XXI век не той эры (СИ) - Кузнецова Дарья Андреевна - Страница 23

Как я и предполагала, он от этого распался. Не совсем, конечно; от горла до паха, позволяя вылезти из серебристого плена. Впрочем, сделать это самостоятельно мне не дали. С видом опытного папаши, меняющего на отнюдь не первом отпрыске подгузник, Ульвар извлёк отпотевшую и перепревшую меня из скафандра. Примитивнейшим образом, за подмышки. И я не сопротивлялась; нафиг, себе дороже!

— Почему ты не сказала, что барахлит терморегуляция? — неожиданно спокойно спросил он.

— А она там есть? — искренне удивилась я, аккуратно ощупывая тончайшую серебристую ткань скафандра, на которую меня посадили. Чёрный трибун только неодобрительно поморщился и, чуть отодвинувшись, перехватил обе моих ноги за лодыжки и принялся внимательно изучать полученный ущерб. Я почувствовала себя очень неловко и уязвимо в такой позе с зафиксированными ногами. В голову даже поползли всякие нехорошие мысли, но я поспешила их отогнать. Хотел бы он надо мной надругаться, и меня бы никакая поза не спасла.

И что я в его присутствии постоянно об этом думаю, интересно?

— Почему не сказала, что тебе неудобно, сразу? — проворчал мужчина уже с раздражением. По спине пробежал холодок, и я испуганно сжалась под пристальным взглядом.

— Б-боялась, — честно икнула я.

— Дура, — буркнул он себе под нос. Но не зло, а как-то раздосадованно, что ли? Но я всё равно вздрогнула и на всякий случай промолчала.

На этом сюрпризы не кончились. Сложив ноги по-турецки, чёрный трибун уселся возле моих ног и, установив пострадавшие конечности на собственном колене, принялся стаскивать перчатки. Оказывается, эта броня и такое может?!

Я с любопытством наблюдала за действиями мужчины, не совсем понимая, что именно он собирается делать. Может, местные полубоги умеют лечить возложением рук? А что, полезный навык, и вполне отвечает божественному происхождению!

Но всё оказалось несколько проще. Откуда-то из недр брони был извлечён небольшой, в два моих пальца, непрозрачный чёрный цилиндрик. Слегка встряхнув, викинг сжал его двумя пальцами за плоские грани и аккуратно повёл над моей стопой. Я зачарованно смотрела на широкий серебристый мерцающий хвост, как у волшебной палочки феи из детского мультика, следующий за цилиндриком. Только, в отличие от блёсток феи, этот след не таял, удлиннялся и тянулся, как обычная лента. Буднично прижав большим пальцем свободной руки хвост ленты к моей пятке, викинг принялся сноровисто бинтовать ногу. Серебристая пыль на коже ощущалась как лёгкое прикосновение ласкового тёплого ветра.

Невозмутимо закончив с одной ногой, Ульвар озадаченно огляделся, куда бы её пристроить. Так не найдя ничего подходящего, рывком за ту же лодыжку подтянул меня поближе, пристраивая конечность на собственном колене так, чтобы пятка свисала, и принялся за наложение повязки на другую ногу.

И делал всё это он настолько уверенно и спокойно, что становилось понятно: с оказанием первой помощи мой спутник знаком не по наслышке. Впрочем, оно и понятно; если они воевали, да ещё на планетах, наверняка получали ранения, а иногда от своевременно оказанной помощи может зависеть жизнь. Надо думать, все они это умели, и мало кто не применял знания на практике.

Жутко всё-таки выглядела эта их жизнь. Двести пятьдесят лет сплошной войны. Я с трудом могла представить четыре года Великой Отечественной, и то мне от жути делалось нехорошо. А тут… как говорил Кичи, поколение за поколением. Хорошо умершим; с них никакого спроса. А вот что становится с теми, кто всё это видит? День за днём, только это и ничего кроме?

Нахмурившись, я в задумчивости наблюдала за уверенными, точными и аккуратными движениями сильных рук. Интересно, каким бы был этот сын яростного скандинавского бога, если бы не война? Впрочем, что-то мне подсказывало, вряд ли белым и пушистым. Гены-с.

