Ровесники. Герой асфальта (СИ) - Курносова Елена - Страница 3

Новые друзья, новая школа…Тогда я ещё умела быстро осваиваться в чужих условиях. Сказывалась детская непосредственность и всё тот же бойкий, мальчишеский характер. Там у меня тоже были друзья – и опять ребята. С ними я так же гоняла на велосипедах, дралась на самодельных шпагах, метала ножички и лазила по деревьям. Беспечное время! При всём моём желании долго длиться оно не могло. Ближе к тринадцати годам в моём организме начались необратимые изменения – дремавшие до поры женские гормоны как-то незаметно проснулись и сразу же, бесцеремонно выбили из головы всю былую дурь. Не мудрено! Когда под футболкой на груди начинают топорщиться два крохотных бугорка, а фигура, теряя ребяческую угловатость, приобретает мягкие округлости, очень трудно строить из себя Д`артаньяна. Тем более что и друзья – твои старые товарищи по войнушкам, вдруг перестают относиться к тебе как к своему в доску парню и смотрят по-другому. Любопытными делаются их глаза, ищущими, непонятными, и сама уже начинаешь теряться от таких выразительных взглядов…Смущаешься, краснеешь, но в душе неосознанно хочешь нравиться, поэтому и делаешь для этого всё, что только можно: отращиваешь волосы, одеваешь модные вещи, потихоньку подкрашиваешь глаза и ногти…И где они, былые детские принципы? И куда же девается твёрдая уверенность в том, что женщины – слабый, ноющий пол? О, нет! Впервые поймав на себе жадный, волнующий взгляд симпатичного одноклассника, наоборот чувствуешь себя самой сильной! Это та же игра, только правила в ней другие, зато верховодить можно так же как в детстве – все мальчишки снова у твоих ног, и ты решаешь сама, кто из них достоин твоего внимания.

Незабываемая Тверь! С ней навсегда у меня связаны впечатления первых девичьих переживаний: первые поцелуи, гуляния допоздна, школьные дискотеки. За пять лет я крепко привязалась к этому городу и жалко мне было покидать его – в очередной раз срываться с насиженного места и ехать неизвестно куда. Отец как мог успокаивал меня и маму, уверял, что это – наше последнее мытарство. Нам выделяли двухкомнатную квартиру в Подмосковье. Наконец-то свою собственную, отдельную квартиру, которой мы толком не имели и о которой долго и страстно мечтали долгих пятнадцать лет! Мечта сбылась…Но всё оказалось гораздо хуже, чем я могла себе вообразить.

Это, так называемое, «Подмосковье» на самом деле представляло собой натуральную трущобу – грязную, мрачную, безликую, с одинаковыми, словно клонированными пятиэтажками. Никакого разнообразия, ничего интересного – всё уныло, примитивно и скучно, даже полюбоваться не на что! Впервые оказавшись в Бахчиванджи, я, помнится, с ужасом подумала: неужели такой же серой будет тут и моя жизнь?! Неужели до скончания века мне суждено прозябать в этой жуткой дыре?! И какое же будущее ждёт меня, если я вовремя не сумею вырваться из плена этих панельных «хрущоб» и мусорных контейнеров?!

Однако и это, как выяснилось, были ещё цветочки. Первоначальное моё отчаяние ближе к ночи переросло в тихую паранойю. В пяти минутах ходьбы от нашего дома пролегала железная дорога, вблизи самого посёлка, прямо за бетонным забором располагался военный аэродром. Таким образом, справа в окна нашей квартиры врывался грохот поездов, а слева – беспрерывное гудение взлетающих и садящихся на посадку самолётов. Судите сами, каким кромешным адом обернулась для меня первая ночь на новом месте! Я ворочалась с боку на бок, прятала голову под подушку – всё тщетно. Монотонное, словно пчелиное жужжание проникало даже сквозь пуховую толщину, раздражая и без того напряжённые нервы. Я ненавидела и проклинала всех на свете: Министерство Обороны во главе с самим министром, заставившего нас кочевать с места на место, родителей, безропотно согласившихся получить именно ЭТУ квартиру именно в ЭТОМ чудовищном посёлке, который на данный момент являлся предметом САМОЙ сильной моей ненависти. Разумеется, Тверь тоже не была похожа на Париж, но там, по крайней мере, всё было СВОИМ. Родным! И потому – самым лучшим. Шумели там только дети и машины. Там было где разгуляться. А главное, там остались все мои друзья – мои славные, дорогие мальчишки, без которых немыслимым казалось существование. Представляю, какой трагедией стал для них и мой переезд! Я, конечно же, обещала друзьям не забывать их никогда, писать им подробные письма о своей новой жизни, они, в свою очередь, заверяли меня в том же…Но разве подобное общение могло считаться полноценным?! Вот и выходило, что всех друзей своих я лишилась, как лишилась вообще всего, что мне было близко и дорого.

