Морская раковина. Рассказы - де ла Куадра Хосе - Страница 1

Хосе де ля Куадра

МОРСКАЯ РАКОВИНА

Рассказы

Составление и предисловие Э. Брагинской

Художник Б. Маркевич

ПРЕДИСЛОВИЕ

Негромкий, задушевный голос человека обладает подчас удивительной притягательностью и силой воздействия. Об этом невольно думаешь при встрече с рассказами эквадорского писателя Хосе де ла Куадры. Раскройте «Морскую раковину» хотя бы там, где повествуется о старом индейце, который уговорил капитана военного корабля выстрелить по его ветхому баркасу, или там, где мудрый и отважный кайман вступает в неравную битву с отрядом опытных охотников. Раскройте книгу на любой странице — и вы непременно почувствуете обаяние голоса рассказчика, услышите его теплые, приглушенные, задумчивые интонации. И все это, сливаясь в единый писательский «тембр», незаметно делает вас внимательным, доверчивым слушателем и как бы вовлекает внутрь рассказа.

За свою недолгую жизнь Хосе де ла Куадра написал совсем немного. Он родился в 1903 году и умер в 1941, не дожив и до сорока. Все его литературное наследие — небольшая по формату книга, где солидную долю составляют литературно-критические очерки и публицистические заметки. Но в каждом литературном справочнике на испанском языке, в каждой латиноамериканской энциклопедии имя Хосе де ла Куадры непременно будет стоять в ряду тех, кто представляет литературу Латинской Америки. Куадру уже давно читают на всем латиноамериканском континенте. Его негромкие рассказы преодолели горные кручи, бескрайние просторы и стену тропических лесов.

У себя на родине Куадра еще при жизни стяжал славу выдающегося мастера короткого рассказа. Сегодня его наследие стало объектом изучения эквадорских литературоведов. Известные писатели и критики современного Эквадора называют Хосе де ла Куадру одним из зачинателей подлинно реалистической литературы, говорят о нем как о новаторе в области содержания и формы, как о тончайшем стилисте, который обогатил испанский литературный язык.

Первые рассказы Хосе де ла Куадры появились в журналах Гуаякиля в середине двадцатых годов. Это были еще совсем молодые годы национальной литературы, которая начала складываться лишь в прошлом веке, пробивая собственное русло через толщу европейских влияний. Почти все эквадорские писатели XIX века строили свои произведения на каркасах, изготовленных литературными школами и направлениями Европы.

Известный эквадорский критик Бенхамин Каррион отмечает в своей книге «Современная эквадорская проза», что индейская крестьянка из романа прошлого века до смешного копирует то Виргинию — героиню романа Бернардена де Сен-Пьер, то Эльвиру, воспетую Ламартином, а то и мадам Бовари.

Однако история эквадорской литературы знает писателей и поэтов, которые стремились писать о том, что видели собственными глазами, что чувствовали сердцем, стараясь выразить эти чувства своими словами.

К двадцатым — тридцатым годам XX века это стремление породило в Эквадоре плеяду талантливых прозаиков и поэтов. А в Гуаякиле — одном из самых крупных городов страны — возникла группа писателей, которой было суждено совершить поворот в развитии национальной литературы. Гуаякильских писателей скрепили и молодость, и общие цели, и общее понимание задач литературы, и демократические взгляды. Преодолеть провинциальность эквадорской литературы, открыть эту литературу всему миру, показать, как и чем живет народ этой маленькой страны, через сердце которой проходит линия земного экватора, — вот о чем мечтали писатели «Гуаякильской группы»: Энрике Хиль Хильберт, Деметрио Агилера Мальта, Альфредо Пареха Дьескансеко, Хоакин Гальегос Ларра и Хосе де ла Куадра.

Но новаторство «гуаякильцев» не только в обращении к национальной тематике, к радостям и бедам простого эквадорца, не только в социальной заостренности произведений. Вместе с новым героем, вместе с новой темой в литературу пришел новый язык. Мудрая, образная речь крестьянина, крепкое словцо простой девчонки с городской окраины, хлесткая шутка, неторопливый, раздумчивый говор бродячего торговца зазвучали на страницах книг и журналов, которые выходили в Гуаякиле. И еще одним качеством отмечено творчество этих писателей: любовью к скрытой силе слова, к музыке и ритму фразы, к красоте и логике формы. Это качество — по общему признанию эквадорской критики — ярче всего проявилось в рассказах Хосе де ла Куадры.

