Разные дни тайной войны и дипломатии. 1941 год - Судоплатов Павел Анатольевич - Страница 31

Никольский, безусловно, повел себя как предатель. В обмен на гражданство и роль консультанта он «сдал» американским полицейским органам важных агентов советской разведки в США, которые были задействованы в 1940-е годы. Странным мне кажется изложение разговора с ним сотрудника нашей разведки в США в 1960-е годы. Невозможно себе представить, чтобы он говорил Никольскому о моей и Эйтингона реабилитации. Во-первых, это не соответствовало действительности, во-вторых, советским разведчикам было категорически запрещено в 1953-1990 годах обсуждать судьбу Судоплатова и Эйтингона, а также их работу с кем-либо из агентов или даже эпизодических контактеров за рубежом.

Заключая эпопею «Утка», следует, однако, сказать, что, когда американские контрразведывательные и разведывательные органы активно занялись советской агентурной сетью в Мексике, они вышли на наши позиции и контакты с лидерами испанской эмиграции. Возможно, в какой-то мере это было связано с небрежностью работы нашего агентурного аппарата. Я же считаю, что в значительной степени это обусловлено предательскими действиями перебежчиков, указавших на наиболее очевидные контакты советской разведки с испанскими республиканцами, такими деятелями, как Идальго де Сиснейрос и X. Эрнандес — министр республиканского правительства, одним из основателей испанской компартии, на плечи которого легли все тяжести, связанные с эмиграцией в Мексике.

Вканун войны помимо Англии важнейшая внешнеполитическая информация поступала из США. Смена и аресты руководства ИНО в 1938 году в значительной степени бросили тень подозрения на руководителей легальной и нелегальной советской резидентуры в США, вследствие чего многие из них были репрессированы. Несмотря на то что связь с рядом источников была законсервирована, из США продолжала поступать важная разведывательная информация по линии Коминтерна.

Руководство компартии США имело сильный нелегальный аппарат, внедрившийся в американские внешнеполитические, экономические ведомства и даже в администрацию президента.

После отзыва нашего легального резидента П. Гуцайта, нелегалов И. Ахмерова и Н. Бородина вся тяжесть координации разведывательной работы легла первоначально на нашего поверенного в делах, а потом посла К. Уманского. Еще в 1938 году по личному указанию Сталина он координировал участок нашей разведки, занимавшийся информацией об американо-китайском сотрудничестве и планах судостроительной программы ввиду растущей угрозы войны на Тихом океане. Тогда же, в особенности в начале 1939 года, возник вопрос о размещении наших военно-морских заказов в США, для чего туда прибыл заместитель наркома ВМФ адмирал И. Исаков. Уманский, что является уникальным случаем в разведке для людей его ранга, лично выехал в Калифорнию для инструктажа агентуры. К сожалению, американская морская контрразведка, как сообщил нам источник из ФБР, не только зафиксировала его встречи, но и записала инструктивный разговор, что необходимо срочно информировать советское правительство о возможности закупки одного из строившихся американских авианосцев.

В 1940 году руководящий работник ИНО А. Граур, о котором я уже упоминал, выезжал для инспекции агентурной работы в США. Его оценка деятельности научно-технической разведки Г. Овакимяна с его многочисленными источниками была отрицательной. Граур также поставил под сомнение работу разведки НКВД и Разведупра Красной Армии по связям с эмиграцией. Помог нам тогда поставить все на свои места видный наш сотрудник К. Кукин — «Пловец». В качестве нелегала он прибыл в США, убедился в ценности агентурных связей и подготовил заключение о целесообразности восстановления контактов с законсервированной с 1939 года агентурой.

Кукин, будущий резидент НКГБ в Англии в годы войны, окончил институт Красной профессуры, был человеком незаурядных талантов. Имел уникальный опыт в политической разведке, в создании нелегального аппарата, работал в Особой группе Серебрянского по диверсионным заданиям в Китае. И, несмотря на слабое здоровье, он сумел восстановить свои силы и выехал в США в качестве нелегала.

