Круг Земной - Стурлусон Снорри - Страница 123

– Мы, по правде сказать, попали в беду. Нас злостно оклеветали. Конунг этот хитер и коварен, и ясно, какая нас ждет участь, если он добьется того, чего хочет. Ведь это он сначала приказал убить Торальва, а теперь хочет свалить все на нас. Ему ничего не стоит сделать так, что божий суд обратится против меня. Сдается мне, что несдобровать тому, кто посмеет тягаться с ним. Сейчас подул ветер с гор, и я думаю, что нам надо поднять паруса и выйги в море. Пусть Транд сам следующим летом везет свою шерсть, если захочет ее продать. Я же, если мне сейчас удастся выбраться отсюда, постараюсь больше никогда не попадать в Норвегию.

Товарищи Сигурда сочли это правильным решением. Они подняли парус и той же ночью, как можно быстрее, вышли в море. Они плыли, не останавливаясь, пока не добрались до Фарерских островов и не оказались дома в Гате. Транд остался очень недоволен их поездкой. Они отвергали его упреки, но остались жить у него.

Наутро Олав конунг узнал, что Сигурд со своими людьми уехал, и тогда их стали еще больше подозревать в убийстве Торальва. Многие из тех, кто раньше отрицали его вину и не соглашались с конунгом, теперь говорили, что Сигурда, похоже, обвиняли справедливо. Сам Олав конунг мало говорил об этом деле, но было видно, что теперь он уверился в том, что и раньше подозревал.

Конунг отправился в путь и останавливался там, где ему были приготовлены пиры. Он пригласил для беседы тех, кто приехал к нему из Исландии – Тородда сына Снорри, Геллира сына Торкеля, Стейна сына Скафти и Эгиля сына Халля. Конунг сказал:

– Этим летом вы дали мне понять, что хотите отправиться обратно в Исландию, и я пока еще ничего не ответил на вашу просьбу. Теперь я хочу сказать, что я думаю об этом. Я хочу, чтобы ты, Геллир, отправился в Исландию, если ты возьмешься выполнить мое поручение, но никто из остальных исландцев, которые сейчас находятся здесь, не поедут в Исландию, пока я не узнаю, как там отнесутся к моим словам, которые ты, Геллир, должен будешь им передать.

Когда конунг объявил об этом, все те, кто собрался уезжать в Исландию и кому теперь запретили уезжать, сочли, что с ними обошлись очень плохо и что их лишили свободы. А Геллир собрался в путь и летом отправился в Исландию. На следующее лего он должен был обнародовать на тинге послание конунга. Конунг приказал ему объявить, что он требует, чтобы исландцы приняли законы, установленные им в Норвегии, и платили ему подать, пеннинг с носа, и десять пеннингов должны идти за локоть сукна. Кроме того, он обещал всем исландцам свою дружбу, если они согласятся на его требования, и грозился жестоко расправиться с ними при первой возможности, если они откажутся. Исландцы долго обсуждали эти слова и в конце концов все сошлись на том, что надо отказаться платить все налоги и подати, которые с них требовали.

Тем же летом Геллир отправился в Норвегию и осенью встретился с Олавом конунгом на востоке в Вике, после того как тот приехал туда из Гаутланда. Я думаю, что об этой поездке еще будет рассказано в саге об Олаве конунге.

Когда осень подходила к концу, Олав конунг отправился со своим войском на север в Трандхейм в Нидарос. Там он велел готовить все к зиме. Олав конунг провел зиму в городе. Это была тринадцатая зима с тех пор, как Олав конунг стал конунгом Норвегии.

Одного человека звали Кетиль Ямти. Он был сыном Энунда ярла из Спарабу в Трандхейме. Он бежал от конунга Эйстейна Злобного через Кьель на восток. Там он расчистил леса и поселился в краю, который теперь называется Ямталанд. Из Трандхейма туда на восток бежали многие от притеснений Эйстейна конунга, который заставлял трёндов платить ему подати и посадил там конунгом своего пса по кличке Саур. Внуком Кетиля был Торир Хельсинг. По его имени назван Хельсингьяланд. Он поселился там. А когда Харальд Прекрасноволосый расширял свои владения, многие трёнды и жители Наумудаля бежали из страны. Они тоже селились на востоке в Ямталанде, а некоторые добирались на востоке до самого Хельсингьяланда и становились людьми конунга шведов.

А когда в Норвегии правил Хакон Воспитанник Адальстейна, то воцарился мир, между Трандхеймом и Ямталандом установились торговые связи. И поскольку этого конунга все очень любили, ямталандцы отправились с востока к нему, признали его власть и стали платить ему подати. А он дал им законы и права. Ямталандцы больше хотели стать его людьми, чем подчиняться конунгу шведов, так как они были потомками норвежцев. Так же поступили и все жители Хельсингьяланда, которые были родом из края к северу от Кьёля. Так было до тех пор, пока Олав Толстый и Олав конунг шведов не стали спорить о границах между их владениями. Тогда жители Ямталанда и Хельсингьяланда подчинились конунгу шведов. Границей на востоке стал лес Эйдаског, а на севере до самого Финнмерка – хребет Кьёль. Конунг шведов собирал подати с Хельсингьяланда, а также с Ямталанда. А Олав конунг считал, что, по договору с конунгом шведов, ямталандцы не должны были платить тому податей, хотя издавна было так, что ямталандцы платили подати конунгу шведов, и управители там назначались из Швеции. Шведы же и слышать не хотели, чтобы земли к востоку от Кьёля могли принадлежать не конунгу шведов, а кому-либо другому. И как это часто бывает, несмотря на родство и дружбу между конунгами, каждый из них хотел заполучить себе те земли, на которые, как он считал, он имеет права. Олав конунг послал гонцов в Ямталанд. Он требовал, чтобы ямталандцы платили ему подати, а иначе грозился жестоко расправиться с ними. Но ямталандцы, посовещавшись, решили, что будут подчиняться конунгу шведов.

Тородду сыну Снорри и Стейну сыну Скафти пришлось не по вкусу, что им не позволили поступать по своей воле. Стейн сын Скафти был очень хорош собой и искусен во всем. Он был хорошим скальдом, любил роскошные наряды и был честолюбив. Его отец Скафти сочинил драпу об Олаве конунге и научил Стейна исполнять ее. Он хотел, чтобы Стейн сказал ее конунгу. Стейн не скупился на слова и поносил конунга и в свеих речах и в висах. Оба они с Тороддом были неосторожны в речах и говорили, что Олав поступил хуже, чем исландцы: те доверчиво послали ему своих сыновей, а конунг держит их в неволе. Тогда конунг разгневался. Однажды Стейн сын Скафти был у конунга и спросил его, не хочет ли он послушать драпу, которую его отец Скафти сочинил о нем. Конунг тогда говорит: