Крепость Дракона - Стэкпол Майкл А. - Страница 54

— Керриган, не надо.

Он взглянул на Орлу.

— Что такое, магистр? Вы ведь сами велели вылечить его.

— Да, но ты должен взять на себя его боль, иначе он умрет от шока.

— Но ведь у него сломана нога. Рана инфицирована. — Керриган заморгал. — Мне будет больно. Очень больно.

— А рядом тобой панки. Думаешь, умереть от их руки будет не так больно?

Юноша проглотил подкативший к горлу комок и протянул правую руку. Нога панка оказалась теплее, чем он предполагал, а сама рана — очень горячей. Керриган понимал, что причиной тому — инфекция, но тем не менее прижал к ране руку. Старый панк чуть дернулся, но Ломбо встал у него в головах и положил на плечи старика тяжелые лапы.

Керриган снова закрыл глаза и начал творить эльфийское заклинание. Он обратил взор внутрь тела панка, и ему представились босая нога и густая грязь, просачивающаяся между пальцами. Запах, ударивший в нос, подсказал ему, что это не грязь, а фекалии. Керригана охватила дрожь. Ему захотелось прекратить сеанс, потому что все здесь показалось ему странным и неправильным.

Однако те же самые странность и неправильность оставили его на месте, и сеанс он продолжил. Керриган только что излечил себя, и память о перенесенной им боли была свежа в памяти. Адепт зафиксировал в уме сходство и различия своей раны и раны панка, как следует сосредоточился. Наконец он нашел источник. Боль сильная, с острыми как бритва зубами.

Керриган отрезал этот источник и втянул его в себя, хотя все в нем этому сопротивлялось. С помощью магии он сначала сжал болевой поток, а потом задал ему ускорение и пропустил через свое тело.

Руки и ноги у него тряслись, да и зубы тоже застучали бы, если бы он их крепко не сжал. Боль колола его иголками куда сильнее, чем давешняя стрела, а одна игла вонзилась ему в поясницу и опорожнила мочевой пузырь. Каждая мышца дрожала, пот тек по спине, по складкам на пухлой груди и животе, капал с носа и подбородка.

Мозг фиксировал каждую боль, каждый толчок, каждый вздох, отмечал все неприятные явления — от теплой мочи, стекавшей по его ногам, до хныканья, самопроизвольно вырывающегося из горла; однако все это маг решительно отметал. Главным для него было наслаждение от проникновения в необычную чужую физиологию. Его очаровало естество нового для него существа. Когда организм панка начал сопротивляться его усилиям, он перебрал все возможные варианты и обнаружил, что панки — крепкие создания, которые выздоравливают быстро, и потому задал организму Ксленики ускоренный темп лечения. Пока Керриган работал, он по ходу дела вносил в процесс изменения, совершенствовал его, где-то что-то убирал, а где-то, наоборот, прибавлял. Он вливал в панка энергию, созданную собственным телом, добавлял ее и в заклинание.

Боль не оставляла его, но Керриган не давал ей сокрушить себя. Удивление и интерес позволили ему найти боль, посмотреть на нее бесстрастным взглядом и порадоваться тому, что он получил новую информацию, узнал то, чего никто, кроме него, не ведал. Желание узнать больше подгоняло его, так что юноша испытал даже некоторое разочарование, когда боль ослабла, а сам он достиг цели.

Глаза его открылись, и он снял ладонь с ноги старого панка. Рана затянулась, на коже не осталось и следа. Керриган улыбнулся и что-то хотел сказать, но язык у него не ворочался, словно налился свинцом, а грудь стеснило.

На него навалилась страшная усталость, веки сомкнулись. Чтобы удержаться на ногах, юноша схватился за гамак, но пальцы отказывались сомкнуться. Ему почудилось, что веревки гамака жгут ему руки, а мир почернел, и вскоре он рухнул на землю.

ГЛАВА 29

Когда ранним утром Уилл стоял, опершись о зубец крепостной стены, он вдруг понял, что был не прав, сравнивая полет черного дракона с носящимися над водой чайками. Чайки зависали в воздухе, крутили вправо-влево хвостами, набирали нужную им высоту, складывали крылья и камнем падали на облюбованное тело, благо выбор у них был богатый. Некоторые птицы предпочитали трупы, плавающие на воде, другие лакомились прибитой к берегу мертвечиной.

