Полчаса до весны (СИ) - Шолох Юлия - Страница 20

- Какой кварт?

- Из партии Гонсалеса! – добила её Кветка. – Поняла? Они за равенство, и судя по информации из сети, партия «Наравне» входит в число крупнейших. Очень много молодежи. Наверняка, некоторые из них готовы встречаться с людьми. – Она перестала улыбаться. – Я никогда бы тебе не посоветовала заводить с квартом что-то серьезное – это невозможно, но вот ради повеселиться или еще лучше – утереть Косте нос, так это всегда пожалуйста! Я буду только рада!

И Кветка снова расхохоталась, переполненная восторгом от собственной находчивости, особенно когда увидела, каким пониманием и надеждой загораются глаза Синички.

Кветка посмотрела на остатки булки и с трудом отвела взгляд – все-таки до полноценного ужина им как до небес. Зато талия остается на месте.

- Поражаюсь, я, Синичка, как любые мозги отключаются, когда дело касается амурных дел их хозяина. Несмотря на весь твой ум…

Лиза, уже вернув былое радушное расположение духа, упорхнула обратно в гостиную и развалилась на узком диванчике.

- Может быть и так, - не совсем шутливо ответила она. – Или у тебя задатки революционистки, Кветка. Ты не думала тоже вступить в партию Турбы?

И отсалютовала подруге, которая откашливалась, подавившись чаем.

***

Стоило Алехо открыть дверь и войти в аудиторию, как болтовня прекратилась. Кветка повернула голову и ее челюсть отвисла так же низко, как у всех остальных.

Алехо – поджарый, долговязый, в синих джинсах и мятом сером свитере, прихрамывая, шел к своему месту, его лицо было разбито, оба глаза окружены фингалами разной интенсивности синего, губы цвета сырого мяса.

Вспомнился дворовый кот, который жил у мусорных баков возле Кветкиной школы-интерната. Такой же – полуголодный, с торчащими на худом лице скулами, огромными кулаками и вечно на взводе. Никто не смел заходить на его территорию без подношения. Но вот сколько он продержался, пыталась вспомнить Кветка. Три года? Пять? Потом все равно его не стало, но многие окрестные жители еще долго оглядывались, опасаясь встречи.

А сколько продержится этот?..

Тишину разорвал изумленный вздох – господин Тувэ стоял у входа и выглядел таким же потрясенным, как и его студенты. Даже его гладкая прическа трепетала от безмолвной ярости. Ладно, явиться на занятия в джинсах – нехотя, но глаза бы на это закрыли. Но явиться с разбитой мордой? Да еще выставлять себя напоказ, красуясь? Хотя в себя господин Тувэ пришел очень быстро – его подбородок перестал отвисать, он грозно нахмурился, нагнул голову и ледяным тоном произнес:

- Алехо Юголин, будьте любезны выйти со мной в коридор.

Алехо молча, но от этого не менее демонстративно прохромал в коридор. Лиза краем глаза покосилась на побледневшую Кветку и снова уткнулась в планшет – она оказалась в помещении единственной, кого не заинтриговало эффектное появление и не менее эффектный уход Алехо.

Господин Тувэ вернулся буквально через две минуты. В одиночестве.

- Добрый день, - поздоровался сквозь зубы.

Резкими движениями стал готовиться к занятиям – отодвинул стул, поправил бумаги на столе, провел по волосам – все знали, что когда он двигается так резко, значит, не в настроении.

Кветка вздохнула. Кто как, а она видела – сегодня ему испортил настроение Алехо. И правда, стоит представить, что твой подопечный выкидывает такие коленца, как настроение у кого угодно испортится.

Позже, на занятиях для минималистов Маргарита Васильевна заявила, что скоро у квартов начнутся зачеты по практическим занятиям и долг каждого из людей оказывать сокурсникам квартам всяческую поддержку и сотрудничество.

- Гражданский долг или какой? – спросил Толик, один из двоих ребят, которых Кветка первыми встретила в общежитии по прибытию. Других встреч после того раза было – по пальцам перечесть, потому что они с другом держались обособлено от остальных и почти постоянно отсутствовали, сразу после занятий уходя в город и возвращаясь поздно ночью. Даже дядя Паша смирился, хотя вначале Кветка не раз слышала, как в коридоре раздавались его причитания.

