Полуночная роза - Стюарт Энн - Страница 28

— А как насчет вашего повара?

— Выгляните-ка в окно, Жизлен, и посмотрите куда мы приехали. Мой охотничий дом лишился даже крыши, не говоря уж о слугах. Если мы хотим сегодня поужинать, нам придется что-нибудь придумать. Пожалуй, я предпочту яд кулинарным ухищрениям Трака. Ваша стряпня, по крайней мере, на вкус не кажется отравой.

Жизлен выглянула из окна, и увидела заброшенное строение как раз в тот момент, когда Трактирщик остановил усталых лошадей, но если она и почувствовала разочарование, то, как всегда, не показала виду.

— Интересно, из чего же я должна готовить? — спросила она, и Блэкторн понял, что она готова этим заняться.

— Кое-что у нас с собой есть. Сахар, мука, кофе и бренди. Может быть, Трак сумеет раздобыть что-нибудь свежее. А в остальном я рассчитываю на вас — вы, французы, бесконечно изобретательны.

Он не стал ждать Трактирщика и, устало потянувшись, выпрыгнул из кареты. Воздух было сырой и холодный — густой пар вырывался изо рта при каждом выдохе, и он рассеянно подумал, что за последние несколько часов основательно промерз, и даже этого не заметил.

Он повернулся к Жизлен. Она стояла у дверцы кареты со связанными руками и смотрела поверх него на полуразрушенный дом.

— Я ожидала, что ваше жилище будет выглядеть именно так, — ядовито сказала она.

Николас надеялся, что она споткнется, спускаясь на землю, и он непременно подхватит ее, но ошибся. Он понимал, что и без того может дотронуться до нее — кроме него самого некому было пресечь его желание. Но он хотел подождать. Насладиться предвкушением…

Дом достался ему от отца — остатки промотанного наследства. Никто из Блэкторнов не был большим поклонником Шотландии, пожалуй, Николас представлял собой единственное исключение, и сейчас его по-настоящему опечалило состояние любимого старого дома. Но он отогнал грустные мысли. Трактирщик сделает его пригодным для жилья, он сумеет придать сносный вид даже самой страшной трущобе.

Вутри дом выглядел еще хуже, чем снаружи. Над гостиной провалилась крыша, и пол был завален ветками и мусором. Николас понял, что одной из причин разрушения стал пожар. В глубине дом сохранился лучше: две комнаты уцелели, хотя неизвестно, в каком состоянии был огромный камин. Одну из комнат использовали под кладовку, другая была спальней. Трактирщик и Жизлен, стоя по обе стороны от Блэкторна, наблюдали его замешательство.

— Похоже, нам придется как следует поработать, — бодро сказал он. — Но вначале главное. Трак отыщет для нас что-нибудь съедобное. Кролика, куропатку, в общем что-то, чем можно набить наши пустые желудки. За следующим поворотом дороги ферма — может, там ты добудешь яиц, молока и даже масла. Представляю, какое чудо сумеет сотворить Жизлен, если у нее будут такие продукты.

— Я пошел, — кивнув ответил Трактирщик, — только вот выгружу вещи. Ваши вещи принести сюда?

— Пожалуй, эта комната сохранилась лучше других, — ответил Николас, оглядывая провалившуюся кровать и заваленный мусором очаг.

— А саквояж Мамзель?

— Тоже сюда, — не раздумывая, распорядился Николас.

Его слова встревожили Жизлен, но она постаралась этого не показать.

— Если бы вы развязали мне руки, — спокойно произнесла она, — я бы посмотрела, можно ли пользоваться кухней.

— Кухня была в западном крыле дома, а оно целиком разрушено. Вам придется воспользоваться этим камином, если, конечно, труба не забита птичьими гнездами или чем-нибудь вроде этого.

— Прекрасно, — согласилась она, терпеливо протягивая ему руки.

Трактирщик уже ушел, и они остались вдвоем в плохо освещенном помещении.

— Мне почему-то кажется, что освобождать вас очень опасно, — пробормотал себе под нос Николас, не двигаясь с места.

— Но я не смогу работать со связанными руками, — сказала Жизлен, и в голосе ее послышалось напряжение.

— Но зато и не сможете воткнуть мне нож в спину.

— Ну что ж, — вздохнул она, и снова опустила руки.

Радуясь, что у него появился предлог для того, чтобы дотронуться до нее, Николас схватил их, и почувствовал, как она вздрогнула, как ему показалось не только от страха и ненависти.

— Думаю, бессмысленно просить вас дать честное слово, — сказал он.

— Смотря о чем вы хотите просить.

