Полуночная роза - Стюарт Энн - Страница 24

Прошла вечность, прежде чем она немного пришла в себя, хотя и не перестала дрожать от тошноты и стыда. Она не думала, что все еще так уязвима. Но запах, стоявший в этой комнате, то, как лежал Николас Блэкторн, столбик монет на столе возле кровати — все это разбудило воспоминания, которые, как ей казалось, она похоронила навсегда. Другие комнаты. Столбики монет. Вот только рядом с ней ни разу не оказалось Николаса Блэкторна, и его длинные пальцы ни разу не запутались в ее волосах.

Жизлен была до того погружена в свои мысли, что не услышала шума, наполнившего двор гостиницы. Звуки голосов, ржанье лошадей, позвякивание уздечек, окрики кучера. Только вернувшись в неожиданно оживившуюся кухню, она поняла, что гостиница проснулась, чтобы принять вновь прибывших постояльцев.

Она сделала несколько шагов в сторону кухни, опасаясь, что сейчас появится Блэкторн, но он, вероятно, продолжал спать, не подозревая о незадачливом соглядатае. В общей комнате человек шесть усталых путников отдавали должное плотному завтраку, перед тем, как отправиться дальше на север в почтовой карете. Жизлен помедлила в дверях, и перед ней забрезжили признаки надежды. В самые черные дни ее жизни у нее всегда появлялся шанс рискнуть. В карете, направлявшейся в Ньюкасл, найдется свободное место — если мисс решила ехать, и если она готова не медля отправиться в путь.

Она здорово боялась, поднимаясь по лестнице, почти уверенная, что наверху ее поджидает Блэкторн. Его нигде не было видно: Увы, нигде не было видно и денег.

Бросив в саквояж несколько платьев, она сбежала вниз по лестнице во двор гостиницы. Заходить снова в комнату служанки и обшаривать карманы валявшихся на стуле штанов Блэкторна в поисках необходимых ей нескольких шиллингов было слишком рискованно. Значит, оставалось разыскать Трактирщика.

Последний, как оказалось, спал в карете, натянув до самого подбородка потертое одеяло. Ей показалось, что он спит глубоко, одурманенный виски и портером, но, приоткрыв дверь кареты, она увидела, что он проснулся, и спросонья удивленно уставился на нее.

Воспользовавшись его минутной растерянностью, она строго сказала:

— Уже половина десятого, его светлость готов ехать.

Трактирщик сделал шаг ей навстречу, не успев сообразить, что для половины десятого на улице темновато, и что едва ли Жизлен поручено передать ему приказ. Но в ту минуту, как он, осознав свою ошибку, повернулся, она уже успела схватить деревянную бадью и с силой обрушила ее ему на голову. Трактирщик рухнул на землю, а ей оставалось только надеяться, что она не убила его. В конце концов хоть он и был ее врагом, он-то всего-навсего выполнял распоряжения хозяина. Ее ненависть и готовность решиться на убийство распространились только на Блэкторна.

Спустя десять минут, она уже устроилась на сиденье переполненной почтовой кареты. Лошади резво тронулись с места, и Жилли затаила дыхание, боясь услышать перепуганные крики тех, кто нашел в кустах тело Трактирщика, или гневные возгласы вставшего со служанкиной постели Блэкторна. Но кроме шума колес до нее не долетело ни звука, разве что позвякивание поводьев, да цокот копыт — экипаж увозил ее, оставляя позади надежду на отмщенье. Откинувшись, она закрыла глаза, сожалея, что не может поблагодарить Бога за свое освобождение.

Но Бог ее детства давно безмолвствовал, признанный вне закона революционным правительством Франции. Как всегда, ей оставалось надеяться лишь на себя. Молиться только о себе. И думать, что этого достаточно.

9

Николас Блэкторн никогда не испытывал неудобств из-за своего поистине нестерпимого характера. Он без раздумий обрушивался на того, кто первым попадался ему под руку, если на него находил приступ ярости, и даже определенное удовольствие, видя, как пасует перед ним сильный противник.