Писатель неоднократно и настойчиво подчеркивает, что творчество его имеет точно очерченные географические границы. И действительно, Куадра рассказывает только о том, что происходит к западу от хребта Анд, па землях, изрезанных многочисленными реками, прокаленных неистовым солнцем, на землях, где живут негры, метисы, индейцы и совсем особый народ— монтувио. Слово «монтувио» трудно перевести на русский язык, и содержание его не исчерпывают географические приметы.

Кто такие монтувио, объясняет сам писатель в своем очерке «Эквадорский монтувио», который получил широкую известность за пределами страны. В этом очерке Куадра без всяких литературных прикрас рассказал, что монтувио — это результат смешения трех рас; что в его жилах течет кровь европейца, негра и индейца; что нет на всем континенте людей более запальчивых и независимых духом; что, так же как и всюду, их грабят помещики, церковь, суд; что в их забитых душах начинает пробуждаться политическое сознание. Есть в очерке раздел, где изобличается пристрастие вертких молодых писак к теме монтувио. Это пристрастие раздражало Куадру. Раздражало потому, что большинство из них, в погоне за «местным колоритом» в самом легковесном смысле этого слова, пекли лубочные рассказы о жизни монтувио, изыскивая устрашающе детективные сюжеты, расцвечивая их, словно ярмарочный товар, атрибутами тропической экзотики. Очерк «Эквадорский монтувио» заслуживает отдельного разбора. А сейчас можно лишь добавить, что художественному освоению монтувийского края сопутствовало у Куадры глубокое и всестороннее изучение его географических, этнографических и социальных особенностей.

В латиноамериканской литературе ми найдем немало примеров, когда человек изображается лишь цветовым пятном в буйстве красок тропической природы или манекеном, обряженным в яркий национальный костюм. У Куадры мы не встретим ни того, ни другого. В центре его рассказов — всегда человек. И этот человек не заслонен тропическим солнцем, тропической сельвой и тропическими ливнями. Не экзотическими пейзажами с фигурами предстают перед нами рассказы «Гибель „Тереситы“», «Дезертир», «Гонорар», «Старая дева», а маленькими повестями о разных судьбах, о переживаниях и радостях человеческого сердца. И, пожалуй, вера в человека, вера даже там, где побеждают глухие страсти, зло, несправедливость, — вот что звучит почти во всех рассказах Куадры, начиная от крохотных карандашных зарисовок, где двумя-тремя линиями передано движение души, и кончая рассказами, где разворачивается история целой жизни.

Творчество Хосе де ла Куадры гуманистично, но в нем нет всепрощающей любви к человеку. И гуманизм писателя — это не «сострадательный» гуманизм, который нейдет дальше абстрактных призывов к милосердию. Хосе де ла Куадра жил в бурное время. Первая мировая война, Великая Октябрьская революция в России, наконец вооруженное выступление рабочих в Гуаякиле в 1922 году — обо всем этом не мог не задуматься молодой писатель. Мы не найдем художественного осмысления больших исторических событий в творчестве Куадры. Лишь в одном коротеньком рассказе о трогательной вере старого индейца в то, что Ленин — это святой, что в его власти отвести любое зло от бедного человека, появляется, да и то скороговоркой, слабо намеченный образ городского революционера, человека, пытающегося активно переделать мир. Куадра не всегда ставит вопрос «кто виноват?», а если и ставит, то не дает на него глубокого ответа. Но между обидчиками и обиженными: между индейской девчонкой Мосолыжкой и ее хозяином; индейцем Бальбукой и управляющим поместьем; между отупевшим от муштры негритянским парнем и его судьями четко проходит граница. И художественное мастерство, с которым талантливый писатель проводит эту границу, проводит на основе социальных мотивировок, на основе социального критерия, придает рассказам большую разоблачительную силу.