Если бросить камень вверх - Усачева Елена Александровна - Страница 10

– Никогда, никогда ничего не решал! В сад детей – я, в школу – я, ехать на отдых – я. А он только о своей поэзии. Как будто больше ничего не существует. «Робинзон», он и поэзия. А этот дурацкий мавзолей!

Мавзолей не пинал только ленивый. Он стоял в углу за дверью. Вроде спрятан, но в ненужный момент все равно попадался под ногу. Внутри него глухо качнулся труп Ельцина.

– А эти его дурацкие акции! – Мама метнулась к Саше, та не успела отпрыгнуть – пальцы вцепились в локоть. – Что он туда повез? Камни? Воду?

– Вроде еще стояла вода из Миссисипи.

– Ха, ха! Из Миссисипи! Да она уже давно в реке Меконг! Ты разве не знаешь, что после смешивания урожай риса повысился? Благосостояние камбоджийских крестьян улучшилось.

– А! Точно! Не Миссисипи. Колубара! Сражение еще такое было – при реке Колубаре, в Первую мировую. Помнишь, он в Сербию на фестиваль ездил.

– Гудзон, – презрительно произнесла мама. – Он собирался мирить воду реки Сербии с водой Гудзона. Специально полетел в Нью-Йорк. Там потом еще самолет спасся.

– Какой самолет?

– Ну как же – «Чудо на Гудзоне». – Мама быстро успокоилась. – Самолет врезался в стаю птиц. Заглохли все двигатели, и он сел на Гудзон. Никто не пострадал. Отец кричал, что это его работа.

– Значит, воды уже нет. Может, он тогда камни повез? Был ведь недавно в Крыму, говорил, что ходил на Кара-Даг. А в Непале горы есть?

Мама прислонилась к стене, посмотрела на маски.

– Как мне все это надоело, – прошептала она. – Все. Совсем все.

Ушла в комнату. Закрыла дверь.

Ладони стали неприятно потными. Захотелось вытереть. Об кофту. Вверх-вниз. Край неудачно заворачивается.

Она не виновата! У нее тоже были дела!

Прошла по коридору. Задела маски. Они зашуршали по обоям, словно засмеялись.

– Я ни при чем!

Прошептала и сама себе не поверила. Дернула ящик комода в коридоре. Что там у мамы было от успокоения нервов? Корица? Свечи с корицей подойдут.

Она выгребла пяток – сколько поместилось в кулак, отправилась в комнату, зажгла. Отец всегда жег свечи, когда что-то шло не так. Говорил, огонь сам за человека все решает.

Спички ломались. Зажигались с шипением, яростно. Вот что ее успокаивает – запах горелой серы. Может, она колдунья? Может, она руками может лечить?

А где, кстати, больной? Куда делся Арсений? Какие-то у него ночные тренировки стали.

Свечи постреливали. Пламя дергалось.

Папа! Почему с тобой нельзя поговорить, когда ты нужен?

Прежде чем выйти на страницу отца, глянула информацию про Непал. Там были Гималаи. И даже Эверест, самая высокая гора в мире. Летом постоянные наводнения, зимой – засуха. В Крыму тоже сухо. Но это другая сушь. И если привезти камни из Крыма, с Кара-Дага, на склон Махабхарата, то погода улучшится. Хорошее дело.

Папа в наставлениях был краток. Велел вести себя хорошо, слушаться маму и не бить голубые чашки. Пообещал привезти статуэтку бога. Какого-нибудь.

Им тут только бога не хватает!

«Папа! – набила в чате Саша. – Без тебя плохо. Сенька совсем разболелся. Он собирается куда-то ехать со своей командой. На Север, кажется. Мама вечно где-то пропадает. Погода непонятно какая. Математичка на меня злится. А еще сегодня мы с мамой пропустили встречу с дядькой, которого ты ей порекомендовал. Я кругом виновата. Ты зачем-то дал Сеньке деньги, и теперь мы сидим с пустым холодильником, потому что Сенька с мамой все потратили. И еще – мне, конечно, нравятся слоны, но я не понимаю, почему ты постоянно на них ездишь. Кажется, Тьма в меня влюбился. И я не знаю, что говорить, когда он будет признаваться. Обязательно ли с ним целоваться? Как себя вести, когда он скажет, что любит, а я должна буду ему тоже что-то ответить. Мы теперь не сможем сидеть вместе, да? Может, попросить его перейти в другую школу? Говорить ли маме? Ей Тимка совсем не нравится. Мама постоянно…»

Тут Саша поняла, что про маму плохо писать не надо. Мало ли, что там отец себе напридумывает. А что есть на самом деле, Саша не знает.

