Она. Аэша. Ледяные боги. Дитя бури. Нада - Хаггард Генри Райдер - Страница 80

Смерть преступников разъярила народ, так что немало людей бросились к пещере с протестами и с негодованием против Ви, по чьему приказу погибли Эйджи и ее муж. Народ кричал, что не стерпит, чтобы мужчин и женщин убивали за то, что они хотят отделаться от бесполезного потомства. Сбежавшиеся немало изумились, когда увидели в устье пещеры трех убитых волков и стоящих позади них Эйджи и ее мужа со связанными руками и ногами.

Тогда вперед проковылял Паг с окровавленным копьем в руке и заговорил:

— Слушайте! Эти двое справедливо были приговорены к той же смерти, на какую они обрекли своего ребенка. Но вот вышли Ви-Вождь и Моананга, брат его, и я, Паг, и с нами пошли собаки, и мы ночью притаились рядом с приговоренными, но так, чтобы они нас не видели. И пришли волки, шесть или восемь штук, и набросились на обреченных. Тогда мы отвязали собак и, не щадя собственных жизней, обрушились на зверей, трех убили и остальных так изранили, что они сбежали. А затем отвязали Эйджи и ее мужа от деревьев и отнесли их сюда, так как они были настолько перепуганы, что не могли ходить. А теперь, по приказу Ви, я освобождаю их и объявляю всем, что если еще кто-нибудь выбросит новорожденную девочку, то его приговорят к смерти и оставят умирать, и никто не пойдет к нему на помощь.

Так Эйджи и ее муж были освобождены и ушли восвояси, покрытые позором, слава же Ви после этого происшествия сильно возросла, как слава Моананги и даже слава Пага.

С той поры больше не выбрасывали девочек на смерть и на съедение хищным зверям. Но немало девочек было принесено к Ви родителями, заявлявшими, что не в состоянии прокормить их. Этих детей Ви — согласно своему обещанию — поселял в пещере и отвел для них несколько закоулков, расположенных недалеко от света и от огня. Сюда и являлись матери кормить их грудью, покуда девочки не подрастали настолько, что их можно было поручить уходу специально назначенных для этого женщин.

Естественно, что все эти перемены вызвали много разговоров в племени, так что даже создались две партии, из которых одна стояла за нововведения, а другая была против них.

Как бы то ни было, до сих пор никто еще не ссорился с Ви, которого все признавали лучшим и мудрейшим из всех вождей, о которых жили предания в племени. К тому же у народа не было времени для размышлений, ибо в летние месяцы все были заняты тем, что собирали запасы для долгой и свирепой зимы.

Ви и его Совет распределяли работу по собиранию пищи, считаясь с силой каждого человека в племени. Даже детям поручали собирать яйца морских птиц, потрошить и распяливать треску и другую рыбу, вялить ее на солнце и круглые сутки охранять в отгороженном месте, куда не могли забраться ни волки, ни лисицы. Десятая часть всей собранной пищи шла вождю на прокорм его и всех, кого он содержал.

Половина остального количества пищи складывалась про запас в расчете на зимнюю нужду. Хранилищем служила пещера, но главные хранилища пищи вырубались глубоко во льду, у подножья глетчера, и заваливались огромными камнями для того, чтобы ни волки, ни другие хищники не могли растаскать запасы.

Так Ви работал с утра до ночи. Паг помогал ему. Ви распоряжался всем в жизни племени и уставал настолько, что засыпал, еле добравшись до ложа, — тот самый Ви, который прежде без устали целыми днями охотился.

Ночи ему случалось проводить иногда и в хижине Ааки, но Аака держала слово и не оставалась на ночь в пещере, потому что там жил Паг. Так Ви с женой жил якобы мирно и разговаривал с ней о повседневных житейских мелочах, но оба ни слова не говорили о том, из-за чего однажды рассорились.

Фо было приказано спать в хижине матери. Но там он проводил только ночи, а все дни бывал с отцом, который его встречал с каждым днем все более радостно.

Аака стала ревновать мужа даже к Фо. Мальчик скоро это почувствовал.

Зима наступила очень рано, в сущности, в тот год вообще не было осени.

Был спокойный день, и солнце светило, совершенно не грея. Ви ходил по берегу с Урком-Престарелым, Моанангой и Пагом. Он был так занят, что мог совещаться только во время работы, на ходу. Внезапно раздался звук, подобный грому: покрывавшие побережье утки поднялись, их было тысячи. Они поднялись, взметнулись столбом и улетели на юг.

