Принц и паломница - Стюарт Мэри - Страница 11

Королева Клотильда, вдова великого короля Меровингов Хлодвига, придала бы королевское достоинство и свинарнику. Вполне возможно, это и произошло, поскольку коровники и хлева, принадлежащие усадьбе, каковой и оказался «дворец», располагались не так уж далеко от залы, где принимали герцога и его свиту. Это было большое вытянутое помещение, в котором еще сохранилась следы его римского происхождения: пол был мозаики хорошей работы, настенные занавеси – в ярких, приятно поблекших тонах, а четвертая стена зала была открытой – и череда арок уводила во внутренний двор с вазонами с цветами и апельсиновыми деревьями, расцвеченными плодами, соцветьями и чудесным булькающим фонтаном. Спальные покои и комнаты для гостей обрамляли двор по бокам, четвертой же стороной он открывался на широкий пологий склон, спускавшийся к реке. Позади комнат для гостей располагались кухни и помещения для слуг, и лишь узкая полоска цветника и сада отделяла королевские покои от конюшен, амбаров и складов этой обширной и процветающей усадьбы.

«Дворец» действительно был усадьбой. Но был он и чем-то большим: как и большинство домов франкской знати, это было целое поселение в миниатюре, самодостаточное как во времена мира, так и во времена сражений. Апрельский ветерок, доносивший запах конюшен и хлевов, блеяние скота и несмолкаемое кудахтанье птицы, нес и иные звуки: стук кузнечного молота и отличный от него лязг оружия, перестук ставней и смех и перекличку женских голосов на речном берегу.

Но в самой зале царил если не чинный этикет, то почтительная тишина. Ступени в дальнем конце залы поднимались к невысокому возвышению, в центре которого помещался трон. У ступеней толпились несколько десятков мужчин и пара женщин, обе в унылых монашеских рясах.

Большинство мужчин, судя по их облачению – кожаным с железом доспехам, усыпанным драгоценными каменьями поясам и наручьям, – были воинами. Все до единого они были высоки и голубоглазы, со светлыми волосами по плечи и длинными висячими усами. Позади в тени воинов застыли в ожидании еще двое: один – в рясе священника – прятал лицо под клобуком, другой – молодой человек, высокий и темноволосый, был облачен в длинное мирское одеяние, а висевшая у него на груди серебряная цепь означала, вероятно, какой-то придворный чин.

Сама королева стояла у одной из арок, держа в руке меч, который она поворачивала из стороны в сторону в солнечном луче, придирчиво изучая клинок. Голова ее склонилась, чтобы лучше видеть режущую кромку, по которой она как раз проводила подушечкой большого пальца. Подле нее застыл мужчина, раб по одежде, в кожаном переднике и нарукавниках кузнеца, очевидно, ожидая приговора своему труду. Когда домоправитель объявил о приходе гостей, королева подняла глаза и повернулась, одновременно бросив меч кузнецу.

Клинок ударил ему в грудь, звякнув о клепки на дубленой коже передника, потом соскользнул вниз. Раб, подвинувшись, подхватил меч, когда тот упал острием вниз всего в пяди от его ноги. Поудобнее перехватив клинок, кузнец усмехнулся пораженному взгляду Алисы и направился через двор в сторону ворот, ведших, должно быть, к мастерским.

– Господин мой герцог. – Королева даже не обернулась поглядеть, куда упал меч. – И твоя дочь, госпожа Алиса? Добро пожаловать в наши владения.

Под одной из арок, там, где весеннее солнце согревало плиты внутреннего двора, слуги поставили кресла. Королева первой направилась к ним. Слуга принес блюдо пряных пирожков и кувшин бледно-золотистого и восхитительно пахнущего цветами вина. Сидя на табурете возле кресла герцога, Алиса осторожными глотками прихлебывала вино, прислушиваясь к обмену любезностями, наблюдала за белыми голубями, расхаживавшими и гулькавшими на крыше, и спрашивала себя: это паломничество, так же как и паломничество в Иерусалим, пойдет на благо ее душе (предположительно), но не скажет ничего ни уму, ни телу? Ах, если бы только друзья отца не были все столь стары!