Хлопнула дверь. Мама ушла. Черт! Почему она опять ушла? Почему не позвонила этому Бороде? Неужели так сложно!

Саша стерла последнее недописанное предложение. Потом еще одно. Перечитала. Показалось неудобным говорить с папой о Тьме. Да и про Сеньку ему незачем знать. Пусть не расстраивается. А без этого и говорить вроде как стало не о чем. Тогда Саша удалила все и набила заново: «Ждем с нетерпением! Обнимаем».

Письмо улетело в небытие. Непал – далеко. Пока по проводам сообщение пробежит, они все дела сами сделают. Все несложно. Позвонить Бороде и передоговориться. Куда опять запропостился его телефон?

В записных книжках у мамы обитал обычный бардак. Листочки, листочки. По маминому настроению можно классифицировать бардак. Обыкновенный – вещи разбросаны в упорядоченности, то есть любая вещь лежит здесь почему-то. Взрывной – так бывает после срочного поиска нужной вещи, все просто разбросано. Усложненный – к разбросанным вещам прибавляется что-то критично упавшее – горшок с подоконника, так, чтобы земля рассыпалась, или коробка с карандашами, так, чтобы половина поломалась. Катастрофический – вещи в таком положении лежат несколько дней, и хозяйка теряет логику распределения их в пространстве. Это самая страшная штука – найти ничего нельзя.

Сейчас у мамы найти что-нибудь было можно, но для этого нужна была сама мама. Саша же решила все сделать сама, чтобы потом ее никто ни в чем не упрекал. Открыла на компьютере письмо отца. Вот он – телефон. И не надо ломать голову. У отца все под контролем! Математик все же.

Звонить было страшно. Хотя и непонятно, чего тут бояться. Ну, отругают. Ну, не захотят говорить. Человек-то на другом конце провода невидимый, тоже сидит с трубкой. Он сейчас зол, договорился о встрече, а того, с кем договорился, нет. И вот этот человек звонит. Что-то лепечет… Оправдывается.

Саша побежала к себе в комнату, оживила ноутбук. Тьма был в чате. Долго ему объяснять не пришлось. На удивление понятливый человек. Он позвонит. Он все сделает! Мужской голос – то, что нужно!

– Сашка! А мы жрать сегодня будем?

Голос звучал из кухни. Как это Арсений ухитрился проскочить в квартиру незамеченным? Вошел, дверь закрыл, разулся, разгромил кухню. Он сидел за барной стойкой, тянул одну за другой пластинки из коробки с хлебцами. Ее любимые хлебцы! Что, другое найти не мог?

Саша вздохнула, прогоняя раздражение.

– Ну, вот тебе еда. – С потерей хлебцев пришлось смириться.

Можно было поставить чайник. Чай был, отец его вез отовсюду. Хотя зачем Сеньке чай? Он уже где-то был. Губы опять перемазаны кетчупом.

– Во-первых, руки надо мыть, заодно и в зеркало посмотришься, а потом – где деньги?

– Там только на бигмак и осталось! – заголосил Сеня, обваливаясь с высокого табурета.

– Каждый день последние? – неслась за ним Саша. – Ты сказал, что все матери отдал.

– Это было все!

Дверь захлопнулась.

– Врун! – стукнула по перегородке Саша. – Ты отдал, но не все! Зачем тебе столько денег?

– Я жить хочу! – провыл Сенька.

– А я тебя убить, – прошептала Саша. – И вообще – так не бывает! Не может быть все и сразу! Столько счастья не выдают одному! Хочу поделиться.

Дверь распахнулась. Лицо у Сеньки было зеленым.

– Болит, – прошептал он и рухнул на порог.

Саша метнулась туда-сюда, подумала про отца. Хотела набрать маму. Но пальцы сами нашли телефон Тьмы.

– «Скорую» вызывай.

Тьма был склонен к радикальным методам. Врачи тоже. Они поставили клизму. Сенька сменил цвет лица с зеленого на красный. Лежал, отвернувшись к стене. Врачи лениво подшучивали. Один был невысокий, пожилой, с грустным усталым лицом. Второй высокий, хмурый, все поглаживал себя по карману халата.

– Желудок ничем не перегружаем, – бубнил пожилой. – Соблюдаем диету. Ничего острого, соленого. Кашу на воде варите. У вас телефон звонит. И белый хлеб исключите.

Саша кивала, пока до нее не дошло, что телефон и правда звонит. А вернее, уже отзвенел. Неужели мама вернулась?