Во имя Чести (СИ) - Кузнецова Дарья Андреевна - Страница 24

— Но это не имеет значения, — перехватив мою ладонь, проговорил он, очень строго глядя на меня. — Я предал Законы Чести, я не имел права даже видеть в тебе женщину! А то, что произошло…

Поскольку обе руки у меня были заняты, пришлось затыкать его другим доступным способом. Он пару секунд упрямился, но в итоге всё-таки сдался, отвечая на поцелуй, выпустил мою руку и, обняв, прижал меня к себе.

— Варвара, ты невозможная, — сообщил он, когда я опять немного отстранилась, чтобы проверить реакцию.

— Я знаю, — я расплылась в самодовольной улыбке. — Только «Варвара» — это как-то слишком сурово; когда ты это произносишь, мне кажется, что ты сейчас начнёшь меня отчитывать. Лучше пусть будет «Варя», или ещё что-нибудь можно придумать. Вот, например, то красивое слово, которым ты меня назвал, оно что означает? Мне понравилось, как оно звучит в твоём исполнении, — поинтересовалась я, хотя лингводекодер в моей голове уже подобрал перевод. Но уж очень хотелось услышать от него самого.

— Прекрасная, — окончательно отчаявшись дозваться моего разума, Инг, похоже, наконец-то принял эпическое решение: прекратить дёргаться и попытаться получить удовольствие, тем более всё самое страшное уже произошло. — Или, скорее, желанная.

— Вот такое слово меня полностью устраивает, — удовлетворённо кивнула я: второй вариант совпал с версией моего переводчика.

— И почему я уже не удивляюсь? — вздохнул он. А на мой вопросительный взгляд пояснил: — Часто женщины стесняются этого слова. Оно считается… как это сказать? Не грубым, но слишком интимным, откровенным.

— Да я не удивлена, при вашем-то воспитании, — возмущённо фыркнула я. — Но слово красивое. Оно даже звучит так, как ты сказал — мягко, трепетно, по-кошачьи. Арая, — я покатала на языке слово чужого языка. — А мужской вариант как будет?

— Арай, — сознался он. Переводчик подтвердил: не врёт.

— Тоже красиво, — милостиво согласилась я. — Арай, — шепнула я и опять потянулась к его губам для поцелуя. Каждый следующий раз этот момент мне нравился всё больше и больше. Даже не хочу думать, что будет потом, когда… это всё закончится. Буду утешать себя тем, что мы не успеем друг друга утомить. — Звучит гораздо приятней, чем Инг; твоё имя слишком суровое и холодное. Как оно переводится?

— Строгий, — пожав плечами сообщил он. — А твоё?

— Очень говорящее имя! У меня, впрочем, такое же: дикарка, — захихикала я. — Ну, или чужачка, иноземка. В древности на Земле было племя грубых суровых воинов, которых представители более развитой цивилизации назвали «варвары». Вернее, не совсем так, но потом это слово немного видоизменилось, — блеснула я познаниями. — Ну что, арай, мы нагулялись? — игриво поинтересовалась я, слегка прихватывая зубами кожу у него на груди.

— Пойдём уже, арая, — смирился он. — Только не назови меня так при посторонних, хорошо? Потому что в этом случае мне останется только одно: вскрыть себе горло.

— Ты вот это сейчас серьёзно? — вытаращилась я на него. — Тебе придётся убиться за то, что я тебя бессовестно соблазнила?! Не смей! — решительно возмутилась я.

— Не шуми, — он вздохнул. — Я ведь не собираюсь делать это сейчас.

— Нет, с такой формулировкой я от тебя точно не отстану. Давай-ка клянись, что не будешь самоубиваться из-за этой глупости!

— Это не глупость!

— Инг! Клянись немедленно, Честью родного мира!

— Варвара, ты не понимаешь… — начал он.

— Понимаю. Не поклянёшься, и я плюну на все обещания и просто сбегу. Меня, конечно, потом убьют, но я изо всех сил постараюсь организовать вам дипломатический скандал с Землёй с плавным переходом в военный конфликт, — пригрозила я. Он хотел было возразить, но, судя по всему, прочитал в моих глазах или эмоциях непоколебимую уверенность в подобном исходе, и сдался. Или ему просто очень не хотелось со мной ругаться.

— Клянусь Честью Доры и Законами Чести, что не совершу самоубийства, — обречённо изрёк он. — Теперь-то мы можем идти?

