Прекрасный секрет (ЛП) - Лорен Кристина - Страница 29

Я закрыл глаза и сделал глубокий вдох через нос. Ощущал себя так, будто моя кожа горела огнем, и стоило уже наконец решиться либо направиться в душ, не снимая одежды, либо ворваться в ее номер, и я не был уверен, каким образом эти ощущения рассеялись. Клянусь, я мог вспомнить каждый раз, когда она сегодня улыбалась или хохотала, запрокинув голову и закрыв глаза. Руби, казалось, наслаждалась каждым крохотным мгновением своей жизни. В ней было что-то, заставляющее меня хотеть находиться рядом, поставить ее на пьедестал и греться в потоках ее энергии и раскованной сладости.

«Скажи что-нибудь грязное, – сказала она. – Расскажи мне о самых сумасшедших и развратных вещах, о которых ты когда-либо думал. Лиши меня дара речи».

Подойдя к шкафу, я снял себя пиджак, рубашку, галстук. Повесил одежду, ощущая себя перегретым, слишком чувствительным и дошедшим до такой критической точки, что вот-вот взорвусь. И еще дураком, на самом деле. Руби не сказала бы мне «нет», если бы я шагнул вперед, обхватил рукой ее прекрасное лицо и поцеловал. Она, наверное, не отказала бы, если бы я просто попросил ее: «Заходи и покажи мне, как воплотить все это в реальность, сейчас же. Я боюсь, что испорчу это».

Потому что, откровенно говоря, я никогда бы не взял такой барьер.

Профессионально, да: я беру себя в руки и двигаюсь туда, куда хочу. Но моя личная жизнь словно застыла на месте. Когда нам было по шестнадцать, Порция нашла меня в лесу недалеко от дома и предложила мне ее поцеловать. Когда нам было по восемнадцать, она сообщила мне, что готова заняться любовью. Вполне в ее духе было не удержаться и рассказать обо всем своей маме, и будучи представителями семейства Виндзор-Локхарт, ее родители немедленно потребовали, чтобы мы поженились. И начиная с того момента, все разворачивалось довольно покорно: грандиозная свадьба, квартира, деньги на которую одолжил ее отец (и я отдал их четыре года спустя), машина, собака и брак, фундаментом которого было чувство долга.

Ничего такого я больше не хочу.

Вместо этого – новый план. Мне хотелось открыть в себе эту сторону – тайную и секретную, что так давно дремлет: романтика, страсть, отчаяние найти кого-то, с кем пуститься в самое дикое приключение, которое у меня когда-либо было – и не позволить ей соскользнуть назад в вежливость, удобство и рутину.

Если бы Руби захотела, чтобы я открылся, я сделал бы для этого все возможное.

Я хотел бы попросить ее обо всем, чего хочу с ней испытать.

Я хотел бы научиться игре.

Хотел бы показать, что мог дать ей то, в чем она нуждалась.

Вместе со всем этим я ощущал, как меня наполняет расслабление, и в одних боксерах я сел за стол, намереваясь разобраться со всем этим геморроем голосовых сообщений из лондонского офиса. Вытащив маленький диктофон, я сделал голосовые заметки после каждого из них, что требовало немедленного следующего действия, с которым мог бы справиться мой помощник, когда будет владеть всей информацией. Но после пятнадцати сообщений мой ум снова вернулся к этому ужину.

Привычка Руби улыбаться, зажав кончик языка между зубами, в сочетании со сладостью ананасового сорбета почти оглушила меня от возросшего любопытства: ее язык был холодным? Прохладным и сладким? Нравилось ли ей, чтобы ее язычок посасывали и облизывали?

Как бы это ощущалось, если, попробовав сорбет, она облизала бы меня, и ее прохладный язык скользил вокруг…

Я позволил себе представить Руби у себя на пороге, одетую в шелковые шортики и топ для сна, со ставшими твердыми горошинками на ее груди, с плавным изгибом изящных бедер. Она входит, держа в одной руке стакан воды со льдом, а другой упирается мне в грудь и толкает в сторону кровати.

– Не садись, – предупреждает она.

Я молча киваю. На мне только боксеры, а она ничего не говорит и даже не целует меня; но, зажав этот розово-мармеладный язычок между зубами, улыбается и опускается на колени, по пути стащив с меня трусы.

