Разные дни тайной войны и дипломатии. 1941 год - Судоплатов Павел Анатольевич - Страница 29

Глава 7.

УСПЕШНОЕ ЗАВЕРШЕНИЕ ОПЕРАЦИИ «УТКА»

Всамый канун войны (не помню точной даты, но как говорил мне последний биограф Троцкого Д. Волкогонов, 16 июня 1941 года) И. Агаянц, временно возглавлявший работу по эмиграции в нашем разведуправлении НКГБ вынес постановление о завершении операции в отношении руководства троцкистского Интернационала. Это было символично. Сталин и Берия ставили перед разведкой задачу к началу войны закончить операцию «Утка».

20 августа 1940 года Рамон Меркадер ликвидировал Троцкого. Однако прошел почти год, прежде чем Эйтингон, руководивший в Мексике этой операцией, и мать Меркадера Каридад оказались в Советском Союзе, что дало возможность подвести итоги этой операции не по сообщениям агентуры, а в ходе личного обмена мнениями.

Нам удалось не просто обезглавить троцкистское движение, но и предопределить его полный крах. Сторонники Троцкого быстро теряли остатки своих позиций в международном рабочем движении. Их деятели оказались в ситуации почти враждебного недоверия друг к другу, многие перешли на конспиративное сотрудничество с полицейскими органами США и агентурным аппаратом германской разведки, руководствуясь желанием всячески мстить компартиям США, Франции, Италии.

К ликвидации Троцкого наряду с группой «Мать» Эйтингон привлек проверенные кадры нашей агентуры из Испании, эмигрировавшей в Мексику. Там же в изгнании находилось республиканское правительство. Именно Эйтингон с большим риском для жизни провел операцию по выводу руководства испанских республиканцев и компартии весной 1939 года во Францию. При этом в дополнение к вывезенному в 1936 году испанскому золоту удалось эвакуировать из Барселоны значительные средства в валюте и драгоценностях. Они затем были использованы для поддержки испанской эмиграции и для создания конспиративного аппарата во Франции, Мексике и ряде стран Латинской Америки.

Завершающая фаза операции «Утка» началась в то время, когда наши нелегальные и боевые группы упрочили свои позиции в США и Мексике. Помнится, зима 1939-1940 годов была суровой в прямом и переносном смысле. На дворе стояли сильные морозы, а на душе была большая озабоченность развитием событий на финском фронте. В один из таких дней меня неожиданно вызвал к себе Берия и приказал сопровождать его на дачу. Приближался вечер. За окном уже стемнело. Я раздумывал, что стало поводом для этой поездки. Одно мне было совершенно ясно: речь шла об оперативной встрече. И действительно, на даче Берия познакомил меня с молодым человеком, обладавшим каким-то неуловимым свойством притягивать и располагать к себе собеседника. «Знакомьтесь, товарищ „Юзик“», — представил его мне Берия. Для меня, занимавшегося испанскими делами в ИНО, этим все было сказано. Я знал, что «Юзик» один из главных спецагентов нашей разведки в Испании, благодаря которому были установлены наши прочные связи в военных, дипломатических и политических кругах республиканцев. Приобретенные им контакты, доверительные отношения с лидерами анархистов, министрами республиканского правительства обеспечивали нам выходы на видных деятелей международной политики, несмотря на трагичное завершение гражданской войны.

Лично зная нашу испанскую агентуру, «Юзик» — Иосиф Ромуальдович Григулевич — идеально подходил на роль ближайшего помощника Эйтингона в завершающей фазе операции «Утка». К тому времени Эйтингон (товарищ Том) легализовался в США и перебрался в Мексику. После завершения операции мы планировали, что и Д. Сикейрос и группа «Мать» покинут Мексику, «Тома» ждала важная работа в Москве, а «Юзик», превратившись в «Артура», станет нашим главным нелегальным резидентом в странах Латинской Америки, предварительно организовав новый агентурный аппарат в США. Так оно и случилось.

