Она. Аэша. Ледяные боги. Дитя бури. Нада - Хаггард Генри Райдер - Страница 60

— Ах! — с болью простонала она, точно ей повернули нож в сердце.

— Не хочешь ли ты вернуться к Афине? Но нет, ты уже не можешь уйти от меня. Мне дана власть над всеми, кого я поразила. Впрочем, ты не помнишь прошлого. Но нет, ты мне не нужен мертвый, я хочу тебя живого. Взгляни, как я хороша, — она наклонилась к нему своим стройным станом, глаза ее влекли к себе, — что же ты не уходишь? Ты, кажется, не думаешь бежать, а приближаешься ко мне? Однако не хочу обольщать тебя. Ступай, если хочешь, Лео. Иди, мой возлюбленный, оставь меня одну с моими грешными мыслями. Афина приютит тебя до весны, а там ты перейдешь горы и вернешься к обычным радостям земной жизни. Вот я закроюсь покрывалом, чтобы не соблазнять тебя.

Она закутала голову покрывалом и вдруг спросила:

— Зачем вы с Холли вернулись в храм, хотя я просила оставить меня одну?

— Мы искали тебя.

— И увидали больше, чем хотели? Что же, я допустила вас и оберегла вас от смерти, которою поплатились бы за такую дерзость другие.

— Что это за существа поклонялись тебе в храме? — строго спросил Лео.

— Я царствовала и правила во многих странах, Лео; может быть, это мои бывшие слуги пришли приветствовать меня. Возможно также, что эти тени были такою же игрою твоего воображения, как образы, которые я вызывала в огне, желая испытать твою силу и постоянство. Знай же, Лео Винцей: все, что мы видим — обман зрения. Ни прошлого, ни будущего нет, есть только вечность. Я, Аэша — лишь призрак, который представляется тебе то безобразным, то прекрасным. Когда ты улыбаешься, я переливаюсь тысячами цветов, когда ты грустен, я становлюсь мрачна. Вспомни отвратительное, морщинистое существо там на скале: это — я, беги от меня. Прекрасная, но со злою душою — это я же: если хочешь, бери меня такою. Теперь ты знаешь истину, Лео. Откажись от меня навсегда — ты спасешься. Или прижми, о, крепко прижми меня к сердцу, и за мою любовь, за мои поцелуи возьми на себя мой грех. Молчи, Холли, пусть он сам решит.

Я думал, что Лео направится к двери, но он просто прошелся по комнате и, несмотря на внутреннее волнение, спокойно сказал:

— Я не оставил тебя, Аэша, когда увидел тебя старой. Теперь ты мне открыла тайну своей души, Я узнал, что ты царица каких-то духов, добрых или злых, и я не оставлю тебя. Пусть грех твой будет моим. Я уже чувствую его гнет на душе и знаю, что меня ждет кара, но все равно, я приму ее за тебя и буду счастлив.

Аэша открыла лицо. Она не вдруг пришла в себя от удивления, потом с плачем упала к его ногам. Лео поднял ее и посадил в кресло.

— Ты не знаешь, что ты сделал, — сказала наконец Аэша. — Путь все, что видел ты на Горе и в храме — лишь ночные видения, а рассказ о гневе богини — пустая басня. Верно, однако, что я согрешила ради тебя и ужасною ценою купила красоту, чтобы удержать тебя. Расплата ужасна. Но ты меня спас. Тебя не остановили ни безлюдные песчаные степи, ни ледники, ни горный поток. Преодолев все препятствия, ты выдержал твердо три испытания. Тебя не привлекли чары Афины, ты не отвернулся от меня, увидев меня безобразной, наконец, не отверг меня сегодня, узнав преступность моей души. Два первые были испытания плоти, третье — испытание духа. Вчера твоя верная любовь возвратила мне телесную красоту, сегодня ты освободил мою душу из страшных оков Судьбы. Я обязана тебе своим освобождением, хотя тебе, может быть, придется страдать…

— Ну и буду страдать, — сказал Лео спокойно, — если только мне удалось освободить тебя, то жил я и умру не напрасно. Однако скажи, Аэша, как это ты изменялась там, на утесе?

— Я исчезла в огне и в огне явилась. Может быть, пламя поглотит когда-нибудь нас обоих. Впрочем, возможно, что я все та же, и тебе только показалось, будто я изменилась. Не спрашивай больше.

— Позволь еще один вопрос, Аэша. Сегодня было наше обручение, когда же будешь ты моей женой?

— Ах, не теперь, не теперь! — дрожащим голосом торопливо сказала она. — Подожди несколько месяцев, год, будь пока другом.

