялась эта красавица с ангельским взглядом?

А мистер Моффат сказал, что должен обязательно станцевать с ней – она так хороша в танце! Короче говоря, все было замечательно до той поры, пока случайно Мег не услышала разговор, повергший ее в отчаяние.

Мег сидела в оранжерее и ждала, пока очередной кавалер принесет ей мороженое. Вдруг за цветочной стеной раздались голоса.

– Сколько ему лет?

– Думаю, шестнадцать или семнадцать.

– Для этого семейства было бы огромной удачей, выбери он одну из старших дочерей. Салли говорит, они очень подружились. Старик в них просто души не чает.

– Наверное, у миссис Марч все запланировано. Думаю, она сыграет наверняка. Девочка-то вроде пока не отдает отчета в собственном счастье, – сказала миссис Моффат.

– И все-таки она соврала про записку. Так мы и поверили, что записка от мамы! А как она покраснела, когда принесли цветы! Бедняжка! Представляю, как бы она была мила, если бы ее модно одеть и обучить светским манерам… Как вы думаете, она не обидится, если мы одолжим ей на четверг платье?

– Вообще-то она очень гордая, но, думаю, не станет возражать. Ведь у девочки ничего нет, кроме этого убогого кисейного платья. Хоть бы оно порвалось! Отличный предлог предложить ей приличную одежду! И объяснять ничего не надо!

– Там видно будет. Знаете, а приглашу-ка я Лоренса. Ей это доставит удовольствие, а мы понаблюдаем за ними. Вот будет забавно!

В этот момент возвратился партнер Мег. Он удивленно посмотрел на нее. За те несколько минут, что он ходил за мороженым, Мег совершенно изменилась – раскраснелась и была явно чем-то встревожена. Сейчас только гордость и воспитание помогали ей скрыть гнев и отвращение! Несмотря на молодость и наивность, Мег прекрасно поняла, о чем сплетничали сестры Моффат и их мать. Слова: «У миссис Марч все запланировано», «соврала про записку» по-прежнему звучали в ушах, причиняя ей все новые и новые страдания: намеки были слишком прозрачны, и Мег поняла всю их оскорбительность. Ей хотелось убежать домой и, разрыдавшись на груди у матери, спросить совета, как жить дальше. Но дом был далеко, и, взяв себя в руки, Мег притворилась, что по-прежнему от души веселится. Нервозность, в которую поверг ее невольно подслушанный разговор, в данном случае помогла ей справиться с собой, и всем казалось, что она как ни в чем не бывало радуется вечеру. Никто не догадывался, какой выдержки стоило ей такое поведение. Мег облегченно вздохнула, только когда оказалась в своей комнате. Улегшись в постель, она вволю предалась гневу и неистовствовала до тех пор, пока ее пылающее лицо не увлажнилось слезами. Пустая болтовня семейства Моффат посеяла в душе Мег сомнение. Мир, в котором она жила, теперь не казался ей таким прочным и незыблемым, как раньше. Все вызывало у нее сомнение: и чистота дружеских отношений с Лори, и помыслы матери. «Раз Моффаты считают, что у Марми все спланировано, значит, у них есть на то основания», – думала она. Поколебалась и внушенная матерью уверенность, что бедной девушке следует довольствоваться скромным гардеробом. Откровенная жалость сестер Моффат, искренне полагавших, что нет большего несчастья на свете, чем скверное платье, подействовала на Мег не менее сильно, чем рассуждения миссис Моффат, которая все на свете мерила своим аршином.

Словом, ночь для Мег выдалась неспокойной, и наутро она поднялась с опухшими глазами и в ужасном расположении духа. Мег была сердита и на подруг, и на себя – за то, что не нашла сил поговорить с ними начистоту. Впрочем, после вчерашнего никто не чувствовал себя бодро. Лишь к полудню девочки сели за рукоделие.

Мег заметила, что сестры стали относиться к ней совсем по-другому – наперебой оказывают знаки внимания, жадно вслушиваются в каждое ее слово. Это польстило самолюбию Мег, и, хоть она не понимала, в чем тут дело, настроение ее заметно улучшилось. Наконец Белл оторвала взгляд от рукоделия и томно проговорила:

– Мег, дорогая, я послала приглашение на четверг твоему другу мистеру Лоренсу. Думаю, тебе это будет приятно, да и мы с радостью с ним познакомимся.

Мег покраснела, но тут ей пришло в голову подшутить над подругами. Делано потупив взор, она ответила:

– Вы очень добры, но, боюсь, он не приедет.

– Но почему, дорогая? – удивилась Белл.

– Он, знаете ли, слишком стар для таких поездок.

– Что с тобой, дитя мое? – поразилась Клара. – Сколько же ему лет?

– Около семидесяти, – ликуя, ответила Мег и сделала вид, будто считает стежки в рукоделии.

– Ах ты хитрюга! – воскликнула Белл. – Мы-то имеем в виду молодого мистера Лоренса!

– Молодых людей там нет. Если вы говорите о Лори, то он еще мальчик, – пояснила Мег.

Услышав такое о том, кого они считали чуть ли не ее суженым, сестры Моффат растерянно переглянулись. Мег заметила это и засмеялась.

– Разве он не ровесник тебе? – спросила Энни.

– Нет, он по возрасту ближе к моей сестре Джо. Мне ведь в августе будет семнадцать, – ответила Мег и гордо вздернула подбородок.

– Но не станешь же ты возражать, что он очень славный? Его цветы… Это было просто чудесно! – многозначительно сказала Энни.

– Он нам их часто присылает. У них огромная оранжерея, они знают, что мы очень любим цветы. Мама и мистер Лоренс – большие друзья, а мы подружились с Лори.

Мег надеялась, что тем и завершится беседа о семействе Лоренсов, но не тут-то было.

– Сразу видно, что Мег еще не выезжала в свет, – сказала Клара, переглянувшись с Белл.

– Невинность сельской простушки, – тут же отозвалась Белл и пожала плечами.

В это время в комнату, тяжело ступая, вошла миссис Моффат, сильно напоминая собою слона, задрапированного шелками и кружевом.

– Я собираюсь в город за всякой мелочью. Нет ли у вас, юные леди, каких-нибудь заказов? – спросила она.

– Спасибо, миссис Моффат, – ответила Салли, – у меня на четверг есть розовое шелковое платье. Оно меня вполне устраивает.

– Мне тоже ничего… – начала Мег и осеклась.

Она невольно подумала, сколько ей нужно новых вещей, от которых, увы, приходится отказываться.