Мое бумажное счастье (СИ) - Рейш Николь - Страница 28

Если ты не выстрелишь, то, как мне это выдержать?

Не возражаешь?

Отдай мне пистолет – он заряжен.

Не возражаешь?

Ты не против?

Руки Кайла все сильнее сжимают мою талию, в то время как мои бессильно повисли на его плечах. Ноги перестают меня слушаться, такое чувство, что еще чуть–чуть, и я рухну перед ним на колени. Он ранил меня, ранил в самое сердце.

Выбрось меня, как ненужную вещь…

Хотя я так не поступлю.

Это плохое место,

Чтобы обманывать тебя…

Это непростое время,

Через которое ты заставляешь меня пройти...

Это небольшое преступление,

И для меня нет оправдания…

Я уловила смысл, который он видит в этой песне. Осознание этого, заставляет мое сердце разрываться. Я плачу. Слезы водопадом стекают по моим щекам, падая на пиджак Кайла.

Не возражаешь?

Отдай мне пистолет – он заряжен.

(Ты не возражаешь?)

Не возражаешь?

Если ты не выстрелишь, то, как мне это выдержать?

Не возражаешь?

Ты не против?

Ноги меня больше не держат. Я падаю на колени, но Кайл успевает меня подхватить. Ангел пытается поставить меня на ноги, но я падаю обратно, у меня нет сил. Мне хочется лечь на пол, свернуться комочком и плакать до тех пор, пока во мне не останется слез. Словно он только что пырнул в меня нож по самую рукоять.

– Эй, Эмили. Эмили, ты должна встать, – нежно говорит мне Кайл, но я отрицательно мотаю головой и вырываюсь из его рук. Я хочу проснуться. Умоляю, кто-нибудь, разбудите меня. Разбудите. Из-за рыданий мне не хватает воздуха. Скажи он эти слова сам, мне бы не было так больно. Но эта песня разрывает мою душу, просто потому, что она есть, а теперь еще и от того, что именно он хотел ей сказать.

– Зачем ты так поступаешь со мной? Это жестоко! – Я кричу на него, что есть сил. – Ты бы мог просто сказать это, без всего этого. – Я развела руки в сторону, показывая на повсюду стоящие свечи.

– Я думал, тебе будет приятно, – виновато ответил он.

– Было. До того, как я поняла, что ты возвращаешься домой, и я больше тебя не увижу. – Мои слова, словно кнут ударили его и он вздрогнул. – Да лучше бы ты просто заявился ко мне домой и сказал все в лоб, чем делать вот так. Ты ничем не лучше Даниэля.

– Я не такой как он, – с яростью ответил он.

– Да! Ты не такой, как он Кайл, ты еще хуже!

Я вытерла слезы ладонями и уставилась в небо, пытаясь заставить себя перестать плакать. Мне кажется, что если я буду смотреть вверх, мои горькие слезы зальются обратно, но это не помогает.

– На что ты рассчитывал, когда устраивал все это? Что мы потанцуем, ты мне скажешь «до свидания», а я тебе в след с улыбкой, от уха до уха, буду махать белым платочком и кричать «счастливого пути»? Ты идиот, если рассчитывал именно на такую реакцию.

– Нет, я просто думал, что все будет немного по-другому.

– Я даже не хочу знать, как это твое «по-другому» должно было выглядеть, – я закрыла лицо руками, пытаясь, успокоится. – Верни меня домой. Я хочу проснуться. – Наконец посмотрев на него, устало сказала я.

– Я просто хотел попрощаться, – его голос был пропитан виной. – Я не хотел делать тебе больно.

– Знаешь, Кайл приходить на вечеринку, на которой в принципе быть не должен, танцевать со мной, давать надежду, устраивать свидание на крыше, а потом объявлять, что возвращаешься домой - при любом раскладе больно. Что б ты знал!

Кайл не произносит ни слова. Его темно-медовые, нежные глаза полны боли и печали, но он молчит. Эта тишина убивает меня. Я хочу уйти отсюда, но понимаю, что буду здесь до тех пор, пока он меня не отпустит.

– Ты была для меня просто очередным заданием, – наконец произносит он, от этих слов мое сердце наполняется болью.

– Вау. Спасибо. Мне совсем не больно это слышать, – безразличным голосом говорю я.