— Теперь можем. Так и быть, при посторонних не буду портить тебе жизнь, и буду называть только твоим строгим суровым именем, — смилостивилась я, поднимаясь и удаляясь от мужчины к своим сложенным небрежной кучкой вещам.

Честно говоря, я была уверена, что добиться от Инга добровольного отступления от привычной линии поведения и моральных принципов будет невозможно. Что он так и будет упорно ворчать, что всё это неправильно, и «так нельзя».

Однако, когда я натянула джинсы и вертела в руках свой спортивный бюстгальтер, дориец меня приятно удивил. В том смысле, что он подошёл ко мне сзади, обнял обеими руками (без перчаток, счастье-то какое!), зарылся носом в ещё влажные волосы. Приятно.

— Мм? — поинтересовалась я, накрывая его руки своими.

— Сложно удержаться. Особенно теперь, — шумно вздохнул он.

— Что, осмотр остальных достопримечательностей откладывается на неопределённый срок? — ехидно поинтересовалась я.

— Не обязательно. Просто мы будем любоваться природой, — возразил Инг, а я не поверила своим ушам.

Он же только что пошутил! Во всяко случае, я готова была поклясться, что в голосе звучал смех.

— Пойдём, — выпуская меня из объятий, предложил мужчина.

— Пойдём, — согласилась я, торопливо одеваясь. — Эй, а почему туда? Мы же вон оттуда пришли!

— Тропа идёт кольцом, — пояснил он. — Сюда уже гораздо ближе, чем в обратную сторону.

— А, ну раз так, — покивала я с умным видом. — Слушай, а расскажи мне пока, для чего у тебя эти узоры на теле? Они тоже какие-нибудь жутко ритуальные и имеют сакральный смысл?

— Хм. В некотором роде. Основная функция всё-таки практическая, хотя методика обучения тоже является традицией.

— Погоди, давай сначала, — я затрясла головой. — Методика обучения чему?

— Давай сначала, — покладисто согласился он. — Дар Зеркала, проявляясь, функционирует хаотически. Это приносит вред как самому Зеркалу, так и окружающим: мы не можем отрешиться от чужих чувств, а люди слышат наши эмоции. Поэтому первое, чему мы учимся, это самоконтроль, для чего собственно и нужны эти татуировки.

— И как они помогают сосредоточиться? — опешила я.

— Не они сами; скорее, процесс их нанесения, — ответил он.

— Всё равно не понимаю, это же быстро. Раз-раз — и готово.

— Это нынешними технологиями. А такие татуировки наносятся специально обученным мастером традиционным методом.

— Погоди, традиционным — это иголкой что ли? — недоверчиво уточнила я. Нет, ну не могут же они быть настолько дикими?!

Оказалось — нет, вполне могут.

— Именно. В общем-то, упражнение очень простое. Ты сидишь в изолированной комнате, вдвоём с мастером. И задача примитивная: суметь погасить собственные ощущения, заняв спокойствие у мастера. На первый взгляд кажется, что так оттачиваются не те навыки, но тут вопрос именно самоконтроля. Есть контроль — и дар слушается в любом проявлении.

— Так мастер же должен чувствовать боль жертвы! Тьфу, то есть, объекта приложения мастерства. Или они все поголовно мазохисты?

— Я же говорю, мастер не любой, а со специальной подготовкой и очень редким даром. Они получаются только из очень спокойных и флегматичных людей, на которых не действует дар Зеркала. Насколько я знаю, на всей Доре их сейчас всего трое, один из который уже дряхлый старик. Ну, и пара учеников.

— И что, никаких других способов обрести этот контроль нет? Или тут именно в ваших дурацких традициях смысл?

— Ты слишком категорична, — философски вздохнул он. — У разных культур разные обычаи, глупо критиковать что-то только за то, что ты этого не понимаешь.

— Воспитатель нашёлся, — пренебрежительно фыркнула я. — Свою команду бы сначала научил землянок не цеплять. И сам бы научился принимать чужие традиции, а не наезжать на мою одежду.

— Все мы несовершенны, — невозмутимо пожал плечами Инг. — И я тоже необъективен. Но у меня была и другая причина критиковать твой наряд, не только непонимание и неприятие. Мне и так слишком сложно давался контроль над собой, а когда ты находилась рядом, да ещё в таком виде…