Я стянул боксеры со своих бедер, позволяя сформироваться этой фантазии.

Я с твердой, тяжело выпирающей толщиной перед ней и, замерев, наблюдаю, как она кладет в рот кусочек льда, посасывает его и потом поглаживает им по моему животу и бедрам.

– А-а, – задыхаюсь я, а она скользит свободной рукой по внутренней стороне моего бедра, обхватывая ладонью всего меня – и яйца, и член в одну хватку – грубо удерживая. Наконец я осмеливаюсь положить руку ей на макушку и скользнуть пальцами в волосы. Они мягкие, в точности, как я и представлял, и она немного задыхается, когда я стискиваю их в кулаке и резко тяну назад.

Она не ожидала такого. И позволяет кубику льда упасть из ее рта.

Я плотно обхватил рукой свой член, потянул кожу вниз и застонал.

­– Оближи его, –­  удалось проговорить мне, и мой одинокий голос странно громкий в пустой комнате.

Глаза Руби меняются с ярких и озорных на полуприкрытые и сладко послушные. Я чувствую, как она сопротивляется мой тянущей руке в ее волосах, пытаясь добраться до меня.

– Ты выглядишь чертовски великолепно, – прорычал я, быстрее двигая рукой, представляя, как будет ощущаться плотный охват ее кулака на головке моего члена и кружения ее мягкого прохладного языка… Я снова застонал.

– Не торопись, – прошипел я. – Я хочу, чтобы твой язычок поиграл со мной, прежде чем ты покажешь мне, как выглядишь, когда просишь его.

Ее язык выныривает, чтобы слизать каплю жидкости, и она посасывает в желании большего. Жадная порочная маленькая штучка. Я снова тяну ее назад, похлопывая своей длиной по ее губам и спрашивая:

– Ты уже думала об этом раньше? Когда слизывала свой десерт с ложки или посасывала соус на кончике большого пальца, ты представляла мой член между своими губами?

Она кивает и смотрит с приоткрытыми для меня ртом.

– Хочешь его?

Кивая снова, она смыкает губы, только чтобы прошептать:

– Пожалуйста.

Со сдавленным стоном, я скольжу на глубину, смакуя ощущения ее языка, плотно охватившего меня рта и вибрации от ее удивленного стона. Ее глаза округлились только на мгновение от резкого вторжения, прежде чем она расслабилась, облизывая, сладко поскуливая и глядя мне в глаза. Я скольжу внутрь и наружу, дыша резко и прерывисто, когда говорю ей:

– Вот так.

… и …

– О-о, сладкая… соси меня…

… и …

– Мне никогда не забыть этого зрелища. Никогда.

Ее руки тянутся ко мне и обхватывают меня ниже, потягивают и ласкают – и это рай. Это слишком хорошо, и это слишком рано, и я хочу смотреть на ее лицо, когда она почувствует, что я кончаю.

Фантазируя, я закрыл глаза. У меня не было орального секса почти семь лет, и я одержим ртом Руби, ее языком и ее грязными откровенными словечками.

Я касаюсь рукой ее подбородка, шепча:

– Я кончаю. Руби. Руби. Пожалуйста… Пожалуйста, позволь мне кончить тебе в рот.

И с резким движением ее языка это и происходит – удовольствие ползет вверх по моим ногам и вниз по спине, пока не становится пульсирующий и горячим, и кожу начинает обжигающе покалывать по всей длине, и

и

и

– О-о-о-о…

Я кончил на свои пальцы, простонав ее имя.

***

Мне потребовалась чуть ли не минута, чтобы зрение прояснилось, и я поднял боксеры, чтобы вытереть руку и пол передо мной. Номер казался поразительно тихим, будто я был на сцене.

Мои часы на столе громко тикали.

Взглянув на стол, я почувствовал, как щекам стало горячо от смущения.

Все это время мой диктофон был включен.

Мой палец завис над кнопкой перемотки. Нет ничего более унизительного, чем слышать звуки собственной мастурбации. Я мог бы перемотать и все стереть.

Но что-то во мне осмелилось засомневаться, и я положил диктофон обратно на стол, глядя на молчаливую стену, разделяющую наши номера.