Морская раковина. Рассказы - де ла Куадра Хосе - Страница 22

22

Он въехал в селение, как полководец, одержавший победу. Его так переполняли тщеславие и гордость, что он едва не свалился с коня.

С тех пор Педро Кубильо стал человеком уважаемым. Он и сам чувствовал, что в душе его произошел какой-то переворот. Он выбрал себе профессию: он будет искателем стад, и только. Чем не занятие?

Несколько подобных операций упрочили его положение и принесли ему изрядный барыш.

Неожиданно настали плохие времена. Плохими они были для Кубильо, а для скотоводов скорее хорошими: отряды конной полиции увеличились, был издан закон, грозивший тем, кто угонял скот, ссылкой на Галапагосские острова; ворам ничего не оставалось делать, как уступить поле деятельности жандармам, и теперь жандармы могли угонять стада безбоязненно и безнаказанно.

Профессия Кубильо оказалась ненужной. Никто больше не звал его на помощь. Односельчане относились к нему уже не с таким почтением. Чтобы заработать деньги на мелкие расходы, он вынужден был вернуться к своим петухам, игральным костям и картам. Бремя забот о его семье вновь легло на плечи лавочника.

Тут-то лукавый и попутал Кубильо, он подхватил его так же легко, как поток подхватывает соломинку, и потащил за собой.

Однажды, когда во владениях дона Касимиро Сеговии, первого клиента Кубильо, воцарилась ночь, Кубильо бесшумно, как змея, подполз по траве к корралю и проломал в нем изгородь. Он знал, что делает: скот выбрался через пролом и, пользуясь темнотой, убежал в лес.

Дон Касимиро Сеговия ни секунды не сомневался, что это дело рук воров, и, не ставя об этом в известность сельскую жандармерию, обратился за содействием к Кубильо.

И тот сотворил чудо.

После этого Кубильо стал повторять набеги, но уже не на старика Сеговию, а на других скотоводов, и всякий раз с блестящими результатами.

Все шло как по маслу. Казалось, для Кубильо вернулись счастливые времена. Никто с ним не торговался, денежки он загребал лопатой, а на денежки чего только не сделаешь!

Кубильо был счастлив.

Однако святому Хасинто в конце концов надоело покровительствовать Кубильо и он от него отвернулся. В околотке пошли пересуды: что за чертовщина? Неужели такой ничтожный человек, как Педро Кубильо, обладает чудодейственной силой? Колдун он, что ли?

Когда пастухи из ближайших асьенд приходили по воскресеньям в село, то в кабачках только и разговору было что о Кубильо… Каким это образом Кубильо разыскивает пропавшие стада? Они, люди такие же бывалые, как и он, исходившие свой родной край вдоль и поперек, не могли с ним тягаться. И почему это он никогда не находит воров? Может, он с ними сговорился, что, если он их «не найдет», они укажут ему то место, где?.. Может, он просто-напросто стакнулся с ними? А может…

Тут-то и стал разматываться клубок.

Однажды Кубильо отправился, как. обычно, на заведомо удачные поиски угнанного скота, но его неожиданно остановил полицейский патруль.

— Следуйте за нами, дон Кубильо! Сеньору комиссару нужно с вами поговорить.

— Со мной? О чем же это? О чем?

— Он хочет узнать ваш секрет… Ха-ха-ха!

Кубильо обвинили в воровстве. Его, который всегда находил пропажу!

Комиссар «пришил ему дело» и приговорил к году высылки на Галапагосские острова. Кубильо подал апелляцию, но дотошный судья, вместо того чтобы отменить приговор, увеличил срок высылки до двух лет.

И вскоре на борту бригантины, перевозившей заключенных, Кубильо отплыл из Гуаякиля по направлению к острову Сан-Кристобаль, входящему в состав Галапагосского архипелага.

Колония заключенных в Сан-Кристобале существовала лишь на бумаге. На самом деле никакой колонии там не было.

Когда корабль прибыл в порт, заключенным сказали:

— А ну-ка, марш отсюда! Мы сейчас будем грузить судно.