Люди… бормокины… вилейны. Эти мелкие различия чаек не интересовали. К пиршественному столу не замедлили прибыть и крабы. Они находили пропитание в прибрежной полосе. Оживились и морские черепахи, и хищные рыбы: ну как не отведать того, что само идет тебе в рот? Акул Уилл больше не видел. Те успели насытиться на рассвете свежатинкой.

Уилл содрогнулся бы от этого гнусного зрелища, но все же оно было не столь ужасным, сколь сама битва. Весть о поражении авроланов дошла до войск, находившихся в глубине страны. Их бойцы немедленно прибыли, захватили с собой раненых и отнесли в башню, где к их врачеванию приступили маги. Сейчас, по крайней мере, не было слышно душераздирающих криков. Люди приводили в порядок тела погибших и начинали их оплакивать.

Участия в этом Уилл не принимал. Никто из людей, которых он знал, убит не был. Резолют и Дрени получили множество царапин и порезов. Резолют к тому же был серьезно ранен в руку и не мог больше ею действовать. Эльф быстро привел руку в порядок. Заклинание вынести было очень трудно: Резолют сначала стонал, а потом лег и на некоторое время уснул.

И капитану Герхарду, и Джарми посчастливилось пережить битву. Герхард, правда, лишился нескольких металлических частей. После боя он ходил среди раненых и смотрел, кого из мужчин или женщин возможно было сделать механоидом. Уилл никак не мог понять, зачем Герхарду нужны рекруты здесь, в таком месте, где маги всех могут сделать здоровыми. Но изувеченные воины кивали ему, слабо махая перебинтованными культями, и, стало быть, спрос на его предложение был.

В семерке Джарми тоже имелись потери. Уилл не знал, полагается ли группе военных адептов всегда состоять из семи единиц, или же формирование проводилось у них по другому принципу. Он видел несколько групп из двенадцати очень мрачных людей, но ему довелось повстречать также и вполне счастливую четверку. Джарми, нахмурив брови, ходил между телами и приглядывался, действительно ли валявшиеся на земле вилейны приказали долго жить, и снимал с трупов талисманы и магические амулеты.

Настроение у Уилла было неважное. Он находился здесь, все видел, но сам-то ведь участия ни в чем не принимал. Даже боевой звезды не бросил, поэтому парнишке было стыдно. При этом он сознавал, поскольку видел в бою Резолюта, Дрени, Джарми и механоидов, что, доведись ему вступить в сражение, его бы тотчас убили. Уилла угнетало сознание собственной слабости, а то, что ему даже не предоставили доказать обратное, приводило парня в отчаяние.

— Уилл, тебе надо бы поесть.

Подросток повернулся к Ворону и кивнул. Принял от него небольшой ломоть хлеба и треугольный кусок сыра. Запах сыра и его острый вкус прогнали тлетворный дух смерти.

Ворон сел на пол, прислонился спиной к стене.

— Если не будешь смотреть вниз, сможешь поесть.

Уилл пожал плечами и сел на парапет, скрестив ноги.

— Я тут ночью мысленно сравнил дракона с чайками. Думаю, такое сравнение его бы разозлило.

Ворон отломил кусок хлеба и откусил немного сыра.

— Постой-ка, а ведь верно. То, как он кружил над морем, напоминало полет чаек. Хотя во всем остальном — никакого сходства.

Уилл вздрогнул:

— А то, что произошло с кораблем… Как он это сделал? И почему?

— Как? — Ворон указал пальцем на стоявших на дальней башне чародеев. — Думаю, они сейчас именно это и обсуждают и, пожалуй, отправятся к самому дракону, используя магию. Драконы очень старые, вернее сказать — древние. Они обладают огромным могуществом, потому мы и не можем позволить Кайтрин найти фрагменты Короны Дракона и заново ее создать.

— А у нее есть часть Короны?

Ворон устало кивнул:

— Да, в Сварской у нее имеется фрагмент, три фрагмента также спрятаны в Крепости Дракона. Есть еще один в Лакаслине, столице Джераны. Некоторые люди говорят, что был и еще фрагмент в Воркеллине. Эльфы рассказывали, что забрали его с собой, но куда они его увезли, никому не открывают.