- Да что же вы творите, дуралеи такие, - ругался дядя Паша, но не зло, а снисходительно, то есть любя. – Что же вы приходите-то после полуночи? Понимаю, дело молодое, но вдруг проверка? Вдруг комиссия? А у меня дети по ночам бегают!

В ответ ему что-то неразборчиво бурчали.

- Себя не жалеете, меня пожалейте! На старости лет останусь на улице без копейки денег из-за вас, оглоедов таких бессердечных.

Хотя все знали, что у дяди Паши на окраине города есть квартирка, которую он сдает внаем, так что на улице не останется, однако жалобы звучали так искренне, что хотелось прослезиться.

В ответ бурчали уже более виновато, и дядя Паша успокаивался.

- Смотрите мне! – вполне добродушно грозился и шел по своим делам, обычно на приватное чаепитие к приемщице небольшой академической химчистки, любительнице помады темных тонов и шелковых халатов.

И вот, судя по нервозности Маргариты Васильевны, в исполнении «гражданского долга» для минималистов мало приятного. Вслух она, конечно, не призналась, а что она могла сказать? Все хреново, друзья мои, но главное, чему вы здесь должны научиться – смирение и послушание?

Кветка решила пока об этом не думать. Вот придет воскресенье, они с Лизой сядут за стол с чаем и конфетами и тогда уже вернутся к этому вопросу, полазают по сети (благо, после поиска информации про Гонсалеса Коста и слова не сказал) и решат, чего именно ждать.

Ближе к вечеру к ним зашла соседка Катя, которая работала на двух сестер-квартов со второго курса. Это был самый деловитый человек, которого когда-либо встречала Кветка. На её лице никогда не появлялось улыбки, разве что жалкое подобие в моментах, когда этого не избежать. Если она разговаривала, то четко по делу, ни разу лишнего слова не произнесла, будто на свете не было ничего важнее, чем ходить со строгим лицом и говорить занудным голосом отличницы. И на этот раз она сразу перешла к делу:

- Слушайте, девчонки, мои хозяйки хотят устроить дамскую вечеринку. Мне нужны помощницы. Плата стандартная. Вечер следующей пятницы. Интересует?

- А что делать? – спросила Лиза.

- Еда заказная, готовить не надо, просто пополнять блюда, мешать коктейли, мороженое по заказу и потом все убрать. Так что, вас записывать?

- Конечно, - ответила Лиза за обеих и мрачно усмехнулась. – По вечерам пятницам мы, знаешь ли, бываем совершенно свободны.

***

Через несколько дней обещали снег. Алехо довольно криво припарковался у парка, где не был почти две недели. Поморщился, когда разжимал руки – из пальцев словно кости выдергивали, когда они сгибались или разгибались.

Потом, сжимая зубы, вылез из машины, хлопнул дверцей сильнее, чем следовало – и все из-за боли. После драки она его преследовала, как верный пес. И дело не в том, что он не справился с тремя торчками – нет, просто потом попал под раздачу в кучу-мала, где никого не колышет, обо что чесать кулаки. Вполне предсказуемый риск, некого винить.

А существование обезболивающих амулетов он сознательно игнорировал.

Алехо упрямо похромал через центральный вход сквозь парк, хотя сегодня можно было бы послушаться здравого смысла и подъехать к черному ходу.

Летом в это время было еще светло, а сейчас уже давно стемнело. Праздношатающегося народу не было вовсе, только несколько жалких пьянчужек в окружении нескольких таких же жалких собак. Доковыляв до нужной поляны, Алехо остановился и не сразу понял, что музыкантов нет. Почему-то и в голову не приходило, что после похолодания им нет смысла играть в парке – нет отдыхающих, а значит, заработка. Холодно, значит после нескольких часов выступления почти наверняка подхватишь простуду, что не каждый может себе позволить.

Так что делать теперь? Где их искать?

Алехо осторожно вздохнул, потому что сломанное ребро под сердцем стреляло так, будто раз за разом вонзалось в легкое. Не помогло – внутри словно нож провернули, вынуждая замереть на месте. На лбу выступила испарина.