А на острове осужденные вольны были делать все, что угодно, даже умирать с голоду, если у них не хватало сноровки, чтобы промышлять себе пищу охотой или рыбной ловлей. Они должны были сами думать о себе, — обойди они весь поселок, ни в одном доме им не дали бы ни куска хлеба, ни в одной из асьенд, — а их и было-то две-три на всем острове, — они не получили бы работы.

Но Педро Кубильо не растерялся. Вместе с другим высланным, бедным индейцем, укравшим у хозяина-миллионера свинью, он решил попытать счастья на острове.

В Кубильо проснулась его давняя страсть — бродить наугад, без цели, и теперь его наметанный глаз радовался при виде диких стад, пасущихся в глубине острова Сан-Кристобаль, — при виде громадных быков, жирных коров, резвых телков, и у всех этих стад не было хозяина, их некому было возвращать. Это были стада, потерянные для человека.

Засмотревшись на одно из таких стад, Кубильо затосковал. Он даже чуть было не расфилософствовался.

Впрочем, как-то раз он все-таки пустился в философию. Им перебежало дорогу стадо свиней, и, посмотрев ему вслед, Кубильо сказал индейцу:

— Погляди, Пиньяс: за одну свинью тебя выслали… А сколько их здесь!

Индеец не ответил. Его мучила малярия: только отпустит— и опять начинает бить.

— Несправедливо тебя осудили, верно, Пиньяс?

Кубильо начал строить планы:

— Давай жить вместе, Пиньяс! Вдали от поселка. Построим себе хижину и заживем!

Но индеец был человеком обреченным. Малярия, которую он схватил в гуаякильской тюрьме, где он сидел в ожидании корабля, неминуемо должна была доконать его в этой суровой стране.

И она в самом деле его доконала. Он умер в пещере, где они с Кубильо укрывались на ночь. Кубильо завалил вход в пещеру большими камнями. И здесь навеки остался труп его товарища.

А Кубильо продолжал свои поиски. И наконец решил поселиться здесь навсегда.

Корабль, на котором ходил тогда Алонсо Мартинес, лег в дрейф напротив бухты Белая Роза; внезапно разразившаяся буря потрепала его паруса, — пришлось заняться починкой.

Доминиканец вместе с другим моряком сошел на берег, чтобы набрать черепашьих яиц. Здесь он и познакомился с Педро Кубильо.

Мартинес рассказывал потом, что первый вопрос, который задал ему Кубильо, был: «Какой теперь год»? Получив ответ, Кубильо воскликнул:

— Как? Уже десять лет прошло? А я и не заметил!

За те три дня, которые Мартинес и его товарищ провели на острове, они успели подружиться с изгнанником. Он рассказал им свою историю. Моряки предложили ему сесть на корабль. Но он отказался.

— Зачем? Там ведь все изменилось. Так зачем же?

И прибавил:

— В общем, мне здесь даже нравится.

Он обвел взглядом горы, неясно вырисовывавшиеся на горизонте. Быть может, в эту минуту он представил себе бесчисленные стада диких животных, которые паслись на горных склонах; красивые виды, живописные тропы, зовущие нетерпеливого путника; и дороги, которые под необозримым небесным сводом вели всюду и никуда. Быть может, в его косматой голове начали рождаться фантастические планы.

— Нет, никуда я отсюда не поеду. Мне и здесь хорошо.

Но Алонсо Мартинес думал иначе — он думал, что бывшему искателю стад Кубильо живется плохо. Несмотря на все его блаженное одиночество… Несмотря на то что он был здесь один как бог…

Дисциплина. (Рассказ о негре из Эсмеральды)

 первой неточности, которая, возможно, повредит этому рассказу, повинен один человек — капрал Киньонес. Для того, кто сообщил мне о случившемся, эта личность была в высшей степени загадочной. По его словам, капрала Киньонеса звали Фульхенсио, а может быть, и Прудонсио. Наибольшие сомнения его личность вызывала потому, что наши славные братья негры из провинции Эсмеральда, которая находится близ границы с Колумбией, говорят по-испански по меньшей мере оригинально, в большинстве случаев как им бог на душу положит и как им позволят их толстые губы.

Кроме того, у нас нет полной уверенности, что фамилия этого капрала была Киньонес. Однако Киньонесов среди негритянского населения Эсмеральды — хоть пруд пруди, и это заставляет с большой долей вероятности предположить, что ошибки тут не было.