— Что могло испугать их? — спросил Ви.

— Ничего, — ответил Урк. — Лет семьдесят тому назад, когда я был еще ребенком, помню, они вели себя точно так же в это самое время года. И после этого отлета наступила самая жестокая и самая долгая зима, какую мы когда-либо знавали. Было так холодно, что умерло много народу. Впрочем, может быть, птицы испуганы каким-нибудь шумом, например, треском льда. Если их испугал какой-нибудь шум, они вернутся. Если же не вернутся, мы их не увидим до следующей весны.

Птицы не вернулись. И улетели они так поспешно, что на берегу остались сотни еще не оперившихся птенцов, которые едва-едва умели летать. За ними гонялись дети, убивали их и складывали про запас во льду. Прочь от берега шли также и тюлени, исчезла и рыба.

В следующую же ночь были свирепые заморозки.

Ви совершенно правильно оценил их как начало зимы. Поэтому он послал людей за дровами на опушку леса, где валялось много сломанных деревьев.

Работа была медленная и мучительная.

Племя не знало пилы и очищало деревья от сучьев и разделяло на части, рубя кремневыми топорами. Долгий опыт позволял им рассчитывать на добрый месяц работы в лесу, прежде чем пойдет снег, который схоронит упавшие деревья так, что к ним уже нельзя будет подступиться. Сбор топлива обычно бывал последней перед наступлением зимы работой племени.

Но в этом году снег пошел уже на шестой день. Правда, снег шел не густо, но небо было закрыто тяжелыми тучами. Ви поставил все племя на работу, перестал обращать внимание на какие бы то ни было нарушения законов и следил лишь за тем, чтобы каждый трудился изо всех сил. Благодаря этому в две недели удалось набрать больший запас дров, чем когда-либо случалось видеть Урку за всю его жизнь. И запас был сделан не только дров, но и мха, идущего на фитили для светильников, и были сложены огромные груды оставленных приливами водорослей, которые горели, может быть, даже лучше, чем дерево.

Народ сердился за эту нескончаемую работу в метели и на холоде. Но Ви не обращал внимания на жалобы, так как был испуган чем-то, чего сам не знал. Он заставлял народ работать в продолжение всего дня и части ночи.

Он оказался прав.

Едва успели стащить в селение последние стволы, едва успели снести и положить в кучи обрубленные ветки, спрятать в подземные хранилища груды водорослей, как пошел густой снег. Он шел беспрестанно много дней и покрыл землю на высоту чуть ли не человеческого роста. Оказалось, что, не торопи Ви с работой, ни к упавшим деревьям, ни к мху, ни к водорослям добраться нельзя было бы. А вслед за снегом наступили морозы, великие морозы, которые продолжались много месяцев.

Подобной зимы никто и никогда не видел. Ужас зимы состоял, может быть, даже не в количестве снега и даже не в холодах, а в том, что день был короче, чем день любой предшествующей зимы. День был короток так, что его почти не успевали заметить. Солнце не светило, оно только рассеивало слабый свет сквозь густые свинцово-серые тяжелые снежные тучи. Толком морозы еще не успели начаться, и самый злой ворчун племени благословлял Ви за то, что тот приказал собрать такое количество топлива и пищи, только эти запасы спасали от голодной и холодной смерти. Но даже при наличии всех этих огромных запасов умерло немало стариков, больных и детей. Земля промерзла, и хоронить их невозможно было. Трупы были унесены из селения и забросаны снегом. Вскоре их вырыли и съели волки.

По мере того, как продолжалась зима, волки стали совершенно свирепыми. Пищу они себе найти не могли и, обнаглев от голода, блуждали вокруг селения; случалось, что по ночам они врывались в хижины и набрасывались на обитателей, а днем лежали в засадах и ловили детей.

Ви приказал соорудить вокруг селения валы из снега, в проходах между валами круглые сутки горели костры, чтобы отпугивать зверей. Принесенные льдами белые медведи появились на побережье, блуждали по холмам, ревели и пугали людей. Впрочем, белые медведи еще не убили никого из племени. Очевидно, эти медведи боялись вида человека. Однако они причинили племени другой ущерб, не менее значительный: они по нюху нашли несколько складов пищи, разрыли их и сожрали все припасы.