Апогей (СИ) - "Мари Явь" - Страница 47

Я задерживаю дыхание, смотря на то, как Аман поглаживает мои пальцы, подносит их к своим губам. В иные моменты я его совершенно не понимаю. Я чувствую его злость, он смотрит на меня как на чужую, но все его поступки пропитаны заботой и нежностью. Это сбивает меня с толку, пугает.

— Спокойной ночи. — Он смотрит на меня, словно ждет ответа. И до сих пор держит мою руку.

— Куда вы уезжаете? — Мне нужно знать, как долго я смогу обманываться иллюзией свободы.

— Я встречу тебя завтра. — Ему ничего не стоит разгадать мои умыслы.

— Это… важно?

Его глаза слегка прищуриваются, пытается понять природу чувства, закравшегося в мой голос. Интимную атмосферу разрушает трель телефона.

— Более чем. — Признается мрачно мужчина, отпуская мою руку.

И пока Аман отвечал на звонок, я торопливо сбежала в спальню. И стоит ли говорить, что подгоняла меня вовсе не усталость? Думаю, спасаться бегством на «своей территории», мне придется довольно часто.

22 глава

Когда Аман говорил, что встретит меня завтра, он имел в виду не кратковременно пересечение со всеми условностями вроде «доброе утро, отличный денек», а терпеливое ожидание с его стороны. Словно я возвращалась из долгого путешествия по владениям Морфея, а глава — первый из живущих в реальности, кого я увижу после разлуки с ней.

Я поняла это, когда вышла из спальной следующим утром, предварительно потрудившись над своим внешним видом. Просто не хотела выглядеть белой вороной в обществе таких как господин Аман, а вовсе не вырядиться в пух и прах, чтобы сразить его. Сразить? Не знаю, что нужно напялить на себя, чтобы добиться подобной реакции от бесчувственного главы. Но уж точно не в черную прямую юбку и пеструю шелковую блузку с мелкими пуговицами. Я была просто чуть менее обыденной, чем всегда, представая пред его взором.

Аман сидел за журнальным столом на этот раз занятый исключительно собственными мыслями, а не повседневными делами. Перед ним на стеклянной поверхности лежало серебряное блюдце…

— Доброе утро. — Прошептала я, чувствуя себя весьма неловко.

Я предпочла сегодня удобству каблуки и, скорее всего, выгляжу теперь нелепо. Потому он так на меня смотрит? Или может он каким-то волшебным образом узнал, что я все же решила дать шанс деликатному кружевному нижнему белью, которое занимает целую секцию в моем новом гардеробе? Ох, черт…

— Присядь. — Глава кивает на кресло напротив, и я послушно приближаюсь, стараясь не походить при этом на пьяную.

Он выглядит удрученно. Опять. Кажется, у меня нет выхода: придется идти на этот ужин.

Но когда я занимаю место рядом с ним, мысли об ужине самопроизвольно испаряются.

— Что… что это? — Я смотрю на кольца, которые лежат на донышке серебряного блюдца.

Золотые обручальные кольца, которыми обмениваются молодожены. Я поднимаю свой взгляд «тысяча и один вопрос» на Амана.

— С твоего позволения. — Он наклоняется и берет мою левую руку в свою, быстрым движением нанизывая кольцо на безымянный палец. — Теперь ты.

Он действительно протянул мне свою ладонь, на которую я тупо уставилась.

Я все еще сплю?

— Простите, я…

— Тебе же нужно именно это. Формальности. — Я ошарашено моргнула, смотря в его глаза и пытаясь понять, что именно творится в его душе. — Если это так важно, мы найдем священника…

Он думает, что воспитание не позволит мне спать с ним, если я не буду считать его своим мужем, так? Боже, как это… абсурдно.

В моей голове проноситься череда воспоминаний. Сколько раз с клироса я наблюдала за венчанием, которым руководил мой отец? Жених и невеста… прекрасные, молодые, влюбленные. Чистота их чувств трогала даже самые черствые сердца. И каждая из молодых певчих думала, что однажды «аллилуйя» произнесут и над ее головой, когда рядом будет стоять тот, ради которого готова и на край света. Там будут родители, завидующие подруги, зеваки. Свадебное платье и фата. Кольца…

— Для вас… это ничего не значит. — Пробормотала я, снимая кольцо со своего пальца. — Пожалуйста, не нужно фарса, я и так знаю, чего вы от меня хотите. Для этого не обязательно идти такими окольными путями.

