Когда птицы молчат (СИ) - "Птичка Певчая" - Страница 24

Останавливаюсь у столба, опираясь на него плечом. Воздуха не хватает, но дышать совсем не хочется. Взять бы сейчас и умереть, прямо здесь, от своей глупости и наивности.

Почему-то вспоминается Влад. Его угасающие глаза, когда дала понять, что не люблю, что никогда не любила. Вот так и во мне что-то сейчас умирало, затухало, словно слабый огонек, брошенный на ветру.

В памяти резко появился другой образ. Властные губы на моих губах, на моей коже, этот жаркий взгляд, словно пронизывающий насквозь. Тепло его тела, когда мы отдыхаем, лежа в объятиях друг друга, невыносимое удовольствие от чувства обладания.

Сейчас он повезет к себе домой эту Настю, станет раздевать ее так же, как раздевал меня, нетерпеливо срывая одежду, приникая ртом к открывшимся участкам белой кожи.

Меня тошнит от этой картины, нарисованной агонизирующим сознанием. И я не сразу слышу звук мобильного.

Когда достаю телефон, вижу пропущенный вызов. Не успеваю посмотреть, кто это был, как устройство снова вибрирует в руках.

Вронский. Смотрю, не в силах сделать даже движение пальцем. Просто наблюдаю, как мигает телефонная трубка в одном ритме с моим лихорадочным пульсом. И когда вибрация в моей руке прекращается, кажется, что и мое сердце больше не бьется.

Кладу в сумку телефон. Начинаю слышать шум автомобилей, проносящихся в метре от меня. Наконец, замечаю, что люди заинтересовано поглядывают на мою жавшуюся к столбу фигурку.

Чего я ожидала с самого начала? Любви, невероятной, фантастической любви? Предложения руки и сердца, обязательств по поводу моей дочери? Да кому я нужна?

Тысячи женщин, красивых, молодых, свободных и богатых, составят компанию этому преуспевающему дельцу. Он будет спать с ними так же, как спал со мной. И его глаза будут зажигаться при виде их обнаженных тел. Все это было не для меня, не ради меня.

Я была очередной прихотью, легко свалившейся в его постель. Глупой женщиной, возомнившей себя кем-то, кем на самом деле не являюсь. Неужели я не знала, что никогда не потерплю таких свободных отношений? Никогда не смогу закрыть глаза на другую или, может быть, других? Не знала, что он не изменит своего образа жизни, легкого, ни к чему не обязывающего?

Телефон зазвонил еще раз, но я даже не обращаю на это внимания. Иду, медленно переставляя ноги. Я думала, что в следующий раз прижмусь к нему чуть дольше, чем обычно, чуть сильнее обниму, потому что он — мое дыхание, потому что мое сердце уже бьется в его руках, само того не желая. Потому что я живу отражением в его бирюзовых глазах.

Дома Женя радостно бросается в мои объятия. Говорит, что бабушка сегодня сделала ей блинчики, а папа забрал с собой еще порцию для меня. Я вдыхаю ее нежный запах. Она пахнет наивностью и радугой. Именно так должна пахнуть радуга — мечтами, смехом и радостью. Моя маленькая девочка, моя радуга после грозы. Держусь за нее, как утопающий за плот в штормовом море. Она вертится и пытается вырваться из моих объятий, чтобы убежать досматривать мультик. Нехотя отпускаю и опять чувствую пустоту.

С тобой все в порядке?

Да.

Ира, что-то случилось?

Нет, просто устала и, по-моему, испортила новые туфли.

Влад непонимающе смотрит на действительно ободранные итальянские лодочки на шпильке.

Поедем завтра купим другие, — говорит он.

Хорошо.

Я начинаю плакать. Тихо, чтобы никто не услышал. Зажимаю рот рукой, чтобы предательские всхлипы на срывались с губ. Но Влад словно чувствует, что со мной. Молча подходит сзади и обнимает за плечи. Меня утешает нелюбимый мужчина, когда я плачу из-за того, кого люблю. Действительно люблю. Всем сердцем, свей душой.

Никогда бы не подумала, что одного взгляда хватило, чтобы разжечь во мне такую страсть, такое глубокой чувство. Я бы летела к нему по первому зову, по незаметному движению губ. Я бы была с ним, предавая мужа, предавая саму себя. Я поклонялась ему своими губами, руками, я положила ему под ноги свою душу, а он не заметил и прошелся по ней, как по коврику в прихожей. Я бы осталась подле него столько, сколько ему было бы угодно. Если бы была для него единственной, хотя бы на то время, что мы были вместе.