— Отчего? — разочарованно спросил Лео. — Я так долго ждал, Аэша. Я старею, жизнь коротка, возможно близок ее конец.

— К чему такое предчувствие! — сердито топнула ножкой Аэша. — Но ты прав, ты не застрахован от жала времени и всякого рода несчастий. О! Это было бы ужасно, если бы ты опять умер и оставил меня.

— Дай мне свое бессмертие, Аэша!

— Я охотно поменялась бы с тобою. О жалкие смертные! Вы завидуете нашему бессмертию! Жизнь на земле — это ад, уходя из него, душа возвращается к миру. Жить вечно на земле, видеть, как умирают наши близкие, не имея надежды последовать за ними, видеть, как они возрождаются, но не узнают нас и снова терять их — ужасно. Неужели, Лео, ты хотел бы такой жизни?

— Если мы будем делить ее вместе!.. Бессмертие тяжело в одиночестве. Живя вдвоем, все эти скорби мы превратим в радости.

— Хорошо, — сказала Аэша, — когда придет весна и растает снег, мы пойдем с тобою в Ливию. Там ты выкупаешься в Источнике жизни. Потом я стану твоей женой.

Лео стал уговаривать ее сначала обвенчаться и путешествовать после свадьбы, но она сказала: «Нет, и нет, и нет», как бы боясь, что сама не устоит перед его просьбами, стала прощаться с нами.

— Почему она откладывает свадьбу? — спросил Лео, когда мы вернулись к себе.

— Она боится, — отвечал я.

Наблюдая Аэшу в последующие недели, я убедился, что женщина она или дух, но не было на свете существа несчастнее. Ее постоянно преследовал страх за будущее, предвидеть которое, несмотря на свое бессмертие, она не могла. Опасалась она и Афины. Соперница побеждена, но Аэша боялась, что рано или поздно роли переменятся.

Что касается Лео, то быть постоянно в обществе Аэши и не сметь даже поцеловать ее, сознавать, что так должно продолжаться еще года два — было для него тяжело. Он похудел, потерял сон и аппетит. Он умолял Аэшу переменить свое решение и стать его женой, но она оставалась непоколебима.

Все другие желания Лео, кроме этого, исполнялись. Его не заставляли участвовать в религиозных церемониях, хотя, следует заметить, культ Гезеи сам по себе чист и невинен. Это было древнее поклонение египтян Озирису и Изиде, смешанное со среднеазиатским учением о переселении и перевоплощении душ и о возможности чистотой жизни и мыслей приблизиться к божеству.

Жрецы служили Гезее, как представительнице Божества, в остальном же жили тихо, творили добрые дела, имели больницы, а в зимние холода нередко кормили горцев. Втайне они, правда, вздыхали о потерянной власти над Калуном.

Видя, что привычному к движению на воздухе Лео вредно оставаться все время в комнате, Аэша стала настаивать, чтобы он шел охотиться на горных коз и каменных козлов. Лео стал охотиться в обществе и как бы под охраной некоторых вождей горных племен. Недавно зажившая рука не позволяла мне резких движений, и я редко сопровождал Лео, чаще оставаясь дома.

Однажды мы сидели с Аэшей в саду. Она задумчиво глядела куда-то вперед, на снежные вершины гор. Вдруг она заволновалась и указала куда-то вдаль. Но я ничего не видел, кроме снега.

— Неужели ты не видишь, что Лео в опасности? — воскликнула она. — Впрочем, я забыла, что ты не можешь видеть. Смотри теперь! — и она положила руку мне на лоб. Мне показалось, что от этой руки струится электрический ток, и я увидел как бы в воздухе перед собою Лео, борющегося с огромным леопардом. Другие охотники толпились вокруг и выбирали минуту, чтобы убить леопарда, не ранив Лео. Наконец Лео удалось нанести животному смертельный удар, и оно упало, окрасив снег своею кровью. Лео встал, смеясь и показывая свое разорванное платье, а один из спутников тотчас подошел и начал перевязывать ему раны. Видение быстро исчезло. Аэша тяжело упала мне на плечо и заплакала, как обыкновенная женщина.

— Одна опасность миновала, — всхлипывала она, — но сколько их впереди!.. Долго ли сможет переносить это мучение мое бедное сердце! Вот так, Холли, страдаю я уже много лет.

Потом она разразилась угрозами против вождя и других охотников и послала навстречу Лео носилки. Но он вернулся через четыре часа пешком, на носилках несли шкуру леопарда и убитую дичь. Аэша бросилась к Лео и осыпала его упреками за неосторожность.