Повелитель тьмы - Стюарт Энн - Страница 41

— Ищете что-то, мастер Эйдан? — спокойно спросил Саймон, продолжая сжимать шею ночного гостя.

Задушить его было легко. Саймон считал, что ничего лучшего Эйдан и не заслуживает. Саймон помнил лица мужчин и женщин, зарезанных Эйданом по приказу Ричарда, и лицо самого Эйдана, который, казалось, наслаждался, убивая.

Убивать Саймон не любил, хотя и за ним тянулась длинная вереница трупов. Не хотелось увеличивать эту цепь даже за счет такого отъявленного мерзавца, как Эйдан из Монтроуза.

— Я ошибся дверью… — прохрипел Эйдан, но Саймон только покачал головой.

— Не надо лгать, мастер Эйдан, — холодно сказал он. — Я знаю, зачем вы пришли, и знаю, кто вас сюда послал. Возвращайтесь к своему хозяину, скажите, что не сумели выполнить его приказ, и передайте заодно, что я им очень недоволен.

Глаза Эйдана не выражали ничего, кроме звериной ярости.

— Я не привык уступать, — сказал он, — и пусть я не выполнил приказа, зато мне известно теперь, что правая рука у вас вполне здорова. Полагаю, лорду Ричарду тоже любопытно будет узнать об этом?

Эйдан рванулся изо всех сил, пытаясь освободиться, но Саймон оказался начеку. Он еще сильнее сжал шею Эйдана и поволок молодого мерзавца к оконному проему, выходившему во двор замка.

Саймон пропихнул Эйдана головой вперед в раскрытое окно, а затем подхватил его за ноги и выбросил в темноту. Эйдан даже испугаться толком не успел. Лицо его до самой последней секунды сохраняло удивленное выражение.

Снизу послышался приглушенный звук — это тело Эйдана ударилось о каменные плиты двора. Ну что ж, до утра его, скорее всего, не найдут, а когда найдут, то вряд ли смогут точно установить, из какого именно окна он выпал. Обо всем будут знать только двое: сам Саймон и Ричард. После этого Ричард станет действовать еще осторожнее.

Саймон прикрыл деревянные ставни, даже не высунувшись наружу, чтобы взглянуть на тело Эйдана. Там, снаружи, по-прежнему завывал ветер, и в комнате стало прохладно. Саймон медленно отвернулся от окна, размышляя о том, что уж если кто-то и был достоин позорной смерти, так это в первую очередь Эйдан из Монтроуза. И он сам виноват, потому что на какой-то миг позволил себе испугаться Саймона. В поединке такие ошибки никогда не прощаются.

Ну что ж, по крайней мере, теперь некому будет распускать слухи о якобы изувеченной, но на самом деле здоровой и сильной правой руке чародея.

— Он мертв?

Элис стояла у него за спиной — с заспанным лицом, в помятом уродливом платье, прижимая руки к груди.

«Давно ли она проснулась?» — подумал про себя Саймон, ответив при этом вслух:

— Несомненно.

— Не хотите проверить?

— Нет. Может быть, он и не умер сразу, так умрет через несколько минут. А если я спущусь вниз и обнаружу, что он еще дышит, придется перерезать ему глотку, а я не хотел бы пачкать в крови свою одежду.

Саймон говорил ровным, спокойным голосом, рассчитывая напугать Элис.

Но не так-то просто оказалось напугать леди Элис из Соммерседжа!

— Ваша одежда и так в крови, милорд, — ответила она. — Должно быть, он задел вас.

Саймон удивился, увидев в слабом свете догорающего камина темное пятно, расползающееся у него на боку. Он и не заметил, когда Эйдан успел его полоснуть кинжалом.

— Я прикажу проводить вас до вашей спальни… — начал Саймон, но Элис остановила его:

— Я помогу вам.

— Со своими ранами я сам привык справляться, — возразил Саймон.

Прозвучало это довольно грубо, но сейчас ему было не до того, чтобы тщательно подбирать слова. Ему хотелось, чтобы Элис ушла, и немедленно. Он сам сумеет обработать рану, сам смоет с себя и кровь, и грех. Он видел, как набухает, расползается кровавое пятно, и не хотел ни с кем делить свою боль.

— Снимите накидку, милорд, — негромко, но твердо сказала Элис и направилась в тот угол комнаты, где стоял медный таз и кувшин со свежей водой. Чистые тряпки оказались тут же, под рукой.