– Я и раньше присматривал за женщинам, спасая их от смерти. Но за эти шесть лет, что я присматриваю за тобой, я понял, какая ты удивительная. Мне не встречался никто, даже отдаленно напоминающий тебя. Твоя жизнь наполнена смертью и скорбью, но ты все равно остаешься чистой и светлой. И вот это действительно удивительно. – С каждым словом он делает шаг навстречу мне, а я словно пустила корни и приросла к земле.

– Шесть лет? Какие к черту шесть лет? О чем ты говоришь вообще?

– Я не должен был говорить тебе.

– Какие шесть лет, Кайл? Объясни мне!

– Ты не должна была погибнуть в клубе, в день твоего рождения. Я соврал, что меня послали вытащить тебя из огня.

– Я не понимаю...

– Эмили, меня послали гораздо раньше. Ты должна была погибнуть в той аварии. Вместе с родителями. Ты выжила не потому, что вылетела из машины, через лобовое стекло, а потому, что я вытащил тебя из нее. Ты была на волосок от смерти, и я ели успел тебя спасти.

– Нет. Нет, нет, нет, – я даже не знала, что можно рыдать еще сильнее, откуда во мне столько слез? – Ты лжешь! Скажи мне, что ты лжешь!

– Я бы хотел, но не могу. Это правда. В марте, меня не было рядом всего неделю, – Он замолчал, подбирая слова. – Это был единственный раз за шесть лет, когда я уходил от тебя. К тому моменту как я вернулся, ты уже ввязалась в эту гонку за медальоны. И я уже не мог это остановить.

– Почему? – Набрав побольше воздуха, спросила я. – Почему ты не сказал мне раньше?

– Я не знаю. Наверное, мне не хватило смелости, – он потер ладонью тыльную сторону своей шеи, его красивое лицо было хмурое от тревоги. – Они узнали, что у тебя есть чувства ко мне.

Я подняла на него взгляд, наши глаза встретились и он продолжил:

– Теперь они боятся, что я поведу себя как Милан. Но, Эмили, это невозможно, я не умею любить. Я даже не знаю, какого это, быть влюбленным. Для меня это просто слова, понимаешь?

– Нет, – я отрицательно покачала головой, подтверждая свои слова. – Я совсем не понимаю о чем ты.

– Как же ты не понимаешь, что чувствую я. Да даже я не понимаю, что со мной происходит. Ты забрался ко мне под кожу, и я чувствую тебя внутри: в венах, сердце, легких в голове. Меня тянет следом за тобой, как веревкой привязанную. От одного твоего взгляда мне умереть хочется.

Легкие горят он недостатка кислорода. Я делаю пару крохотных вздохов, а затем снова продолжаю:

– Я не знаю что это, если не любовь. Когда ты рядом - все вокруг кажется таким мизерным, незначительным, практически фантомным. Меня переполняет буря эмоций и чувств. И я ни за что не поверю, что ты ничего не чувствуешь.

Он не смотрит на меня. Уставился на что-то за моей спиной.

– Посмотри мне в глаза и скажи, что твое сердце не выпрыгивает наружу при виде меня, – я подхожу ближе и беру его лицо в свои ладони, так нежно, словно касаюсь неба. Так всегда делала моя мама, и я чувствовала в этом прикосновении всю силу ее любви. Я хочу, чтобы Кайл это тоже почувствовал. – Скажи, что ты крепко стоишь на земле, что она не уходит из под твоих ног, когда я тебя касаюсь. Скажи мне это и я тебе поверю.

Он тяжело сглатывает. Смотрит на меня потемневшими глазами и молчит. Он колеблется. Я вижу его сомнения. Все его тело говорит мне об этом.

На секунду мне показалось, что я победила. Вмиг он сдулся, как шарик, а затем вновь стал неприступным и холодным:

– Я не умею любить, – отводя взгляд, произнес он. – Это единственное, чему меня не научили.

– Не научили? – Отшатнулась я. – Разве тебя учили дышать? Тебе объясняли, как слушать? Смотреть?

– Нет, – непонимающе ответил Кайл. Я подошла к нему вплотную, его глаза так прекрасны, что посмотрев в них, я уже не могу отвести взгляд, я кладу руку на его грудь. Туда, где бьется его сердце.

– А твое сердце? Кто-нибудь учил твое сердце биться, Кайл?

– Нет, – снова отвечает он сдавленным голосом.

– Так, какого хрена ты говоришь, что не умеешь любить? – Я ударяю кулаками ему в грудь, срываясь на крик. – Ты ведь даже не пытался.