В 1940 году было принято решение об укреплении нелегальной работы в Америке. Иногда почему-то неправильно истолковывается период между 1939 и 1940 годами, как время прекращения разведывательной работы в США. Да, действительно, из США были отозваны И. Ахмеров (Бил) и его помощник Н. Бородин (Гранит). Но одновременно туда был послан вместе с Григулевичем в качестве нелегала опытнейший разведчик, прошедший большую школу в боевом аппарате Особой группы Я. Серебрянского, только что восстановленный в кадрах разведки, Константин Кукин (Игорь), особенно отличившийся в годы Великой Отечественной войны, причем на ее самых острых перекрестках. Именно Кукин, П. Пастельняк (Лука), Г. Овакимян (Геннадий) в 1939, 1940 и 1941 годах заложили совместно с Эйтингоном и Григулевичем прочный фундамент для успешной деятельности нашей разведки на американском континенте.

После 20 августа 1940 года мать Меркадера Каридад (Клавдия) вместе с Эйтингоном первоначально укрылись на Кубе, где у семьи Меркадеров были надежные родственные связи. Григулевич, сменив документы, вынужден был уйти в подполье и легализоваться в США. Потом Каридад и Эйтингон также перебрались в США, вначале в Нью-Мехико, а затем в Сан-Франциско.

В 1941 году в США очень сильно ужесточился контрразведывательный режим. В то время мы получили важную информацию из американского Минюста и Федерального бюро расследований от источника, близкого к американским правительственным кругам, о том, что в США разработана целая программа профилактических мер по изоляции как пронацистских, так и прокоммунистических элементов в случае войны и введения чрезвычайного положения. Программу стали активно проводить в жизнь в связи с началом второй мировой войны. Это была только часть крупных мероприятий, которые американцы затем осуществили в 40-е годы. Тогда были депортированы японцы и интернированы лица, связанные с немецкой нацистской колонией.

Наша агентура, в особенности группа «Дяди» в Калифорнии, имеющая прочные связи с негласным аппаратом США, оказалась в поле зрения американской контрразведки. Поэтому было принято решение о переброске Григулевича в Латинскую Америку, как говорили, на периферию, «в деревню». Тогда было две так называемых деревни: ближняя — это Мексика, дальняя — Канада. Но в Мексике после ликвидации Троцкого слишком рискованным было бы пребывание Григулевича. Наши связи среди испанских эмигрантов и актива профсоюзов были частично отслежены местной контрразведкой. Она, правда, не имея доказательств о причастности к убийству Троцкого, никого из подпольного агентурного аппарата не могла задержать, но часть группы Сикейроса все же была арестована местной полицией. Поэтому Григулевич с помощью сотрудников нашей резидентуры в Вашингтоне и Нью-Йорке был переброшен в Буэнос-Айрес. Здесь его застигла война.

Когда Эйтингон и Каридад в конце мая 1941 года вернулись поездом Харбин-Москва, я встречал их на Казанском вокзале. По поручению Берии, который принял Эйтингона и Каридад вместе со мной у себя в кабинете, я представил для ЦК партии на полутора страницах рукописный отчет о ликвидации Троцкого. Берии, видимо, это необходимо было для доклада Сталину.

Почти за год до этого в августе 1940 года, спустя два-три дня после ликвидации Троцкого, когда я также направил короткий рапорт Берии, было принято решение о том, что Эйтингон вернется домой самостоятельно. А оставшиеся деньги, которые были выделены на проведение операции, намечалось использовать для поддержания Рамона Меркадера, находившегося в тюрьме, для оплаты адвокатам.

Именно тогда Сталин произнес фразу: «Мы будем награждать всех участников этого дела после возвращения домой. Что касается товарища, который привел приговор в исполнение, то высшая награда будет вручена ему после выхода из заключения. Посмотрим, какой он в действительности профессиональный революционер, как он проявит себя в это тяжелое для него время».

Досье «Утка» хранилось у меня в личном сейфе. Но после 20 августа 1940 года одновременно с докладом и рукописным рапортом все документы забрал Берия. Затем дело «Утка» вообще изъяли из оперативного пользования. Только после ареста Берии, когда прокуратура заинтересовалась телеграммами, адресованными Тому от имени Павла (Берии), мне стало ясно, что проверке подвергаются и эти материалы. Однако на этом путешествие досье не прекратилось. Оно не вернулось в разведку, а оказалось в общем отделе ЦК КПСС, а потом в президентском архиве.