— Я уже сказал, что сам обо всем позабочусь, — предпринял Саймон последнюю попытку выставить Элис из комнаты. — Я прекрасно справлюсь, несмотря даже на то, что владею всего одной рукой.

Элис подошла ближе, поставила таа с водой на край стола и сказала:

— Вы владеете ДВУМЯ руками, милорд. Я уверена в этом не меньше, чем в том, что тот человек мертв. Ну что, вы теперь и меня выбросите в окно?

— Не искушайте меня, — пробормотал Саймон.

— Я умею обрабатывать раны, — сказала Элис. — Меня научили этому в монастыре. Так что снимайте накидку, милорд, и ложитесь на кровать. Я посмотрю, что с вами.

— Откуда у вас в монастыре взялись мужчины, на которых вы учились обрабатывать раны? — холодно спросил Саймон. — И что они там делали?

— У нас в монастыре не было мужчин, милорд. Однако тело одинаково у всех, и я не понимаю, почему вокруг этого возникает столько шума.

Она старалась выглядеть деловитой, и Саймон даже сквозь дымку, начинавшую туманить его мозг, понял, что Элис ему не переспорить. Была еще одна причина, по которой он не прогнал ее до сих пор. Ведь если нужно будет зашивать рану, он вряд ли сумеет это сделать один. Если Элис действительно привыкла к виду крови, то она сможет ему помочь.

«Самое главное сейчас — не потерять сознания, — думал Саймон. — Под моим окном лежит мертвый рыцарь, я сам истекаю кровью, а женщина, которую я хочу, находится в комнате рядом со мной. Хорошенькое положение!»

— Хорошо, — коротко кивнул он и взял со стола незажженный канделябр, которым обычно пользовался во время работы. Поднес его к тлеющим в камине углям, и от них сразу же загорелись фитили свечей, заливших всю комнату своим теплым, ярким светом.

— Чтобы вам лучше было видно, — пояснил Саймон.

Затем он отступил на шаг и стянул через голову свою накидку. Под ней оказались полотняные штаны и такая же рубаха — белая, пропитавшаяся с одной стороны темной кровью. Саймон снял рубаху и только после этого решился посмотреть на Элис.

Та сразу же принялась осматривать рану и с радостью обнаружила, что это скорее просто царапина — болезненная, кровоточащая, но не глубокая и не опасная. Зашивать не нужно.

— Сидите спокойно, ради всего святого, — сказала Элис, опускаясь на колени перед Саймоном.

Мокрой тряпицей она стерла кровь с царапины, и та сразу стала чистой и почти сухой.

Саймон посмотрел сверху вниз на склоненную голову Элис. Он чувствовал прикосновение ее пальцев к своей коже.

«Как давно никто не притрагивался к моему телу и не видел его! — подумал Саймон. — Пожалуй, последними были те сарацины, которые учили меня искусству врачевания».

Ладони Элис теперь лежали на бедрах Саймона. Она подбирала тряпицей остатки крови, натекшей из раны. Прикосновения ее рук казались Саймону одновременно сладкими и мучительными. А еще ему хотелось склонить голову Элис ниже, так, чтобы она оказалась прямо между его ног, и попробовать с ней то, чему его обучили в свое время бойкие француженки, а потом…

Саймон резко открыл глаза и мигом забыл о своих фантазиях, почувствовав, что Элис замерла. Она по-прежнему стояла перед ним на коленях и с удивлением и ужасом смотрела на его торс. С удивлением, ужасом — но без отвращения, Саймон сразу же оценил это по достоинству.

— Что это было? — негромко спросила она, осторожно касаясь старого шрама, оставленного мечом на левом плече Саймона. Ее пальцы скользнули вдоль белой линии, сливавшейся на груди с другой, более тонкой, оставшейся от ножа.

— Сарацины, — ответил Саймон. — Рыцари. Цыгане. Разбойники. Я побывал во многих местах и должен сказать, что жить в этом мире одинаково опасно повсюду.

Он не поморщился даже тогда, когда пальцы Элис коснулись того места, куда ранил его Раддульф Красный.

— Сарацины и рыцари? — повторила вполголоса Элис, продолжая внимательно изучать израненное тело Саймона. — Вы были в Крестовом походе?

Ему, конечно, нужно было бы сказать: «Нет». Ведь Крестовый поход — это война христиан с неверными, война за освобождение Святой земли от мусульман — что там делать посланнику ада, черному магу и колдуну, каким был Саймон Наваррский?