Темный прилив-1: Натиск - Стэкпол Майкл А. - Страница 13

Лейя отвернулась от собранных вещей и взглянула в сторону двери, которую Ц-ЗПО открыл, чтобы впустить Элегоса А'Кла. Каамаси был в золотистом плаще, вышитом пурпурными нитями под цвет полос на его липе и плечах. Он улыбнулся ей и отмахнулся от предложения Ц-ЗПО взять его плащ.

— Я думала, что уже буду готова, — вздохнув, сказала Лейя, — но я еще не совсем закончила собираться. Не знаю, когда я сюда вернусь, а мне хочется взять с собой кое-что из того, что мне дорого.

— Прошу вас, не спешите, — сказал Элегос и пожал плечами. — Если бы не мои обязанности в сенате, мы бы улетели неделю назад.

Лейя знаком предложила ему пройти в двухэтажную гостиную, и каамаси уселся на стул, обтянутый кожей нерфа, около огромного окна, из которого открывался вид на городской пейзаж

Корусканта. Из южной прихожей можно было пройти в кабинет Лейи — когда-то здесь была комната ее сыновей — и маленькую спальню Джейны, превратившуюся в комнату для гостей, когда та отправилась в академию. Спальня Лейи и Хэна находилась на втором этаже, и в нее вела винтовая лестница, пристроенная к стене. Кухня располагалась к северу от гостиной — их разделяла небольшая столовая.

Лейя положила маленький кубик с голографическим изображением в сумку и принялась закрывать застежки.

— Сенат не хотел отпускать вас сразу?

— Сомневаюсь, что они вообще хотели меня отпускать, но у них не было выбора. Они специально загрузили меня работой в комитете и придумали кучу мелких поручений. Моя дочь занялась ими вместо меня. Релекуи будет выступать в роли моей связной с сенатом во время моего отсутствия. Я был так занят, что даже не мог с вами связаться.

— Ну, ваша дочь сообщила мне, почему вы задерживаетесь.

Лейя выпрямилась и посмотрела на три красных матерчатых чемодана, набитых до отказа одеждой и вещами, которые она просто не могла оставить.

Я покинула Алдераан с гораздо меньшим количеством вещей. Прошло четверть века, и я снова вынуждена бежать — но на сей раз от угрызений совести, а не от физической опасности.

— Мне давно следовало быть готовой, но постоянно возникают какие-то неотложные дела.

Прежде чем Лейя успела объяснить, что имеет в виду, она увидела, как у Элегоса раздулись ноздри и его взгляд переместился на верхнюю площадку лестницы. Лейя обернулась и увидела своего мужа, Хэна. Тот стоял в дверном проеме, положив обе руки на косяк. Она вздрогнула: его изможденное лицо и положение рук напомнили ей о том, как он был заморожен в карбоните. Ей хотелось думать, что темные круги под глазами — всего лишь игра света и тени, но Лейя понимала, что обманывает себя.

Она услышала, как Элегос поднялся со стула.

— Капитан Соло.

Хэн медленно поднял голову и прищурился, повернувшись на голос.

— Каамаси? Элегос, не так ли? Сенатор?

— Да.

Хэн с трудом сделал несколько шагов вперед и чуть не упал с лестницы. Он успел ухватиться за перила, спустился на пару ступенек и заскользил вниз. Восстановив равновесие, он спрыгнул через последние ступеньки на пол и прошел мимо Лейи. С тихим стоном Хэн плюхнулся на стул, стоящий напротив Элегоса. В свете, падающем из окна, пятна на когда-то белоснежной рубашке Хэна казались особенно яркими. Воротник, манжеты и локти были черными от грязи. Давно не чищенные сапоги, мятые брюки, нечесаные волосы. Хэн провел рукой по заросшему щетиной подбородку, и Элегос успел заметить черные полоски у него под ногтями.

— Я хочу задать вам один вопрос, Элегос.

— С удовольствием на него отвечу.

Хэн кивнул, казалось, его голова просто прицеплена к позвоночнику, а мышцы отказались ее поддерживать.

— Насколько я понимаю, вы, каамаси, можете хранить воспоминания. Сильные воспоминания.

Лейя посмотрела на Элегоса.

— Простите меня, Элегос. Я узнала об этом от Люка и думала, что мой муж… Каамаси покачал головой.

— Я не сомневаюсь, что вам всем можно доверить знание о мемниях. Важные события, происходящие в нашей жизни, оставляют воспоминания. Мы в состоянии передавать их таким же, как мы, и некоторым джедаям. Воспоминания должны быть очень сильными и значительными, чтобы стать мемниями.

— Да, сильные воспоминания не желают уходить, — Хэн уставился в точку между стеной и краем окна. Он на мгновение замолчал, а затем строго посмотрел на Элегоса. — Мне вот что интересно: как вы от них избавляетесь? Как прогоняете из своей головы?

Мука в голосе Хэна разрывала сердце Лейи.

— Хэн…

Он поднял руку, заставив ее замолчать. На лице у него появилось злое выражение.

— Как вы это делаете, Элегос? Каамаси чуть приподнял подбородок.

— Мы не можем от них избавиться, капитан Соло. Делясь ими, мы разделяем их тяжесть, но прогнать их вовсе мы не в силах.

Хэн зарычал и потянулся вперед, прижав к глазам руки.

— Я бы их вырвал, если бы это помогло мне перестать видеть… Знаете, я бы непременно так и сделал. Не колеблясь ни единой секунды. Я не могу перестать видеть, видеть его, видеть, как он умирает…

Его голос превратился в басовитый грохот, грубый, жесткий, похожий на звук разрывающегося феррокрита.

— Я постоянно его вижу, вижу, как он стоит… Он спас моего сына. Спас Анакина. Швырнул прямо мне в руки. А потом, когда я снова на него посмотрел, порыв ветра сбил его с ног и на него упал дом. Но он все равно поднялся. Он был весь в крови и ранах, но он встал. Он стоял и протягивал ко мне руки. Протягивал ко мне руки и просил, чтобы я его спас. Так же как он спас Анакина.

Хэн замолчал, его кадык, ходил ходуном.

— Неужели вы не понимаете — я его видел. Он стоял, а на Сернпидаль падала луна. Воздух вокруг нас сгустился. А он стоял и кричал. Он превратился в черный силуэт. А потом оно его пожрало. Я видел его кости. Они тоже стали черными, затем белыми, такими белыми, что было больно глазам. И все, — Хэн вытер нос рукой. — Мой лучший друг, мой единственный и самый верный друг, которому я позволил умереть. Как я могу забыть об этом? Скажите мне.

Голос Элегоса звучал мягко и одновременно его наполняла внутренняя сила.

— Ваши воспоминания — это частично то, что вы видели, а частично — ваши страхи. Вы считаете, что предали его, и вам кажется, будто именно так он думал в последние минуты своей жизни. Но вы не можете знать наверняка. Память никогда не бывает такой четкой и определенной.