Кровь Керенского-2: Кровавое наследство - Стэкпол Майкл А. - Страница 46

Его заявление произвело удивительное действие, совсем не то, на какое рассчитывал Рагнар.

Сун-Цу сорвался на крик, в голосе его стали проскальзывать петушиные, истеричные нотки.

– Не сметь! Ты не имеешь права даже помышлять о каком-то равенстве со мной! Можешь подхалимничать перед Каем и Касандрой, может, те и признают тебя ровней. Кто вы есть – жители вашей так называемой республики? Потомки бандитов, разбойничьего сброда, которые не имеют права на существование.

Его понесло.

– Вот и крутись возле них, как этот якудза крутится возле Куриты, а этот, из Содружества Лиры, возле Дэвиона. Все вы, как марионетки, пляшете под дудку Хэнса Дэвиона и этого Вульфа. А кто такой Вульф? Прямой отпрыск кланов, кровь от крови, плоть от плоти. Вульф сам заявил об этом. Он и собрал нас здесь только для того, чтобы оторвать от дел. Чтобы мы попусту потратили время, пока кланы взяли передышку для выборов нового ильХана.

Рагнар первый толкнул Сун-Цу. Тот не успел ответить, так как Кай шагнул и крепко взял кузена за запястья. Тот пронзительно завизжал, совсем как дикий зверь, и попытался освободить руки из железных тисков Кая. Тот глянул в глаза брату и оторопел – злоба, живая, неукротимая, вскипела в глазах Сун-Цу. Затем он резко оборвал крик, взгляд его остановился, и он нанес брату предательский удар ногой. Кай упал на землю. Искры посыпались у него из глаз, земля набилась в рот. В левой стороне черепа разлилась адская боль, и уже сквозь нее, через ошеломляющее удивление, он услышал торжествующий крик Сун-Цу:

– Не сметь прикасаться ко мне, предательское отродье! Это тебе урок. Будешь знать, какова она на вкус, землица-то! Что, горько? Только попытайся сотворить то, что совершили твои папочка и мамочка, еще получишь. Конфедерация Капеллана не ваша! Зарубите это себе на носу!.. Она – моя. Ты никогда не посмеешь наложить на нее свою лапу. Уж в этом я тебе могу поклясться! Чтобы ни случилось, запомни: она моя! Была и будет!..

Терпение Кая лопнуло – сносить это дальше? Значит, расписаться в собственном бессилии?! Мыслил он в тот момент холодно, даже спокойно. Его удержала в руках леденящая сила гнева. За ним такое водилось – в минуты бешенства его тело как бы наливалось холодом. Он откровенно начинал зябнуть, даже мурашки бежали по коже. Этот подонок все-таки достал его. Он должен проучить его, иначе это никогда не кончится. Он посмел ударить командира?! Да он ему в два счета рога обломает! Ну-ка, как оно тебе?..

Он вытянул руки и с силой ударил Сун-Цу под обе коленки – тот разом осел на землю. Кай изловчился и прыгнул на него, уселся на грудь, коленями прижал его руки к земле.

– Надеюсь, этот урок будет тебе впрок. – Он два раза изо всех сил врезал ладонями по ушам Сун-Цу. – На первый раз достаточно. Я не хотел этого, но ты сам меня вынудил. На черта сдалась мне твоя Конфедерация! Ваш звездный трон, ваш!.. Вот и забирайте его себе. Владейте и помалкивайте. Даже если Виктор потребует, чтобы я возглавил вторжение в вашу Конфедерацию, я откажусь. Ты, дурак, учти: меня больше всего волнует, чтобы между нами был мир. Это, так сказать, наши семейные дела, а теперь получи за то, что посмел поднять руку на командира. – И он еще раз врезал ему по ушам. Тот сразу притих, замер. – Если еще раз посмеешь обсуждать, тем более отказываться выполнять приказ, я передам дело в суд чести. Понял?

Кай поднялся и, дернув Сун-Цу за комбинезон, поставил его на ноги.

– Первая смена твоя! Повторить?!

Сун-Цу быстро отступил, однако огрызнуться не посмел.

Голова у Алларда оказалась разбитой, кровь сочилась из уха. Ни слова не говоря, он покинул лагерь, спустился в низину и уже оттуда вскарабкался на вершину близлежащего холма. Здесь сел на камень, закрыл глаза, перевел дух.

