Быть зверем - Стукалин Юрий Викторович - Страница 27

– Тебе, урод, здесь баб не хватает? – Ник склонился над Длинным, еле сдерживая свои эмоции. – Зачем в Кампече на девушку напали?

– Нас просили брата ее наказать. – Мексиканец сжался в комок. – Дорогу он кому-то перешел со своими друзьями. Денег хороших нам дали.

– А объясни-ка мне, гаденыш, почему тебе твои бандюки подчиняются? – не унимался Ник. Его всего трясло от ненависти. – Ты же тупой как пробка.

– Мой брат заправляет здесь всем. – Было видно, как задели Длинного слова Ника, но страх заставлял его скрывать свои истинные чувства. – А у меня свой отряд. Маленький.

– Таких отрядов у твоего брата много? – спросил я.

– Я не знаю точно, может, семь-восемь. Всего человек двести. Все подчиняются брату.

– Нас оставят в покое, если мы отпустим тебя?

Длинный некоторое время молчал, видимо опасаясь отвечать честно, но потом все же решился:

– Дело не только во мне, – Длинный говорил очень серьезно. – Мой брат не оставит вас в покое. Вы испортили нашу работу в Кампече, и брату пришлось оправдываться перед заказчиком. Он вам этого не простит. Теперь вы еще и целую плантацию коки сожгли. Очень много денег брат потерял. Охранника при этом вы покалечили да еще одного на базе почти до смерти забили. Если после всего этого брат позволит вам скрыться, люди начнут смеяться над ним. Вы не сможете сбежать от него, он достанет вас, где бы вы ни были. Для него теперь это дело чести.

– Ничего, мы как-нибудь справимся. – Я вытащил нож из его ноздри и вытер о траву. – Живи, гнида. За полдня ты до своих допрыгаешь. Руку лечи, не запускай и ухо тоже. Но если снова будешь гоняться за нами, я тебя убью.

– Давай с него хотя бы скальп снимем, – голос Ника был грозен, но на этот раз он говорил лишь для того, чтобы еще сильнее запугать мексиканца.

– Вот при следующей встрече и скальпируем, – ответил я, вставая.

Надо было срочно уходить. Я подошел к кустам, в которых валялся пистолет Длинного, и поднял его. Затворная рама была в незакрытом положении, ствол торчал из нее наружу, а саму раму вышибло из пазов. При подаче в ствол патрон перекосило, и с правой стороны из патронника выглядывала гильза.

– Ну, что с ним? – спросил подошедший Ник. – Патроны кончились?

– Нет, заклинило по полной программе, – ответил я.

– Можешь починить?

– Даже пытаться не буду, – сказал я, повертев пистолет в руках, и объяснил: – Это «ТТ» китайского производства. Уж если он так поломался, то лучше им больше не пользоваться.

Выкинув неисправный пистолет в кусты, я вернулся к рюкзаку, забросал в него вытащенные ранее вещи, после чего повесил его себе на плечо. Мы были готовы отправиться в путь, но Ник неожиданно поднял вверх палец, останавливая меня.

– Одну секундочку, – пробубнил он, быстро подошел к Длинному, дал сильного пинка по его оттопыренной заднице, после чего повернулся ко мне и, довольно улыбаясь, добавил: – А вот теперь можем идти!

Я раздвинул кусты и снова вошел в сельву, Ник неотступно следовал по пятам. Минут через пять он поравнялся со мной и, несколько замявшись, нерешительно произнес:

– Кстати, там было не до того… Ну, в общем… Мне кажется, что эту пирамиду я уже видел позавчера.

– Где? – я удивленно посмотрел на него.

– В ночном кошмаре. Только вокруг нее была индейская деревня, а рядом небольшое озеро.

