Девочка на шаре. Рассказы - Драгунский Виктор Юзефович - Страница 28

Я очень удивился. Вот так парень! Во втором классе, а от отца удрал! Я сказал:

— А он один удрал или с товарищем?

Но дядька сказал сердито:

— Зачем один? С мамой со своей! Ей, видишь ли, учиться приспичило! У ней там родичи, друзья-приятели разные… Вот и выходит кино: Серёжка в городе живёт, а я здесь. Нескладно, а?

Я сказал:

— Не волнуйтесь, выучится на машиниста и приедет! Подождите.

Он сказал:

— Долго больно ждать.

Я сказал:

— А он в каком городе живёт?

Дядька ответил:

— В Курским.

Я сказал:

— Нужно говорить: в Курске.

Тут дядька опять засмеялся — хрипло, как простуженный, а потом перестал. Он наклонился ко мне поближе и сказал:

— Ладно, учёная твоя голова. Я тоже выучусь. Война меня в школу не пустила, Я в твои года кору варил и ел. — И тут он задумался. Потом вдруг встрепенулся и показал на лес: — Вот в этим самым лесу, браток. А за ним, гляди, сейчас село Красное будет. Моими руками обратно построено. Я там и соскочу.

Я сказал:

— Я ещё одну только горсточку съем, и вы завязывайте свою малину.

Но он придержал решето у меня на коленях:

— Не в том дело. Возьми себе.

Он положил мне руку на голую спину, и я почувствовал, какая тяжёлая и твёрдая у него рука, сухая, горячая и шершавая, а он прижал меня крепко к своей голубой рубашке, и он был весь тёплый, и от него пахло хлебом и табаком, и было слышно, как он дышит медленно и шумно.

Он так подержал меня немножко и сказал:

— Ну, бывай, сынок. Смотри, веди хорошо…

Он погладил меня против шерсти и вдруг сразу спрыгнул на ходу. Я не успел опомниться, а он уже отстал, и я опять услышал, как хрупают камешки под его тяжёлыми сапогами.

И я увидел, как он стал удаляться от меня, быстро пошёл вверх на подъём, хороший такой человек в голубой рубашке и тяжёлых сапогах. И скоро наш поезд стал идти быстрее, и ветер стал чересчур сильный, и я взял решето с малиной и понёс её н вагон и дошёл до папы. Малина уже начала оттаивать и не была такая седая, но пахла, всё равно как целый сад. А папа спал, он раскинулся на нашей полке, и мне совершенно негде было приткнуться, и некому было показать эту малину и рассказать про дядьку в голубой рубашке и про его сына. В вагоне все спали и во. — круг по-прежнему висели разноцветные пятки.

Я поставил решето на пол и увидел, что у меня весь живот, и руки, и колени в красной крови, — это был малиновый сок, и я подумал, что надо сбегать умыться, но вдруг начал клевать носом.

В углу стоял большой чемодан, перевязанный крест-накрест, он стоял торчком, на попа, мы на нём вчера резали колбасу и открывали консервы. Я подошёл к нему и положил на него локти и голову, и сразу поезд стал особенно сильно стучать, и я пригрелся и долго слушал этот стук, и опять в моей голове запелась песня:

Вот мчится поезд — кра-со-та!

Поют колёса — тра-та-та!