Железная маска (сборник) - Готье Теофиль - Страница 61

Отступать поздно, теперь у его трусости будут свидетели – паж и кучер уже заметили Леандра. Невзирая на волнение, актер беспечным шагом приблизился к карете, уселся в нее, и дверцы за ним захлопнулись.

Кучер тотчас щелкнул бичом, и лошади с места взяли рысью. В карете было совершенно темно: за окнами стояла глухая ночь, а помимо того, опущенные кожаные шторки не позволяли ничего разглядеть снаружи. Паж остался на подножке, и получить от него какие бы то ни было разъяснения Леандр не мог. Мальчишка и без того был молчалив, поскольку наверняка получил соответствующие указания.

На всякий случай актер потрогал подушки сиденья – те на ощупь оказались бархатными; ноги его утопали в пушистом ковре, а от внутренней обивки экипажа исходил тонкий аромат амбры – признак изысканного вкуса. Судя по этому, карета и в самом деле везла его к настоящей знатной даме. Леандр попытался определить, в каком направлении она движется, но для этого он слишком плохо знал Пуатье. Лишь спустя некоторое время ему почудилось, что стук копыт и грохот колес больше не отдается эхом от стен зданий. Следовательно, экипаж покинул пределы города и теперь направляется в какой-то уединенный сельский приют, предназначенный для любовных утех. А может, и для убийств! Эта мысль заставила актера содрогнуться, и он невольно схватился за рукоять кинжала.

Наконец карета остановилась. Паж открыл дверцу, и Леандр вновь ступил на землю. Он стоял перед высокой каменной стеной, которая показалась ему оградой парка или большого сада. Вскоре он различил и калитку в стене – серые, растрескавшиеся от непогоды доски, покрытые мхом, делали ее неотличимой от окружающей кладки. Паж нажал на один из ржавых гвоздей на калитке, и та со скрипом отворилась.

– Позвольте вашу руку, месье, – сказал он Леандру, – я буду служить вам проводником. Здесь слишком темно, а вокруг полным-полно сухих веток и колючих кустарников!

Леандр повиновался. В течение нескольких минут они двигались по парку, больше напоминавшему глухой лес, оголенный ветрами зимы. Парк сменился регулярным садом с лужайками, окаймленными буксом и подстриженными тисами, пугавшими комедианта своими очертаниями темных стражей. Миновав сад, Леандр и его спутник поднялись по ступеням на террасу, где стоял небольшой павильон с кровлей в виде купола. Углы здания венчали вазы с вырывающимися из них декоративными языками пламени. Эти подробности актер смутно разглядел в неверном свете ночного неба. Павильон выглядел необитаемым, но одно окно слабо светилось за тяжелыми штофными портьерами на фоне совершенно темного фасада.

Разумеется, там и ждала его таинственная дама, и наверняка она тоже волновалась. Еще бы! Ведь в таких любовных приключениях женщина всегда рискует потерять доброе имя, а порой даже жизнь, если ее муж свиреп и необуздан. То же самое может произойти и с ее возлюбленным. Но в ту минуту Леандр уже не испытывал страха – наоборот, он торжествовал! Удовлетворенное тщеславие заглушило все остальные чувства. Карета, неразговорчивый паж, глухой парк, темный павильон – за всем этим несомненно стояла высокородная особа. Леандр был вне себя от восторга, и больше всего в ту минуту ему хотелось, чтобы поблизости оказался зубоскал Скапен!

Распахнув перед ним двустворчатую застекленную дверь, паж удалился, оставив Леандра в одиночестве. Внутри павильон был обставлен богато и изысканно. Сводчатый плафон потолка, образованный куполом, изображал темно-синее небо, в котором витали кудрявые розовые облачка вперемешку с грациозными амурами. Шпалеры почти полностью покрывали стены, на них были изображены пасторальные сцены из знаменитого романа месье Оноре д’Юрфе «Астрея». Инкрустированные секретеры, кресла с бахромой, обитые бархатом винного цвета, стол, покрытый турецкой ковровой скатертью, китайские фарфоровые вазы, наполненные свежими цветами, лишний раз подтверждали, что хозяйка всего этого великолепия богата и знатна. Канделябры из черного мрамора, изображавшие руки темнокожих слуг, выступающие из золоченых манжет, заливали светом все вокруг.