Иногда он мог нагнать страху и на женщину, пускай это еще раз доказывало, что он не джентльмен. Он думал об этом, лежа в постели служанки, глаза которой сейчас заполнял почти животный страх. Возможно, она даже привыкла к тому, что ее били, но он не собирался причинять ей боль. Несмотря на дурной нрав, он не любил применять силу. Он просто разглядывал женщину, в чью постель он попал спьяну, пока она не выскользнула тихо из комнаты, видимо, не надеясь на возобновление бурных ночных утех.

Дверь за ней закрылась. Он окинул взглядом стол. Она ухитрилась прихватить с собой монеты, и, возможно, карманы его штанов стали значительно легче. Он сел на кровати и, стараясь не обращать внимания на шум в голове — верный признак злоупотребления спиртным и угрызений совести, отбросил розовое покрывало.

Неизвестно, почему он чувствовал себя виноватым. Не менее таинственным было и его внезапно вспыхнувшее отвращение к девушке, которая развлекала его прошлой ночью. Николас терпеть не мог копаться в своей душе, но еще больше он не любил глупость. И он отлично знал, что ненавидит не девушку, а самого себя.

Умывальные принадлежности так же, как и покрывало из дамаста, оказались приличней, чем бывало обычно в комнатах у прислуги. Ясно, что она готовилась к его приходу. Ну что ж, он хотя бы имеет возможность как следует смыть следы прошедшей ночи прохладной водой и мылом, пахнущим розами. Николас пожалел, что нельзя с той же легкостью освежить мозги.

В кухне был беспорядок, слуги мыли посуду после завтрака, в котором, видимо, участвовало много постояльцев. К счастью, в общем зале было пусто. Он сел возле камина и, взяв кувшин, с портером из рук хозяина, стал смотреть на огонь.

— Э-ээ, прохладное утро, ваша светлость, — боязливо произнес хозяин.

Николас не ответил. Возможно, этот человек хотел получить что-то за услуги девицы, но он не собирался платить дважды, тем более, что сожалел о случившемся.

— Здесь только что останавливалась почтовая карета, — продолжал хозяин отважно, пока Николас задумчиво отпивал глоток теплого напитка, морщась от того, что это не кофе. — В это время года в каретах часто бывают свободные места, — не унимался хозяин, и наконец Николас, не выдержав, с досадой посмотрел на него, подумав о том, что все владельцы гостиниц удивительно похожи друг на друга, независимо от размеров своих заведений, мест, где они расположены, и числа постояльцев. Он везде встречал одинаковых маленьких человечков, подобострастных и настолько похожих друг на друга, что ему порой трудно было сразу сообра-зить, где он находится.

— Это очень любопытно, — ответил Николас голосом, в котором слышались предгрозовые нотки. — Но, вероятно, у вас имеется повод, чтобы обсудить это со мной именно сейчас?

— Да, милорд.

Николас ждал. Он был слишком утомлен, слишком сердит и все еще не достаточно трезв, чтобы напрягать мысли.

— Почтовая карета, — повторил он безучастно.

— Да, милорд. Когда мисс уехала отсюда примерно полчаса тому назад, свободных мест уже не осталось.

Николас вскочил, и взревев от злости, швырнул в огонь кувшин с недопитым портером. Он летел вверх по лестнице, перескакивая через три ступеньки, хотя знал наверняка, что спальня Жизлен окажется пустой.

Стоя посреди комнаты, он отчаянно ругался, и услыхав чьи-то нетвердые шаги, подумал, что на этот раз ошибся и что хозяин, должно быть, оказался из другой породы, и потому ведет себя неосмотрительно. Николас Блэкторн был сейчас очень опасен.

— Она сбежала, да? — услышал он голос Трактирщика за своей спиной. Николас повернулся в бешенстве, готовый накинуться на него и замер от изумления, охладившего его гнев.

— Никогда не думал, что доживу до того дня, когда тебя перехитрит баба, — произнес он, оглядывая разбитую голову и растерянное лицо своего слуги.

— Я тоже, — мрачно ответил Трак. — Но она не обычная женщина. Она так меня огрела по голове, что я свалился в кусты. Я даже не знаю, сколько я там провалялся. С виду не скажешь, что у такой пигалицы столько силы.

Николас вспомнил о своей отчаянной борьбе в комнате Элин, сразу после того, как он начал приходить в себя после отравления. У него на теле еще до сих пор остались синяки.