«Как можно было так сглупить?» – спросил он себя. Ну ударил он Сун-Цу, ну доказал, кто есть кто, но ведь силой ничего не решишь. Прошло около двадцати четырех часов после разбирательства, а он опять вляпался в постыдную историю. Теперь опять Романо поднимет вой, опять они соберутся, начнут задавать вопросы. Ох, как потешится Романо, как начнет кликушествовать – как же, ее сыночка обидели. Опять родителям краснеть.

Ну, не так все плохо – у него же есть свидетели, Сун-Цу первым поднял руку. Тут Кая передернуло, жуткая мысль посетила его: а не спектакль ли это? Он вспомнил безумные глаза двоюродного брата. Такие ли уж они безумные? Не ведет ли он двойную игру? Ведь, разыграв этот скандал, он многого добился. Прежде всего обещания Кая оставить в покое трон Конфедерации Капеллана. Может, в этом и был тайный умысел подобных глупостей. Тогда Сун-Цу – опасный человек. Гений коварства. Строить из себя дурачка только для того, чтобы шаг за шагом укреплять свои права на престол. Нет, это слишком хитро. Даже для него.

Позади него послышался шорох осыпающихся камней, кто-то шел в его сторону. Конечно, это не Сун-Цу. Тот в доверительные разговоры, в откровенность пока не играет. И топал бы как медведь, он и в походе шумел больше всех. Никакого понятия о маскировке.

– Это ты, Сандра? – спросил он, не поворачивая головы, и, чтобы успокоить сестру, заявил: – Со мной все в порядке.

– Простите, лейтенант Аллард, – сзади послышался голос Хосиро, – я не хотел мешать вам.

Кай медленно повернулся.

В небе повисла половинка луны, более десятка мелких спутников разноцветными точками бежали по темному своду. Света было маловато, так что лица Хосиро он не видел, только смутные очертания фигуры и неясные светлые пятна.

– Ты не помешал, Хосиро. Я должен извиниться перед вами всеми за свое поведение. С тебя и начну. Прошу простить, что тебе довелось стать свидетелем подобной постыдной сцены. Больше это не повторится.

– Да что ты, Кай! – Хосиро пожал плечами. – Ты считаешь, что потерял контроль? Не вздумай извиняться – все и так на твоей стороне. Я пришел сказать, что восхищаюсь тобой, ты лучший командир, которого я когда-либо встречал. Я бы так отделал его!.. До бесчувственности...

– В том-то все и дело. Сун-Цу и так совсем бесчувственный. Странный какой-то... Создается впечатление, что чем больше его бить, тем он глубже будет уходить в себя. Он там ищет отдушину. С ним как раз битьем ничего хорошего не получится. С ним надо по-другому. Иначе он вконец свихнется.

Курита ничего не ответил, прислонился спиной к каменной глыбе, потом наконец произнес:

– Бывают такие обстоятельства, когда единственным решением становится сила.

– Хосиро, ты и я – мы оба родились воинами. Для нас сила вполне обычное, приемлемое средство добиться результата. Это я понимаю, сам прибегаю к подобному лекарству. – В этот момент перед его глазами поплыла шеренга атакующих боевых роботов кланов; память услужливо подсказала те мгновения, когда он не испытывал жалости к врагу. – Но Сун-Цу – это другое дело. С ним это не выход. Сила, проще говоря, побои только увеличат его страх.

– Его страх? – Принц задумчиво потер щетину на подбородке. – Я считал, что у него в душе нет ничего, кроме ненависти.

Кай ответил не сразу – сначала растер шею, потом долго смотрел в мерцающее ночное небо, где перемигивались огоньки звезд, мелких спутников, соседних планет. Потом, вздохнув, он выговорил:

– Нет, именно страх, поверь. Я увидел, как ему жутко, как глубоко засела боязнь в его душе. По глазам увидел... Еще до того, как он ударил меня. Поразмышляй над этим. Он вырос в сплошном кошмаре. Его постоянно натаскивали ненавидеть меня, моих родителей, моих сестер. В этом деле его родная мамочка не щадила себя – ведь она до смерти ненавидит мою мать. И боится ее... Ему было только пять лет, когда скончался наш дедушка, и все это время до совершеннолетия он слышал сплетни, что это его мамочка отравила деда. С той поры он вцепился в мать, в свою единственную опору и надежду. Та в свою очередь полюбила его с той же силой, с какой ненавидела весь мир. С той же самой легкостью, с невозмутимым, а то и ласковым лицом, с каким дарила ему игрушку, в следующую минуту она могла отправить на смерть сотню человек. Что там сотню – тысячи! Она узаконила пытки как испытание на верность. Вот и подумай, с тем же самым личиком, с каким она дарила ему подарки, Романо могла отправить его в камеру, где палачи начали бы проверять его верность.