Чужие грехи - Стюарт Энн - Страница 8

Крохотная комнатенка внизу сияла чистотой. Грязная посуда, нагромождение тарелок и мисок, стопки разодранных книжек и пожелтевших газет — всего этого как не бывало. Даже пол был выметен.

Вместе с грязью и беспорядком исчез и вчерашний оборванец. Маккинли, стоя у плиты, переворачивал на сковороде аппетитно шипящие ломтики бекона, то и дело отпивая кофе из чашки.

Он принял душ, побрился и снова обрел знакомый Энни облик. Конечно, черно-серый костюм он надевать не стал, а непривычно длинные волосы, ещё мокрые после душа, были аккуратно зачесаны назад. Одет Маккинли был в тщательно отутюженный костюм защитного цвета.

— Ага, проснулась, соня! — прогромыхал он, увидев Энни. Сочный голос его, с едва различимым техасским акцентом, звучал весело, почти задорно. — Я думал, ты решила до вечера спать.

Энни растерянно уставилась на него. Почему-то прежний, с детства знакомый Маккинли, страшил её сейчас даже сильнее, чем давешний незнакомец.

— Кофе хочешь? — предложил он, обезоруживающе улыбаясь.

— С удовольствием, — выдавила наконец Энни.

— Садись. Сейчас и завтрак поспеет. Чтобы день заладился, с утра нужно плотно поесть, — закончил он, отворачиваясь к плите и снова начиная напевать себе под нос.

Лишь, выпив полчашки крепчайшего черного кофе, Энни собралась с духом. Дождавшись, пока Маккинли, поставив на стол тарелки с чистейшим, хотя и аппетитно пахнущим, холестерином, уселся напротив, она спросила:

— Что происходит, Джеймс?

Маккинли отвел взгляд, делая вид, что поглощен завтраком. Затем ответил:

— Ты застала меня в самое скверное время, Энни. Наверное, ты не знаешь, но проблема у меня застарелая. Обычно мне удается это скрывать, но порой я бессилен. А ты ухитрилась появиться именно в тот момент, когда я только начал выходить из запоя.

Энни уставилась на него в немом ужасе.

— Извините, Джеймс, — пролепетала она наконец. — Я даже не подозревала.

— Я быстро восстанавливаюсь, — сказал он. — За последние пятнадцать лет я перепробовал почти все способы борьбы с этой пагубной привычкой, но с переменным успехом. Как правило, мне удавалось держать себя в руках, но смерть Уина меня просто подкосила.

— Неужели вы страдаете алкоголизмом уже пятнадцать лет? — озабоченно спросила Энни.

— Можно сказать и так, — пожал плечами Маккинли. — Твой отец делал все, чтобы мне помочь. Он был замечательный человек. Один из лучших. Увы, вернуть его невозможно.

Энни пристально всмотрелась в него, пытаясь разгадать, что именно в его облике её смущает. Загорелое лицо, туго обтянутые кожей скулы. Ни мешков под глазами, ни дряблости или даже припухлости.

— А вам не кажется, что его убили? — вдруг выпалила она.

— Нет, — ответил Маккинли, покачав головой. — С какой стати? Уина ведь все любили. Просто души в нем не чаяли. Это был несчастный случай, Энни. И ты сама это знаешь.

И тут Маккинли допустил ошибку, посмотрев ей в глаза. Его глаза были совершенно прозрачные. Это были глаза того самого, смертельно опасного незнакомца, который так напугал её накануне вечером.

Остатки аппетита Энни мигом улетучились. Ей так хотелось верить, что вчерашний вечер существовал лишь в её воображении, или что он был ошибкой, исключением, плодом её паранойи, порожденной отчаянием, и его, столь неожиданного пьянства. Ведь в глубине души она и сама мечтала, чтобы Маккинли переубедил её, заверил, что все в порядке, что она просто все придумала.

И именно это он, конечно же, намеревался ей сказать. Одна беда: Энни больше не верила ему ни на йоту. Не могла верить — после того, как заглянула в его пустые глаза.

— Почему вы бросили работу, Джеймс? — тихо спросила она.

— Я взял отпуск за свой счет. Проблемы со здоровьем и прочие дела, — добавил он виноватым тоном, совершенно не вязавшимся с холодным взглядом.

— Тогда почему мне так долго не удавалось даже следов ваших разыскать? — спросила Энни. — И что случилось с отделом, который возглавлял Уин в Госдепартаменте? Почему его упразднили? Почему в списках федеральных ведомств ваша фамилия даже не значится, хотя вы проработали всю свою жизнь? Что происходит, Джеймс? Почему вы меня обманываете?

Маккинли откинулся на спинку стула, небрежно поглаживая пальцами чашку с кофе.

— Ты задаешь очень много вопросов, Энни, — сказал он, наконец. — А ведь папа наверняка учил тебя, что нельзя быть не в меру любопытной.

— Мой папа мертв, — отрезала она. — А вопросы эти я буду задавать, пока хоть кто-нибудь мне не ответит.

— Я боялся, что ты это скажешь, — вздохнул Маккинли. И извлек из-под стола пистолет.

Энни, затаив дыхание, уставилась на оружие. Огромный иссиня-черный пистолет с длинным стволом в руке Маккинли смотрелся странно привычно. Энни посмотрела в лицо Макинли. Он казался расслабленным, даже умиротворенным. Пугающий незнакомец бесследно исчез, но с ним навеки канул и безукоризненный бюрократ в черно-сером костюме. Перед ней сидел человек, которого она видела впервые. И человек этот мог убить её без колебания.

Неожиданно для себя Энни, не выдержав нервного напряжения, засмеялась.

— Боже мой, Джеймс, неужели вы хотите меня напугать? — промолвила она. — А ведь в первую минуту я вам даже поверила! Зачем вам этот пистолет?

Маккинли положил пистолет на стол.

— Здесь места опасные, Энни.

— Вы же, наверное, даже не умеете им пользоваться.

— На это ты лучше не рассчитывай.

Энни досадливо прикусила губу.

— Так вы не станете отвечать на мои вопросы?

— Боюсь, что ответы тебе не понравятся, — сказал Маккинли.

— Рано или поздно я все равно своего добьюсь.

— Ты мне угрожаешь, Энни? — в его голосе звучало изумление.

Энни приподняла голову и посмотрела в эти незнакомые глаза.

— Возможно.

— Что ж, ладно, — вздохнул он.

— Что — ладно?

— Спрашивай.

— Почему в Госдепартаменте не знают, кто вы такой? Почему даже в архиве нет никаких сведений о том, что вы там служили?

— Может быть, потому что я не служил в Госдепартаменте.

— Но ведь вы работали с моим папой? — недоуменно переспросила Энни.

— Да.

— Вы хотите сказать, что мой отец служил не в Госдепартаменте?