Заметный вклад в подготовку агентурного аппарата к работе в условиях будущей войны внес также заместитель начальника американского отделения нашей разведки Виталий Павлов (Клим), знакомившийся с условиями жизни на Западе под видом дипкурьера. Намечался он для агентурной работы на американском континенте и одновременно ему поручалось перепроверить реальность источников и связей, указанных в справке Траура. Речь шла о подтверждении выходов нашей разведки на агентурные позиции в руководстве американской администрации. В своих мемуарах, опубликованных в газете «Новости разведки и контрразведки», Павлов писал, что он вместе с Ахмеровым провел операцию «Снег», которая преследовала цель прозондировать позицию американских правящих кругов и прогрессивной общественности в отношении развития японо-американского конфликта. Таким образом советскому руководству стало известно о намерении американского правительства занять «жесткую» линию в отношениях с Японией, что могло привести к войне на Тихом океане. Все материалы операции «Снег», со слов Павлова, докладывались Берии и по его указанию впоследствии были уничтожены.

Но история этого вопроса (как известно мне, в то время руководившего этой работой) носит несколько иной характер. Когда встал вопрос о заключении пакта с Японией о ненападении и нейтралитете, мы прилагали большие усилия к перепроверке наших американских источников, чтобы выявить, каким образом можно воздействовать на американскую политику на Дальнем Востоке. Кроме того, нам было крайне важно знать, насколько реально военное столкновение японцев с Соединенными Штатами.

Дело в том, что и мы, и американцы были вовлечены в военный конфликт между Китаем и Японией, и мы, и американцы оказывали Китаю значительную военную помощь, секретно консультируя друг друга по этим вопросам и в Москве, и в Вашингтоне.

Павлов был послан с заданием именно в это время, правда, он несколько запоздал и прибыл уже после того, как был подписан советско-японский пакт о нейтралитете. Визит Павлова имел важное значение для будущего развития событий. Он встретился с членом негласного аппарата компартии США, помощником министра финансов Декстером Уайтом (Кассиром), позже много сделавшим для установления советско-американских экономических связей.

Уайт, или Вайс, своими корнями происходил из бедного еврейского местечка в Литве. Мы тщательно перепроверяли его родню при участии наркома госбезопасности Литвы П. Гладкова. Павлов, как мне помнится, ехал к Уайту с сообщением о том, что его литовские родственники живы и что мы можем помочь им материально или в выезде за рубеж. К сожалению, сделать этого не удалось — в начале войны они погибли в еврейском гетто в Каунасе.

Уайта нельзя рассматривать, даже при некоторой нашей скромной материальной поддержке в годы войны, как платного агента НКВД. Он был, скорее, доверенным лицом Советского правительства, встречаясь с его высокопоставленными представителями в США. Наша резидентура лишь способствовала этому. Зачастую ему важно было встретиться с нашим сотрудником В. Правдиным (Сергеем), заместителем резидента в Нью-Йорке, чтобы предварительно обсудить важные вопросы беседы министра финансов США Г. Моргентау, госсекретаря К. Хелла с послами СССР в США Уманским, Литвиновым, Громыко и наркомом иностранных дел Молотовым. Именно таким образом в годы войны Уайт способствовал решению важнейших вопросов экономической помощи Советскому Союзу и поставки вооружений по ленд-лизу, а также в 1944-1945 годах, когда речь шла о послевоенном экономическом устройстве в Европе и выплате Советскому Союзу репараций в объеме 20 миллиардов долларов за ущерб от гитлеровской агрессии.

Советскому правительству в 1945-1948 годах была предоставлена возможность печатать свободно конвертируемую валюту — оккупационные марки для Германии и для стран Восточной Европы в объеме 70 миллиардов. Эти марки по привезенному самолетом американскому клише печатались в типографии НКВД-МГБ на Лубянке. (Американцы в тот же период напечатали, как известно, лишь 10 миллиардов марок. Из них наш в то время главный противник израсходовал в Германии и Австрии 6 миллиардов, остальные 4 были возвращены в американское казначейство.) Таким образом, возмещая наши экономические потери в войне, благодаря Моргентау и Уайту мы в течение самых трудных трех послевоенных лет эмитировали денежные средства, свободно обменивавшиеся на доллары и фунты стерлингов в Европе, что позволило нам обрести необходимый финансовый инструмент для восстановления экономики СССР и стран Восточной Европы в зоне нашего политического влияния.