Жизнь вошла в чёрную полосу невезения с первого же дня после новоселья. Невыспавшаяся, злая отправилась я утром в чужую школу. Не успела выйти из дома – сразу же вся продрогла на холодном ноябрьском ветру, начала икать и стучать зубами. Дорогу до школы я не знала, но мимо меня гурьбой шагали местные дети с ранцами и сумками. Мне ничего не оставалось делать, как слиться с общим потоком и течь со всеми вместе. Рядом раздавался смех, слышалась оживлённая болтовня –дети тут словно не в школу, а в цирк торопились. Счастливые! Им-то не надо привыкать к новизне, и это захолустье для них, наверное, маленьким раем земным кажется. А я? Сколько же времени должно ещё пройти прежде, чем я смогу спокойно воспринимать окружающую меня грязную, холодную безликость?! Почему у себя в Твери я никогда так не замерзала?! Скорее всего, это нервное… Ведь впереди новая школа, новые учителя, новые одноклассники…Не слишком ли для начала?..

Правда, теперь даже смешно вспоминать о том, как это всё начиналось… Смешно и грустно.

Глава 1

Директриса была на месте – её высокий, визгливый голос проникал даже сквозь обитую тёмно-коричневым дерматином толстую дверь, и я услышала его, не приблизившись ещё к порогу. От возникшей было во мне решимости и следа не осталось, а ноги почему-то стали ватными…

- Даже не смей со мной спорить, Павлецкий! Не смей! Что у вас за привычка такая – с педагогами постоянно пререкаться?!

- Я не пререкаюсь, Маргарита Ивановна, но я правда урока не срывал…

- Не оправдывайся! Ты снова его покрываешь! Да ты знаешь хоть, что за такие вещи из школы исключают?! Господи, как я устала! Вы оба уже в печёнках у меня сидите – и ты, и Канаренко твой! Где он сейчас? Почему с тобой не пришёл? Испугался?

- Нет, он не пришёл просто. Рано ещё, до уроков пятнадцать минут…

- Вот уж не выдумывай, что его нет! Вы всегда вместе ходите, как сиамские близнецы! И уроки всегда вместе срываете!

- Неправда, Маргарита Ивановна…

- Всё! Иди! И без Канаренко не возвращайся!...И запомни, Павлецкий, терпение моё скоро лопнет. Слышишь?

- Слышу, Маргарита Ивановна. Можно идти уже?

- Иди, я же сказала.

Подумать только, какие страсти! Быть свидетелем подобных словесных поединков между директором и учеником мне прежде не приходилось. Предыдущий мой директор, Борис Георгиевич, кричать, по-моему, вообще не умел – разговаривал по-дворянски степенно, тщательно выбирая выражения. За это его все уважали, в том числе – и ваша покорная слуга. Ну действительно, какой пример подаёт директор своим ученикам, проявляя подобную несдержанность? Непедагогично как-то…Нервы – нервами, но всему же есть предел, и если на детей так орать, то все они рано или поздно станут психами….Хорошая школа, ничего не скажешь…Я просто в восторге…

Б-бах! Что-то с космической скоростью пронеслось перед глазами и с оглушающей силой стукнуло в лоб. Я даже не успела сообразить, что это – дверь, возле которой я очутилась, похоже, машинально, увлечённая жарким спором внутри кабинета. Даже дерматин не смягчил удара!

- О-и-и…- Из глаз брызнули слёзы. Я выронила пакет с тетрадями, обеими руками схватилась за голову.

- Ой! – Почти мне в унисон откликнулся несчастный Павлецкий, поспешно кидаясь поднимать пакет. – Извини, я нечаянно!.. Я тебя не увидел…Извини…

- Ничего…Всё нормально…- Простонала я сквозь зубы. Испуганное бормотание парня доносилось до слуха неотчётливо из-за навязчивого звона в ушах, а самой говорить вовсе не хотелось – я боялась, что вместо слов утешения разражусь отборным матом. Потому что на самом деле всё было как раз НЕНОРМАЛЬНО!!! Всё, начиная с переезда в этот дурацкий посёлок и заканчивая слезами, текущими из глаз. Сейчас, конечно же, тушь размажется, нос покраснеет, а на лбу, несомненно, выскочит большущая шишка, и первый свой учебный день в новой школе мне придётся выглядеть пугалом! Для меня это было равносильно внезапному ожирению…