— Знаешь? — Ой, мамочки. Его голос такой тихий и обманчиво невозмутимый, что мне хочется вновь запереться в своей спальной. — И чего же я хочу?

Я прячу свой взгляд, чувствуя, как кровь приливает к лицу. Глава только что заставил меня картинно представить его желания, те самые, что связаны со мной. Он хотел меня, в этом не осталось сомнений после его поцелуя, однако, я не могла говорить об этом с ним… мне было стыдно даже об этом думать.

— Стать моим мужем?

— В том числе. — Его голос не потеплел совершенно.

Я сходила с ума от его непоследовательности. Что не так с этим мужчиной? К чему эта мишура, ведь он мог принудить меня без этого маскарада. И причинил бы тем самым куда меньше боли, чем теперь.

— Я не понимаю. — Шепчу я, следя за тем, как он забирает кольцо из моих рук, возвращая его на прежнее место на моем пальце.

— Готова ли ты, Мейа Арье, стать моей женой?

Невероятно, он, хоть и с опозданием, все же решил поинтересоваться моим мнением.

Сумасшедший, эти слова должны были принадлежать не мне, а прекрасной Адель.

Однако я не сильно обольщалась: в его голосе не было ни волнения, ни предвкушения, ни страха отказа. Ничего из того, что должен испытывать жених, делая любимой женщине предложение.

— Нет. — Бормочу я, исполняя тем самым его просьбу о честности.

— Значит, мы обручаемся заранее. Когда-нибудь ты будешь готова, поверь мне.

Ситуация такая безумная, что я предпочитаю просто плыть по течению, не пытаясь ее анализировать.

— Как пожелаете. — Мои слова не означали согласие совершенно. Хорошо, что он тоже это понимал.

Меня так колотит, что когда я беру в руки второе кольцо, оно едва не выскальзывает из пальцев. Хотя есть ли смысл сейчас верить в дурные приметы?

— Это какая-то шутка? — Я поднимаю на него свой взгляд, и Аман качает головой. — Тогда что вы скажете своей семье? Клану? Ганзе?

— Что я уже большой мальчик.

О, эта новость весьма их удивит. А если серьезно — я думала, что даже его ограничивают некоторые рамки, установленные законом, Ганзой, семейными традициями. Даже если это было всего лишь прихотью, главе не стоило дразнить общественность.

Опуская глаза, я снова смотрю на обручальное кольцо. Аман терпеливо ждет, словно делает скидку на мою человечность и сентиментальность. А я думаю над тем, что когда-то давным-давно, впервые присутствуя на венчании и слыша клятвы молодых, придумала собственную.

— Вручаю его в знак нашего союза, который не будет иметь конца так же, как и это кольцо. — Пробормотала я чуть слышно, осторожно надевая золотую вещицу на безымянный палец главы. — Аминь.

Ду. Ра. Но я хотя бы выбросила из клятвы слова про вечную любовь и верность.

— Отлично. — Заключил Аман, вставая. Отойдя на пару метров, он, словно оценивая результаты своих трудов, долго смотрит на меня. — Тебе идет быть моей женой.

Я прячу глаза, хотя в его словах по-прежнему нет необходимых данной ситуации чувств.

— Я себе не так это представляла. — Ворчу я, рассматривая золотой ободок на своем пальце. — Это… самая ужасная свадьба всех времен и народов.

Он остро ухмыляется.

— С самым ужасным мужчиной всех времен и народов, не так ли?

— Тогда все сходится.

Думая о произошедшем, я прихожу к выводу, что, обменявшись кольцами, я и господин Аман заключили новый контракт. От меня требовались доверие, честность, покорность, верность. И как бы несправедливо и подло произошедшее не выглядело, было одно «но», заставляющее меня мысленно злорадно хихикать: я вправе требовать то же самое и от своего «супруга».

И почему масштабы катастрофы всегда осознаются мной с опозданием?

Сегодня я завтракала на свежем воздухе, на веранде в обществе Франси. И теперь ее беспокойный взгляд следил за тем, как я неистово орудую ножом, разделываясь с каннеллони.