Любовники (На Ревущей горе, у Лимонадного озера.Царство покоя.В другой стране) - Уинзор Кэтлин - Страница 8

Тогда она подошла к нему совсем близко, положила ладонь на его руку и проговорила очень громко, чтобы перекричать остальные голоса:

— Будьте любезны!

Он медленно, словно в задумчивости, повернул голову и посмотрел на нее сверху вниз. Какой-то миг он выглядел озадаченным, однако не прошло и нескольких секунд, как раздался его хохот.

— О! — воскликнул он. — Я совсем забыл о вас. — Его пальцы щелкнули. — Эй, мальчик! — Тут же от толпы слуг отделился юноша и, чуть согнувшись, словно боясь удариться головой о невидимую притолоку, приблизился к нему. — Отнеси багаж этой леди в номер шестьдесят девять тысяч. Да поживее! — Больше он не смотрел на нее и не разговаривал с ней, повернулся к двум разрисованным с головы до ног, обнаженным индейским воинам и стал обсуждать с ними тонкости охоты на бизонов.

Джасинта окинула его тоскливым взглядом, но мальчик уже бросился искать ее багаж, и она устремилась вслед за ним. Слуга достиг багажной груды и в эти мгновения казался ей почти сумасшедшим — с таким рвением ринулся он разыскивать ее вещи, ползая по полу среди огромного множества чемоданов и саквояжей, напоминая охотничьего пса, почуявшего кролика. Джасинта ходила рядом, пытаясь помочь ему в поисках, и в конце концов нашла свое имущество сама.

— Вот! Сюда! — крикнула она слуге.

Даже не поднимаясь с полу, он раболепно улыбнулся ей, быстро взвалил на плечи чемодан, потом сунул под мышку одну из сумок, а оставшиеся две взял во вторую руку. И быстро устремился куда-то с ее вещами. Джасинта с трудом продвигалась за ним, стараясь не отставать. Они очутились в широком длинном коридоре. Она изо всех сил пыталась идти быстрее, но слуга был очень шустр и ловок и иногда едва ли не исчезал из виду.

Так они прошли еще примерно двести футов, и тут она, не выдержав, крикнула слуге, чтобы тот подождал ее. Когда она почти догнала его, он снова побежал как угорелый. Наконец, задыхаясь от этой неимоверной гонки, Джасинта с трудом вымолвила:

— К чему такая спешка?

— Я должен вернуться. Вполне возможно, понадоблюсь опять.

— Ну и что из того, что ты ему понадобишься? Что он тебе сделает, если ты немного задержишься? Ты ведь теперь здесь.

Он выпучил на нее глаза и снова бросился вперед. Она опять догнала его, хотя ей пришлось сделать несколько крупных шагов.

— Вы не знаете его, — только и сказал юноша, однако воздержался от каких бы то ни было объяснений, хотя она довольно льстиво попросила его рассказать о хозяине поподробнее.

Было просто невероятно, до чего быстро шагал этот молодой человек. Наверное, ему приходилось делать это уже очень много лет. И тут ужасная мысль пришла ей в голову.

— Сколько времени ты находишься здесь? — спросила она слугу. Разумеется, ее вовсе не интересовало время, проведенное им в этом здании, но его ответ, возможно, дал бы хоть какой-нибудь ключ к разгадке мучившей ее тайны: как долго суждено находиться здесь ей самой?

Он продолжал бежать впереди нее; его плечи и шея были обременены тяжестью чемодана, в руках болтались сумки. Казалось, юноша не слышал ее вопроса.

— Ну пожалуйста, ответь! — крикнула Джасинта, ибо теперь она была напугана не на шутку. Они продолжали стремительно проноситься по огромным пустынным коридорам и миновали уже столько поворотов, что она никогда не смогла бы найти дорогу обратно. И она бежала за слугой, складывая в умоляющем жесте свои тонкие руки в лайковых перчатках. — Я здесь новенькая! Ты, наверное, уже понял это! Так расскажи мне хоть что-нибудь! Ответь же мне!

Он посмотрел на нее, продолжая двигаться вперед все быстрее и быстрее.

— Ну что вы пристали ко мне? Разве вы сами ничего не понимаете? Разве вы не видите, как я занят?

— Вовсе ты не занят! — закричала она в гневе и отчаянии. — Да как тебе самому-то не стыдно! Бежишь так, словно ни в грош себя не ставишь… Неужели этот мошенник запугал тебя так, что ты теперь не человек, а… Да что я с тобой говорю, — махнула она рукой.