— Пару минут подсохнет, и можно будет ходить, — закончив перевязку, сообщил предмет моих размышлений. А вот когда он говорит спокойно, у него, оказывается, красивый голос: глубокий такой, сочный. Прямо белобрысый Шаляпин. Песни бы петь таким голосом, а он угрожает и приказы отдаёт… — Водой не растворяется, так что можешь пойти умыться. Вода, кстати, вполне пригодна для питья, но глубоко не заходи, есть там что-то непонятное, — продолжила несостоявшаяся звезда мировой оперы, опуская первую мою ногу на землю, а вторую возлагая сверху, после чего убрал цилиндрик обратно в отведённое для него пространство. На первой стопе дымка уже застыла, превратившись в странную плотную серебристую паутинку, по ощущениям всё такую же невесомую.

И, выдав эти рекомендации, он легко поднялся на ноги, из очередного невидимого глазу кармана доставая солидный нож с клинком в полторы моих ладони длиной. Поначалу вздрогнув, я быстро сообразила, что потрошить планируют не меня, а тех двух сереньких зверушек, которых Ульвар поймал.

И тут меня озарила Мысль. Я ведь могла не только быть бесполезным балластом, но и приносить пользу! Ведь кое-что полезное для выживания в дикой природе я всё-таки умею!

— А можно… можно я мясом займусь? — неуверенно подала голос я. Ледяные глаза уставились на меня, недобро сощурившись; я рефлекторно вжалась спиной в землю и затараторила: — Я умею, правда! Таких зверушек, правда, никогда не встречала, но у дедушки кролики были, и я всё умею — и свежевать, и потрошить. Если они, конечно, хоть немного на нормальных зверей похожи, — под пристальным взглядом я окончательно сошла на испуганный шёпот, чувствуя, что весь мой аутотренинг на тему «я не боюсь страшного викинга, страшный викинг хороший» летит к чертям, потому что… Когда он так смотрит, я готова признаться во всех смертных грехах и не по одному разу, лишь бы перестал меня промораживать.

— Ну, попробуй, — наконец смилостивился он и, швырнув нож в землю так, что тот вошёл по самую рукоять, ушёл в сторону леса. Надеюсь, за дровами; хотя где их можно найти в таком сыром лесу, я в упор не представляла. А жевать сырое мясо… боюсь, я ещё не настолько оголодала.

Кажется, он не поверил в мою способность сделать самостоятельно хоть что-то. А у меня при виде конкретной полезной и достижимой цели даже как будто прибавилось сил. Во всяком случае, я сумела с кряхтением осторожно подняться на ноги.

Ощущения от бинтов были довольно странные. С одной стороны, нога как будто была одета в невесомый пуховый носок, а с другой — носок этот превосходно держиал форму, не проминаясь на всяческих выпуклостях. И, самое главное, натёртые мозоли он совершенно не беспокоил. Всё-таки, насколько совершенная у них тут медицина!

Добравшись до воды по короткому песчаному пляжику, я опасливо опустилась на корточки возле линии раздела суши и спокойной как стекло воды. Не решаясь коснуться, опасливо вгляделась в поверхность; и показалось, что на этой самой поверхности есть какая-то непонятная радужная плёнка. Принюхавшись, запаха бензина или ещё какой-нибудь технической жидкости не ощутила. Остаётся надеяться, Ульвар сын Тора не ошибся в своём заключении.

Зачерпнув ладонями пригоршню воды, я посмотрела на неё под разными углами, но радужной плёнки в таком масштабе видно не было. Да ладно, что я всё про нефть думаю, может, тут какие-нибудь жутко полезные природные масла присутствуют, от них и плёнка!

Поэтому, махнув рукой на переживания, я поудобнее устроилась на корточках и принялась для начала умываться. В воду заходить не рискнула. Во-первых, бинты от воды не разложатся, а вот хорошо ли будет коже под ними, большой вопрос. К тому же, надевать скафандр мне ужасно не хотелось, а мочить свою единственную одежду — тем более. Вариант «раздеться» я не рассматривала принципиально. Я лучше буду плохо пахнуть, чем рискну, во-первых, опять показаться неглиже чёрному трибуну, а, во-вторых, с голой попой встретиться с каким-нибудь вылезшим из воды или леса зверем.

Поэтому кое-как умыв лицо (кажется, раздражения эта засохшая грязь не вызывала, так что, наверное, и правда не была ядовитой) и немного полив себе чистой водой на голову, чтобы вымыть оттуда хотя бы самые крупные куски грязи и немного освежиться, я отползла немного в сторону от взбаламученного участка и вдосталь напилась прохладной воды с необычным приятным сладковатым привкусом. После чего, отфыркиваясь как кошка и отряхивая мокрые руки, побрела организовывать себе рабочее место.