Выбери любимый жанр

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии
оксана2018-11-27
Вообще, я больше люблю новинки литератур
К книге
Professor2018-11-27
Очень понравилась книга. Рекомендую!
К книге
Vera.Li2016-02-21
Миленько и простенько, без всяких интриг
К книге
ст.ст.2018-05-15
 И что это было?
К книге
Наталья222018-11-27
Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни
К книге

Без семьи (др. перевод) - Мало Гектор - Страница 41


41
Изменить размер шрифта:

– Пожми руку дедушке, но поосторожнее, – сказал мне отец. – Он парализован.

Потом я поздоровался с моими братьями и сестрами; меньшую девочку я хотел взять на руки, но она была занята с Капи и оттолкнула меня.

Здороваясь со своими родными, я в душе досадовал на себя. Какой я бесчувственный! Теперь у меня есть семья: отец, мать, дедушка, братья и сестры. Почему же я не радуюсь? Ведь я с таким нетерпением ждал этой минуты, мне так хотелось обнять моих родных! А теперь я даже не нахожу для них ни одного ласкового слова и совсем не чувствую себя счастливым. Неужели я так холоден потому, что мои родные не богаты, как я ожидал, а бедны?

Мне стало стыдно при этой мысли, и я, снова подойдя к матери, обнял ее и несколько раз поцеловал. Должно быть, она не поняла, что вызвало этот порыв. Не отвечая на мои поцелуи, она равнодушно взглянула на меня, а потом обернулась к мужу и, пожав плечами, сказала ему что-то, от чего тот расхохотался. От равнодушия матери и смеха отца у меня больно сжалось сердце; мне казалось, что с их стороны жестоко так принимать мою ласку.

– А это кто? – спросил мой отец, показав на Маттиа.

Я объяснил, как мы дружны и как любим друг друга.

– Так, – сказал отец. – Ему, должно быть, хотелось взглянуть на нашу страну?

Я хотел ответить, но Маттиа предупредил меня.

– Да, я затем и приехал, – сказал он.

– А почему же не приехал Барберен? – спросил отец.

Я объяснил, что Барберен умер и что это было большим горем для меня, так как, приехав в Париж, я даже не знал, как отыскать родных.

Выслушав меня, отец перевел матери все, что я говорил, и она несколько раз повторила по-английски знакомое слово «хорошо». Что же хорошего в том, что умер Барберен?

– Ты не говоришь по-английски? – спросил меня отец.

– Нет, я говорю только по-французски и по-итальянски. Итальянскому языку выучил меня хозяин, которому отдал меня Барберен.

– Витали?

– Разве вы слышали про него?

– Да, от Барберена, когда приезжал во Францию разыскивать тебя. Тебе, может быть, интересно узнать, почему мы не искали тебя в течение тринадцати лет, а потом вдруг обратились к Барберену?

– Да, конечно, очень интересно!

– Так садись к камину, я расскажу тебе.

Войдя в комнату, я поставил свою арфу к стене. Теперь я снял со спины мешок и подошел к камину. Но не успел я сесть и протянуть к огню свои мокрые, перепачканные в грязи ноги, как дедушка, не говоря ни слова, плюнул в мою сторону. Я понял, что мешаю ему, и подобрал ноги.

– Не обращай на него внимания, – сказал отец. – Старик не любит, чтобы садились около его огня, но если тебе холодно – грейся: можешь с ним не считаться.

Меня удивило, что он говорит так об этом седом старике; по-моему, если с кем и следовало считаться, так это именно с ним. А потому я продолжал держать ноги под стулом.

– Ты наш старший сын, – начал отец, – и родился через год после нашей свадьбы. Одна молодая девушка, рассчитывавшая, что я женюсь на ней, была очень недовольна, что я выбрал не ее, а твою мать, и захотела отомстить мне. Когда тебе было полгода, она похитила тебя, увезла во Францию, в Париж, и подкинула на улице Бретель. Мы делали все возможное, чтобы разыскать тебя, но нам и в голову не приходило, что тебя увезли так далеко. Наконец мы вынуждены были отказаться от поисков и сочли тебя умершим. Но три месяца тому назад эта девушка опасно заболела и перед смертью рассказала все. Я тотчас же поехал в Париж и отправился к полицейскому комиссару той части города, где тебя подкинули. От него я узнал, что каменщик Барберен из Шаванона взял тебя на воспитание. Я поехал к нему. Он сказал мне, что отдал тебя странствующему музыканту Витали, с которым ты и переходишь с места на место. Я не мог остаться во Франции, поэтому дал Барберену денег, поручил ему разыскать Витали и просил его уведомить контору Грета и Галлея на случай, если ему удастся найти тебя. Теперешнего своего адреса я дать ему не мог, потому что мы живем в Лондоне только зимой. Летом мы разъезжаем с товаром по Англии и по Шотландии и распродаем его. Вот почему, мой мальчик, ты ничего не слышал о нас в течение тринадцати лет и только теперь смог наконец вернуться в свою семью. Я понимаю, что пока ты немножко стесняешься, потому что не знаешь нас и даже не понимаешь нашего языка; но я уверен, что ты скоро привыкнешь.