— Ну вот, слава Богу, пришли!

Он остановился так внезапно, что Джасинта чуть не налетела на него, однако успела резко остановиться перед закрытой дверью, к которой была прибита медная табличка с надписью 69 000.

В следующий момент дверь открылась, и слуга, отвесив поклон чуть ли не до земли, пригласил ее войти. Она мягко вплыла в свои новообретенные «апартаменты» и стала оценивающе рассматривать их. Слуга тем временем сложил на полу багаж, поднес горящую спичку к поленьям в камине, осведомился, нужно ли ей что-нибудь еще и, получив отрицательный ответ, исчез за дверью.

Она побежала за ним, крича ему вслед:

— Подожди! Совсем забыла. Мне хотелось бы дать тебе что-нибудь за твои услуги.

— Благодарю вас, мадам, ничего не нужно. Тем более здесь это запрещено администрацией. — Он низко поклонился, находясь от нее уже на расстоянии нескольких ярдов.

Джасинта смерила его презрительным взглядом.

— Знаешь что? Ты мне противен. Бог свидетель тому, какой грех совершил ты.

Он вновь низко поклонился и удалился, снабдив ее напоследок самой малой толикой сведений:

— Мы трусы и лицемеры. — Он махнул головой в том направлении, где предположительно в данный момент можно было ожидать появления дьявола. — Он ненавидит и презирает нас больше, чем всех остальных. — С этими словами слуга окончательно покинул ее.

Некоторое время Джасинта наблюдала, как он, подобно мячику, стремительно катится по коридору. Он был омерзителен и всем своим поведением показал ей, что появился здесь скорее в силу своих эмоциональных, нежели физических пороков.

«По крайней мере, — размышляла она, поворачиваясь и медленно закрывая дверь, — по крайней мере я нахожусь здесь не за подобные грехи». При этой мысли Джасинта ощутила нечто сродни радости, даже самодовольству. Ведь ее порок, в отличие от грехов этого ничтожного человечишки, был следствием дерзости и бесстрашия.

«Я попала сюда потому, что, как только влюбилась в Дугласа, повела себя честно, а не удалилась из бренного мира трусихой, ханжой и лицемеркой. Дуглас был для меня всем… Он был моим…» Тут она остановилась в нерешительности и закрыла лицо ладонями, стараясь вспомнить, каким же был Дуглас. Она крепко зажмурила глаза, с возрастающим волнением стараясь воссоздать в памяти его образ.

«Почему я никак не могу вспомнить?»

В отчаянии она взмахнула руками, словно птица — ранеными крыльями, безумным взглядом обвела помещение, в котором находилась, но ничего не увидела перед собой.

«Что случилось? Что же произошло? Ведь я могла бы увидеть его так ясно, словно он находится здесь, в этой комнате…»

«Спустя две недели, может, чуть раньше, вы привыкнете ко всему, что вас здесь окружает, равно как и к тому, что будете едва помнить вашу прошлую жизнь. Все люди, с которыми вы когда-то были знакомы, станут казаться вам малореальными, словно они существуют лишь в вашем воображении».

Так неужели с ней это произошло так скоро? Неужели она уже забыла Дугласа, из-за которого умерла? Эта мысль показалась ей совершенно невероятной, мучительной и ужасной. Да, ей надо сейчас подумать о чем-то другом, ей надо отвлечься, изучая эту комнату, которую так и не удалось еще осмотреть как следует.

Комната была просторной, роскошной, производящей прекрасное впечатление. Стоя у двери, Джасинта увидела напротив себя два огромных окна, до потолка, занавешенных изящными муслиновыми шторами с золотой вышивкой, обрамленных тяжелыми драпри из камчатого полотна алого цвета. Между окнами стоял небольшой столик из тюльпанового дерева с изысканной резьбой, инкрустированный перламутром.

Стены были обшиты алыми обоями из хлопчатобумажной ткани с бархатными вкраплениями. Гигантский брюссельский ковер, покрывающий весь пол от стены до стены, был выткан вычурными голубыми и красными цветами. Справа на каминной доске из белого мрамора возвышалось огромное зеркало в позолоченной раме, а напротив стояла кровать с резным изголовьем шестифутовой высоты, застеленная светло-голубым покрывалом с тяжелой черной бахромой.