Отворачиваюсь от Влада и отхожу, чувствуя, как его руки бессильно падают с моих плеч. Иду в ванну, умываюсь. Выключаю телефон. Вот все и разрешилось. Моя непродолжительная интрижка была ошибкой. Огромной ошибкой. Прислоняюсь лбом к окну и сморю вниз. Там еще видны разноцветные лепестки. Но скоро ветер разнесет и их. Как и мои глупые надежды.

Настя липнет ко мне, как пиявка в ногам рыбака. Ее гибкое тело, запах ее духов и мимолетные ласки, когда отец не видит, сегодня вызывают во мне глухое раздражение. Я устал, и мне хочется немного отдохнуть, чтоб никто не донимал.

Она очень мила и в постели просто чертовка, но слишком навязчива. После сегодняшней встречи генеральный решил, что самое время расслабиться за вкусной едой и бокалом хорошего виски. Я только за. Присутствие Насти не стало неожиданностью. А ее новое платье — это нечто. Я точно знаю, что будь разрез на спине чуть поглубже, то показалась бы крохотная родинка. И я бы не прочь стянуть это тряпье и вздернуть эти стройные ноги вверх. Если бы она молчала и так сильно не напирала. Мою довольную ухмылку она принимает за сигнал и касается ширинки, слегка нажимая.

Но те сальности, что она тайком шепчет мне на ухо, не вызывают привычного напряжения в члене.

Смотрю в это красивое лицо. Во взгляде плещется похоть и призыв. Это именно то, что я люблю наблюдать в глазах своих женщин. Но почему-то сегодня я ищу в ней нечто другое. Трогательно-доверчивое, мягкое, нежное. И вспоминаю удивленные голубые глаза Иры. Когда она смотрела на меня в то время, когда я двигался в ней, я видел, что она шокирована, что потрясена. Она отзывалась на мои прикосновения так, словно была с мужчиной впервые. Я чувствовал, что в то мгновение я был всем ее миром, и это ощущение потрясло меня. Она отдавалась мне без остатка. Ничего не оставляла скрытым. И мне казалось, что на дне ее прозрачных глаз я вижу ее душу.

Та нежность, с которой она проводила по моему лицу после, как неуверенно прижималась ко мне…

Я трясу головой, отгоняя эти образы. Настя соскучилась. Мне не стоит быть с ней грубым. Особенно при ее отце, хотя он мне не указ и в наши отношения никогда не лез. Умный мужик. Хотя мне кажется, что он был бы рад выдать за меня свою дочь. Вроде красивая и неглупая, но есть в ней что-то поверхностное, что бывает у детей богатых родителей, выросших в достатке и вседозволенности.

Меня-то уж отец держал в строгости. Пока был совсем пацаном, еще как-то баловал, компенсируя отсутствие матери. А потом и порол, когда совсем зарывался, и из дому выгнал, когда я в шестнадцать лет послал его к черту с его нравоучениями. Но принял без слов, когда спустя неделю скитаний по друзьям, а потом и по улице, вернулся домой. Прямо как мать…

Неприятный вкус во рту запиваю виски. Настя заказала какую-то сладкую белиберду, которую обычно пьет на вечеринках. Ее рука ложится на мои пальцы, и она шепчет о том, что папа сегодня слишком словоохотлив, а она хотела бы, чтобы он побыстрее заткнулся и уехал домой. Она мечтает опрокинуть меня на подушку и ….

Машинально улыбаюсь ей и вспоминаю, что моя подушка все еще хранит едва уловимый запах Иры, что-то свежее и летнее, будто цветочный луг после грозы.

И мне еще больше не хочется привозить туда Настю. Может, к ней поехать? Все-равно не отстанет. Да и ее шаловливые ручки под столом уже начинают пробуждать мой интерес.

Я машинально поднимаю глаза, чтобы посмотреть на движение в зале, и вижу ее глаза. Широко открытые, застывшие, словно льдинки. Она встает из-за столика, где сидит какой-то мужик. Еще одно мгновение смотрит на меня, уголок губ дергается низ, и она уходит так быстро, что едва не опрокидывает стул, вовремя подхваченный проходившим мимо официантом.

У меня в груди неприятно ноет. Я не ожидал, что она будет здесь. Наверняка, узнала, с кем я сижу. Ее побледневшее лицо до сих пор перед глазами. Мои руки начинают зудеть. Хочу взять телефон и объяснить ей… Что ей объяснить? Что я трахаю Настю, когда не трахаю ее? Сама должна бы понимать, что у наших отношений есть только одна плоскость, и никто ничего никому не должен.