На восходе луны - Стюарт Энн - Страница 13

Включая и всех свидетелей смерти Сазерленда.

Единственная в крохотной лачуге ванна помещалась внизу. Уже темнело, но Энни до последнего медлила, никак не решаясь спуститься по крутым и скрипучим ступенькам. Нет, не готова она снова встречаться с Джеймсом. Позже, быть может, когда она немного успокоится и сумеет взять себя в руки.

Однако сил терпеть больше не было, и Энни, превозмогая себя, спустилась. Внизу все по-прежнему сияло чистотой и царило полное безмолвие.

Выйдя из ванной, Энни оглянулась по сторонам, высматривая своего не самого негостеприимного хозяина.

Джеймса поблизости не было. Спальня его не была отгорожена дверью, и Энни вдруг остро захотелось заглянуть внутрь. Спальня больше походила на монашескую келью. Узкая койка, застланная по-армейски аккуратно. Самый взыскательный сержант остался бы доволен, рассеянно подумала Энни.

Больше в спальне не было ничего, кроме голых стен. Ни книг, ни картин, ни каких-либо личных вещей. Ничего, чтобы хоть как-то скрасить унылое существование в этой одиночной камере. В доме был пусто и безжизненно.

Вся посуда была вымыта. Энни нашла жестянку консервированного перца, разогрела её на газовой плите и съела, закусив парой старых крекеров.

Она сидела за убранным столом, заканчивая свою малоаппетитную трапезу, когда услышала на крыльце за открытой дверью какой-то непонятный звук.

В то же мгновение Энни захлестнул дикий ужас. Маккинли предупредил о возможно грозящей опасности, и в голове её замелькали панические мысли. Неужели её выследил какой-то безжалостный убийца? Возможно, он уже успел расправиться с ни в чем не повинным Джеймсом, который лежит снаружи в луже крови. Да, Энни уже не сомневалась, что за дверью затаился враг. Возможно, это даже тот самый человек, который убил её отца. Что же делать? Спрятаться в этой жалкой кухоньке, молча дожидаясь смерти?

Или лучше самой выйти ей навстречу?

Энни бесшумно выскользнула из-за стола. В этот миг странный звук повторился — какое-то слабое царапанье, негромкий вздох. Он доносился прямо с крыльца, отделенного от комнаты лишь легкой занавеской. Энни стала на цыпочках подкрадываться к занавеске, за которой уже маячил вражеский силуэт. Высоченный и широкоплечий, он стоял на крыльце, всматриваясь в окружающий сумрак. В мозгу Энни мелькнула безумная мысль: а что, если она попробует проскочить мимо него и скрыться в зарослях?

Но уже в следующее мгновение она поняла, что на это не пойдет.

Она должна во что бы то ни стало посмотреть в глаза убийце отца. Заглянуть в них, пусть даже это будет стоить ей жизни. Она увидит то, что видел перед самой смертью отец, и никакой риск значения не имеет.

Энни, бесшумно ступая, продвинулась ещё ближе к полупрозрачной занавеске, протянула руку и…

В следующий миг она отлетела назад и ударилась о стену с такой силой, что из неё дух вышибло. Перед глазами разлилась тьма, и чувствовала Энни лишь одно: агонизирующую боль во всем теле. Слепо отбиваясь, она пыталась царапать руку, которая сначала, как котенка, отшвырнула её к стене, а потом безжалостно сдавила горло. Вдруг Энни с ошеломляющей ясностью поняла, что сейчас потеряет сознание. И — не увидит убийцу. Расстанется с жизнью, так и не узнав, кто убил отца…

Мысль эта привела Энни в такое бешенство, что она, собрав на помощь остатки сил, принялась вырываться и лягаться, как плененная лань. И вдруг хватка на её горле ослабла, а в следующее мгновение Энни почувствовала, что свободна.

Потрясение от внезапного избавления оказалось даже сильнее испуга, вызванного нападением. Энни мешком повалилась на пол, держась за горло и судорожно ловя ртом воздух, словно выброшенная на берег рыба.

Наконец, когда она, немного придя в себя и отдышавшись, осмелилась возвести глаза вверх, чтобы посмотреть на монстра, возвышающегося над ней, то увидела Джеймса, взиравшего на неё без тени сочувствия.

— Никогда не пытайся подкрасться ко мне незаметно, — промолвил он. И протянул руку, чтобы помочь ей встать. Ту самую руку, которая всего несколько минут назад безжалостно сдавила её горло, едва не лишив её жизни.

— Я приняла вас за убийцу.

Если она и ожидала испугать его, то просчиталась. Маккинли и глазом не моргнул.

— В таком случае твои поиски закончились бы, так и не успев начаться.

Делая вид, что не замечает протянутую руку, Энни с трудом, опираясь на стену, поднялась сама.

— Вы почти убили меня, — жалобно пробормотала Энни.

— «Почти» не считается, — отрезал Маккинли.

Энни поняла, что он пьян. Нет, не свински и не мертвецки. Ровно настолько, как и накануне вечером, когда под внешним спокойствием бушевали страсти, разбуженные неумеренным количеством поглощенной текилы.

Должно быть, Маккинли вновь прочитал её мысли. Губы его скривились в насмешливой улыбке.

— Хочешь пропустить стаканчик?

— Я же сказала вам…

— Знаю, — нетерпеливо оборвал он. — Все это чушь собачья. Почему ты не пьешь?

— Я навсегда зареклась… после смерти Уина. Только представляла, как он, пьяный, падает с лестницы и ломает шею, и мне дурно делалось… — Голос её дрогнул.

— Что ж, — произнес в ответ Маккинли, — тогда ты можешь с чистой совестью отказаться от своего обета. Не падение в пьяном виде повлекло за собой смерть Уина — его убили. Так что можешь выпить. — И протянул ей почти опустевшую бутылку текилы.

— Вы пьяны, — с презрением процедила Энни.

— Немного, — согласился Маккинли.

— Все, с меня хватит! — вскипела Энни. — Я уезжаю отсюда. От вас, я вижу, толку никакого. Не удивительно, что от ваших услуг отказались. — С этими словами она повернулась и устремилась к лестнице.

Как она могла забыть, насколько Джеймс силен и проворен? Он схватил её сзади и дернул к себе так резко, что Энни врезалась прямо в него. Учитывая, сколько Маккинли выпил, Энни думала, что собьет его с ног, но он даже не покачнулся, стоя твердо как скала.

— Я же говорил тебе — здесь небезопасно, — хрипло сказал он.

— По-вашему, мне безопаснее здесь, с вами? — презрительно спросила Энни. — Когда вы в таком состоянии?

— А чего ты боишься, Энни? — спросил он. — Что я тебя изнасилую? — Голос его звучал насмешливо. Маккинли рассчитывал, должно быть, что вопрос его покажется Энни нелепым. Но ей почему-то так не показалось.