Ослепленный блистательным убранством, Леандр поначалу даже не заметил, что в помещении никого нет. Он сбросил плащ, положил его вместе со шляпой на складной стул, поправил перед венецианским зеркалом примятый локон и принял самую грациозную позу из своего тщательно отработанного репертуара. И только после этого, как следует оглядевшись, мысленно воскликнул: «Так где же божество здешних мест? Я вижу храм, но не вижу кумира! Когда же наконец она выйдет из облака и предстанет передо мной во всем блеске?»

Не успел Леандр закончить этот несколько высокопарный внутренний монолог, как малиновая портьера из индийского атласа на двери раздвинулась и появилась та самая таинственная дама – искренняя поклонница пастуха Лигдамона. На ее лице все еще была черная полумаска, и это обстоятельство встревожило актера.

«Уж не дурна ли она собой? – подумал он. – Эта страсть маскироваться меня пугает».

Однако его тревога вскоре рассеялась. На середине комнаты, где почтительно ожидал Леандр, дама развязала шнурки маски и бросила ее на стол, открыв взгляду актера приятное лицо с правильными чертами, на котором сверкали полные чувства карие глаза, а между полных вишневых губ чуть поблескивали белые зубки. Лицо это обрамляли пышные черные кудри, свободно падающие на полные белые плечи и кипень кружев, обрамляющих два чудесных полушария.

– Госпожа маркиза! – вскричал Леандр, невероятно изумленный и немного встревоженный: ему снова вспомнились достопамятные побои. – Не сон ли это? Я просто не смею поверить столь нежданному счастью!

– Вы не ошиблись, друг мой, – отвечала ее светлость маркиза де Брюйер. – Это действительно я. И, надеюсь, ваше сердце узнает меня, как узнали глаза!

– Ваш образ навеки запечатлен в моем сердце пламенеющими чертами! – с глубоким чувством воскликнул Леандр. – Стоит мне заглянуть в себя – и он предстает передо мной во всем очаровании и присущем только вам совершенстве!

– Благодарю вас, что вы сохранили добрую память обо мне, – проговорила маркиза, – это свидетельство высоты вашего духа и кротости души… Ведь вы могли счесть меня жестокой, неблагодарной и низкой обманщицей. Но это не так! Я не осталась равнодушна к голосу вашей страсти, но письмо, которое вы вверили моей вероломной наперснице, оказалось в руках самого маркиза. Это он написал ответ, который и ввел вас в заблуждение. Лишь позже, смеясь над остроумной, по его мнению, шуткой, он показал мне ваше послание, каждое слово в котором дышит чистой и пылкой любовью, назвав его образцом комической болтовни. Но я не только не согласилась с ним – наоборот, мое чувство к вам окрепло, и я решила наградить вас за все, что вам пришлось вынести ради меня. Я узнала, что мой муж занят своей новой пассией и тайно приехала в Пуатье. Скрываясь под маской, я слышала, как вы безупречно выражаете на сцене поддельную страсть, а теперь хочу узнать, так ли вы пылки и красноречивы, когда говорите от своего имени.

С этими словами она рухнула в кресла, словно это признание отняло у нее все силы.

– Мадам… – начал было Леандр, опускаясь на колени у ног маркизы. – О, нет – королева, богиня! Чего стоят высокопарные фразы, натужные страсти, пустая игра ума, натянутые рассуждения поэтов и притворные вздохи у ног размалеванной актрисы, косящейся на публику, по сравнению со словами, что рвутся из горнила души, с пламенем, иссушающим плоть, с той исполинской страстью и теми порывами сердца, которое готово покинуть свою темницу, чтобы пасть к ногам обожаемого кумира?! Вы, божественная маркиза, сочли, что я недурно выражаю любовь на сцене. Но все дело в том, что я никогда даже не гляжу на актрис, а устремляюсь в мечтах выше – к совершенству, воплощенному в прекрасной, благородной и просвещенной даме, подобной вам, мадам! Одну ее я люблю под именами Изабеллы, Сильвии и Доралисы, которые суть лишь бледные отражения!

На протяжении этого монолога Леандр, будучи опытным актером, не упускал из виду то, что подобным речам должны сопутствовать жесты. Поэтому, низко склонившись к руке маркизы, он осыпал ее пылкими поцелуями. А маркиза тем временем своими длинными белыми пальцами, унизанными перстнями, перебирала шелковистые кудри актера, откинувшись в креслах и созерцая невидящим взором крылатых амуров на синем небесном своде.