«Старой» – хотя таковой она, разумеется, казалась лишь ребенку – королеве было чуть меньше пятидесяти лет. Девушкой она, без сомнения, была прекрасна, как можно было догадаться по гордой и полной жизни внешности, открытому взгляду голубых глаз и прямой осанке. Теперь она была худа, и заботы складками залегли на бледной коже, а глаза затенила усталость. Волосы королевы были забраны под вуаль, а ее простое платье-блио было мрачного – не то коричнево-бурого, не то зеленоватого – цвета. Такое простое одеяние казалось на королеве почти монашеским, но спускавшийся до колен пояс скрепляла искусной работы золотая пряжка, и массивный золотой крест у нее на груди был украшен драгоценными каменьями. Башмачки, выглядывавшие из-под тусклого платья, были из мягкой кожи ягненка, крашенной под бронзу. Быть может, королевское платье и походило на рясу, но оно производило впечатление сдержанной элегантности, и гордость и жизненные силы тоже никуда не пропали, не поблекли от возраста и времени.

Но Алиса ничего этого не видела. Если бы, думала она, ах если бы их хозяйка была молода! Если бы это была молодая королева с детьми Алисиного возраста…

И в это мгновение, как будто ее мысль воплотилась словно по волшебству, на луг с берега реки вбежал мальчик и одним духом проскочил через внутренний двор. А следом, окликая его по имени, поспешала краснолицая встревоженная женщина.

– Теодо! Принц Теодо! Теодовальд! Вернись! Твоя госпожа бабушка принимает гостей, и ты знаешь, что должен оставаться со мной!

Тут она увидела королеву, и голос ее затих. Остановившись, она присела в поклоне, а мальчик, не обращая на нее ни малейшего внимания, со смехом побежал к королеве. Завидев Алису и герцога, он помедлил и, собравшись с духом, но все же слегка задыхаясь, отвесил им общий поклон.

Женщина, предположительно кормилица, выпрямилась и, что-то пробормотав, засеменила прочь. Ни королева, ни мальчик не удостоили ее даже взглядом. Похоже, подумала Алиса, Меровинги не привыкли обращать внимания на людей ниже себя происхождением.

– Мой внук.

В голосе королевы звучали гордость и еще совсем новая нотка: королева, похоже, действительно была привязана к мальчику, он был младше Алисы, шести-семи весен, но высокий для своих лет. Волосы у него были светлыми, как и у всех остальных мужчин в зале, но он их не стриг, и светлая грива спускалась у него почти до талии. В сочетании с гладкой кожей, синими глазами и полным ртом это вполне могло бы сделать его похожим на девчонку, но в повороте головы читалась надменность, а в стиснутых челюстях – намек на Упрямство. К креслу бабушки он подошел уверенно. Рука королевы поднялась, чтобы легко тронуть его за плечо, потом королева пропустила сквозь пальцы прядь длинных светлых волос.

– Сын твоего сына? Наследник короля Хлодомера? – улыбнувшись мальчику, спросил герцог Ансерус. – Великолепный сын, почти взрослый мужчина. Ты, должно быть, гордишься им. И есть еще, если я не ошибаюсь, второй сын парой годов моложе. Они оба здесь с тобой?

– Да. Когда я бываю в Type, ко мне приезжают и мальчики. Их отец в чужих землях проводит не меньше времени, чем в своих владениях, и королева Гунтеик следует за ним повсюду. Сейчас у меня трое внуков; еще один сын родился прошлой весной. Второй сын Гунтар и младенец Хлодовальд остались с няньками, но Теодовальд уже в тех годах, когда предпочел бы проводить свои дни с мужчинами… – ее губы растянулись в том, что можно было счесть улыбкой, – ..или со мной. Он знает, что я считаю его уже взрослым.

Герцог Ансерус сказал что-то в ответ, и вскоре они с королевой погрузились в беседу о недавнем переделе франкских королевств и о том, что предвещает такой передел.

Все те же старые разговоры, думала Алиса, сидя на своем табурете, сложив руки на коленях и мечтательно устремив взгляд на залитые солнцем зеленевшие кроны за крышами.

Хотя здесь отец едва ли вслух скажет, что он думает о разделе земель, который неизбежно влечет за собой ссоры и войну, обо всех ужасающих последствиях войны, не говоря уже о временном опустошении той самой земли, из-за которой воюют… Ага, вот они благополучно миновали эту тему и заговорили о святом храме и планах королевы по его украшению. И так их разговор может тянуться еще очень долгое время…