Конечно, я постараюсь привыкнуть как можно скорее. Да и как не привыкнуть – ведь я здесь с родными: с отцом, матерью, братьями и сестрами.

Глядя на мои тонкие, обшитые дорогими кружевами пеленки, все думали, что мои родители люди богатые, и ошиблись. Это было большое несчастье для матушки Барберен и семьи Акена. Я ничем не мог помочь им, потому что странствующие торговцы, живущие в каком-то сарае, наверняка небогаты. Но для меня самого богатство не значило ничего: я хотел иметь только семью. Мне нужны были не деньги, а любовь.

Пока я слушал рассказ отца, мать накрыла на стол и поставила на него блюдо с большим куском жареного мяса, обложенного картофелем.

– Вы наверняка голодны, – сказал отец, обращаясь ко мне и к Маттиа. – Садитесь, сейчас будем ужинать.

Он придвинул кресло старика к столу, сел сам и, разрезав ростбиф, дал всем по толстому ломтю мяса с картофелем.

Хоть я не получил особенно изысканного воспитания, но все-таки имел некоторое понятие о приличиях, и меня поразило, как держали себя мои братья и сестры. Они рвали мясо руками, макали его в подливку, а потом облизывали пальцы. Между тем ни отец, ни мать как будто не замечали этого. Дедушка ел жадно, и его непарализованная рука только и делала, что поднималась от тарелки ко рту. А когда кусок мяса вываливался из его дрожащих пальцев, дети переглядывались между собой и смеялись.

Я думал, что после ужина мы посидим все вместе около камина. Но отец сказал, чтобы мы ложились спать, так как к нему должны прийти друзья.

Он взял свечу и отвел нас в прилегавший к дому сарай. Там стояли две большие фуры, в которых обычно развозят товар. Отец отворил дверцы одной из них, и мы увидели две приготовленные для нас постели.

– Ложитесь скорее, – велел он. – Спокойной ночи!

Так меня встретила моя семья.

Глава VIII

Отец и мать

Уходя, отец унес свечу и запер за собой дверь фуры. Приходилось ложиться. И мы торопливо легли, не поболтав, как обычно, между собой и не обменявшись впечатлениями этого богатого событиями дня.

– Спокойной ночи, Реми!

– Спокойной ночи, Маттиа!

Вот и все. Моему другу, как и мне, не хотелось говорить, и я был рад этому.

Но если нам не хотелось разговаривать, это еще не значило, что нам хотелось спать. Я не мог заснуть и лежал, раздумывая обо всем происшедшем и переворачиваясь с боку на бок. Маттиа тоже ерзал на своей постели.

– Ты не спишь? – шепотом спросил я.

– Нет еще.

– Ты нездоров?

– Нет, ничего, только все кружится вокруг меня, и мне кажется, что фура то поднимается, то опускается, будто я все еще на море.

Неужели только поэтому не спит Маттиа? Нет, он наверняка думает о том же, о чем и я. Мы так дружны, что он должен чувствовать одинаково со мной.

А сон все не приходил, и какой-то смутный страх мало-помалу овладел мной. Я и сам не знал, чего именно боялся. Во всяком случае, не того, что лежу в фуре, в таком отвратительном месте, как Бетналь-Грин, ведь бродяжническая жизнь не раз заносила меня в куда более худшие места. Но чем больше я старался избавиться от этого страха, тем сильнее он меня охватывал.

Так прошло несколько часов. Вдруг я услышал стук в дверь сарая, выходившую не на двор «Красного Льва», а на улицу, и через минуту слабый свет проник в нашу фуру. Капп заворчал.

Я огляделся. Оказалось, что свет проходит в окно, проделанное в той стенке фуры, около которой мы лежали. Я не заметил его раньше, потому что оно было задернуто занавеской. Половина этого окна была около постели Маттиа, другая половина – около моей. Не желая, чтобы Капи разбудил весь дом, я велел ему молчать и выглянул в окно.