— Чтобы вы не пытались сегодня меня убить. Не такая уж большая любезность, не так ли? Даже такое кровожадное создание, как вы, тоже нуждается в приличном обеде и спокойном сне.

— А мне что, будет сегодня позволено спокойно спать? — спросила Жизлен, пристально глядя на неширокую постель.

— Разумеется, — ответил он без колебаний. Пускай выспится, он намерен так ее утомить, что она проспит несколько дней подряд.

Жизлен не поверила ему, но в знак согласия кивнула.

— Договорились. Даю честное слово.

Николас все еще держал в своих руках ее стянутые платком запястья.

— А почему я должен вам верить? — спросил он.

— Потому что в отличие от вас, я знаю, что такое честь. Если я даю слово, то никогда не нарушаю его.

Он ей поверил. У большинства женщин, с которыми ему доводилось иметь дело, представления о чести и правдивости были весьма смутными, но Николас успел убедиться в том, что у Жизлен было очень мало общего с шустрыми вдовушками и ветреными барышнями, с которыми он привык водить дружбу. Уже в пятнадцать лет она была не такой, как все. Он должен был тогда догадаться, что она станет удивительной женщиной.

Он развязал шейный платок и засунул его в карман.

— Посмотрите, что вы сможете приготовить, а я разожгу огонь.

Похоже, она не верила своим глазам. Когда Жизлен повернулась в нему спиной, Блэкторн с восхищением отметил, что она движется с какой-то особой природной грацией, несмотря на то, что платье Элин было ей слишком велико. «Наверное, совсем без одежды она выглядит еще изящнее», — мечтательно подумал Николас. Ему не терпелось в этом убедиться. Он и так слишком долго откладывал это удовольствие, а потаскуха в последней гостинице не только не умерила его аппетита, но скорее еще больше разожгла его вожделение.

Но пока что он должен был растопить камин. Если он намерен освободить Жизлен де Лориньи от одежды, а он собирался непременно этим заняться, то здесь должно быть тепло, чтобы он мог доставить ей как можно больше удовольствия. А она ему.

Огонь, разгоревшийся в камине, согревал только половину комнаты, но не больше. Жизлен удивило, что столь бессмысленное создание, как Николас Блэкторн, оказалось способным сделать что-то полезное. Однако он не только умело развел огонь, прочистив дымоход и освободив его от птичьих гнезд и мусора, но и придвинул кровать ближе к середине комнаты, спугнув, правда, семейство полевых мышей, поселившихся в старом матрасе. На кровати не было постельного белья, и он принес из кареты полости и накрыл ими грубое полотно. Жизлен обратила внимание, что он использовал все это для того, чтобы застелить только одну постель, и задумалась о том, кто где будет спать. Едва ли Николас предполагал, что все они втроем могут уместиться на продавленном матрасе. Хотя, пожалуй, так было бы даже теплее и спокойнее. «А впрочем, кто знает», — подумала она, вспомнив кое-что из того, о чем слышала от более опытных женщин в Париже.

Жизлен потребовалось огромное усилие воли, чтобы не сбежать, после того как он ушел, оставив ее наедине с весьма скудным набором продуктов. Но она дала ему слово, и даже если он не ожидал, что она его сдержит, то она должна оставаться честна перед собою.

Блэкторн даже раздобыл метлу где-то в разрушенной части дома, но поднятые им тучи пыли чуть не испортили то, что она готовила на ужин, и Жизлен, забрав у него инструмент, которым он так неловко пользовался, уговорила его посидеть у огня, досадуя на себя за то, что не испытывает сейчас к нему прежней злости.

Трактирщик выполнил поручение лучше, чем можно было ожидать, добыв масла, сливок, яиц и кусок острого, выдержанного сыра. Пока мужчины чем-то занимались в соседней комнате, Жизлен сотворила настоящее чудо — сладкий крем с яблоками, оставшимися от прошлогоднего урожая, крестьянский омлет с картофелем и еще сварила кофе, настоящий, чудесный кофе. Если бы была ее воля, она бы завершила трапезу этим чудесным напитком. Пожалуй, если что-то в жизни и доставляло ей удовольствие, так это был кофе, и она с наслаждением вдыхала его аромат, пока он закипал на огне. У стола было только три ноги, и Жизлен подтащила его к стене. Она аккуратно разложила омлет по тарелкам, разлила кофе в кружки, и, присев, стала ждать. Она не надеялась на благодарность, и не услышала ее. Николас шлепнулся на стул, что само по себе было весьма неразумно, учитывая ветхость всего, что их окружало, протянул руку и, забрав ее тарелку, поменял на свою.