Глава десятая

23 декабря 1903 года

«Ягуар преследует меня по следам уже который день. Время от времени я вижу его либо слышу в ночи его ужасающий рык, заставляющий кровь стыть в жилах моих, но никогда он еще не приближался ко мне так близко, как сегодня. Он не стал нападать, а просто долго наблюдал за мной сквозь густые заросли, словно изучая, но я видел его светящиеся в ночи глаза, а когда огонь разгорелся, то заметил в отблесках пламени и его пятнистую шкуру. Я боюсь его, и он (я уверен в этом наверняка) чувствует это. Мое ружье всегда при мне и готово к выстрелу, но я не стреляю в него, опасаясь ранить. Если сейчас у меня теплится крохотная надежда, что, удовлетворив свое любопытство, он уйдет прочь, то, будучи раненым, зверь станет преследовать меня, пока не изыщет возможность наброситься на меня, когда я меньше всего буду ожидать сего. Я ложусь спать, разводя несколько больших костров вокруг себя, и, возможно, именно это сдерживает его. Я боюсь, я трепещу, находясь в этих диких местах один на один с этим пятнистым дьяволом, но я не позволю ему вынудить меня отказаться от цели своего нелегкого путешествия».

Балум увидел, как человек, которого он выслал вперед, чтобы разведать путь, появился на вершине холма и начал подавать знаки, призывая быстрее присоединиться к нему. Он ускорил бег. Ведомые им воины старались не отставать от своего предводителя. Теперь они передвигались по холмистой территории, и бежать становилось все труднее. Постоянный бег выматывал их, отбирая остатки сил. Те небольшие запасы еды, которые они взяли с собой, закончились, и голод давал о себе знать резкими спазмами живота. Воды, набранной в озере у индейской деревушки, почти не осталось.

Сакбе, мощенная камнем дорога, выбранная ими на выходе из разрушенного города, была одной из трех, ведущих к землям царства Лакамтун, и Балум надеялся, что преследователи пойдут по другому пути. Если у них были собаки, порошок толченого перца должен был убить их нюх, и тогда только опытный следопыт сможет обнаружить следы гонцов. Дорога вильнула в сторону, огибая огромную скалу, а затем резко пошла вверх по холму.

Когда чонтали добрались до вершины, разведчик указал в сторону, откуда они пришли. Клубы дыма вдали поднимались к небу плотными, черными столбами, рассеиваясь в белых облаках.

– Это горит деревня у разрушенного города, – тихо сказал разведчик, опуская руку. – Чужеземцы сожгли ее.

– Им нужны мы, но они разрушают все на своем пути, – задумчиво произнес Балум, сжимая кулаки. – Сейчас их мало, но сколько бед они уже принесли. Я с ужасом думаю о том, что будет, когда их станет много.

Разведчик не ответил, опасаясь вступать в беседу с сыном своего повелителя. Он и представить себе не мог, что человек царского рода когда-либо заговорит с ним, и сейчас молча стоял рядом, вглядываясь вдаль своими зоркими глазами. Верхушки деревьев вдруг затрепетали и ожили, когда десятки птиц взметнулись ввысь.

– Смотрите, кто-то вспугнул птиц! – раздался за спиной Балума голос разведчика. С вершины холма ему было хорошо видно, как в просветах между деревьями на дороге стали мелькать быстро приближающиеся тени. Они еще были достаточно далеко, и пока не представлялось возможным разобрать, кто они, но чонтали и без того знали, что вскоре пред ними предстанут чужеземцы, ездящие на спинах странных, неведомых им ранее зверей.

На равнине можно было постараться бежать в сельву, но здесь, на холме, где непроходимая чаща перемежалась глубокими ущельями, чьи песчаные склоны резко обрывались вниз, в бездну и осыпались при малейшей попытке слезть по ним, выбора не было. Оставалось либо положиться на скорость своих ног, либо принять бой. После недолгих размышлений Балум выбрал последнее, благо местность давала ему определенные преимущества. Крутизна сакбе, поднимавшейся здесь на вершину холма, была такой, что противник оказывался на уровень ниже и должен был прилагать усилия, взбираясь вверх, подставляя себя при этом под удар.

Ввязываться в прямое столкновение Балум не хотел, потому что это было сродни самоубийству. Он не боялся умереть. Нет для воина смерти лучше, чем в бою, и нет смерти хуже, чем от старости, когда глаза уже не видят, беззубый рот не способен насладиться вкусной пищей и женщина не может подарить радости тщедушному телу. Но сейчас от него зависели жизни многих людей его царства, а потому он должен был драться так, чтобы выжить. Потом, когда задача, поставленная перед ним его отцом, будет выполнена, он с радостью умрет в сражениях с чужеземцами, вторгшимися в его страну. Но не сейчас.