Быть зверем - Стукалин Юрий Викторович - Страница 20

Друзья Диего, как и он сам, были людьми небогатыми и не могли позволить себе многого, но с радостью отправлялись вместе с нами, чтобы посидеть за кружкой пива, поболтать и потанцевать. Да и мы не могли отказать себе в удовольствии потанцевать с мексиканскими девушками. Как же они танцуют! Я до сих пор не понимаю, что происходит и какие такие витамины начинают выделяться в мужской голове, когда рядом с ним танцует мексиканка. Самый убогий и трижды косолапый мужик начинает чувствовать себя лучшим танцором и величайшим мачо в мире. Какой бы сколиоз ни мучил его веками и сколько бы врачей ни билось над его искривленным позвоночником, достаточно одного танца с мексиканкой, чтобы его плечи гордо расправились, а позвоночник вытянулся в струну.

Лишь однажды мелкая неприятность едва не испортила нам настроение. Я не видел, что произошло, но, когда возвращался к нашему столику после очередного танца, вдруг заметил, что Диего стоит у стены, держа за грудки какого-то парня. Тот опускал глаза и нервно оправдывался, а Диего жестко выговаривал ему. К ним подошло еще двое незнакомых мужчин, и я уже хотел было вмешаться, но те извинились перед нашим другом, о чем-то поговорили с ним, после чего быстро покинули клуб, уведя с собой парня, вызвавшего недовольство Диего. Он не захотел говорить с нами на эту тему, но Мари позже объяснила Нику, что в прошлом Диего и его друзья состояли в одной из крупных молодежных банд, но теперь, повзрослев, начали гонять со своих улиц наркоторговцев, жестоко избивая их, если те сразу не понимали предупреждений и продолжали появляться в их районе. Больше мы к этой теме не возвращались, и наш дальнейший отдых не был омрачен какими-либо неприятностями.

Ник без остановки жаловался на свои ночные кошмары, мешавшие ему спать спокойно, однако это благотворно сказывалось на его отношениях с представительницами прекрасного пола, внимания которых он стал всячески избегать. Я был только рад такой перемене, поскольку более не желал краснеть за необузданную сексуальную распущенность своего друга. Я полагал, что, как только мы снова продолжим наше путешествие, новые впечатления приведут психику Ника в порядок и кошмары перестанут беспокоить его.

Целая неделя пролетела незаметно, словно один день. Живот Ника зажил, и ничто не мешало нам продолжить свое путешествие в Чиапас. Мы собирались доехать до реки Усумасинта, разделяющей Мексику с Гватемалой, и по ней на лодке добраться до развалин старого города майя Яшчилана. Путь был долгим, и мы покинули Кампече еще до рассвета, дабы часть пути провести не под палящим дневным солнцем. Семья Родригес провожала нас в полном составе. Мигель держал в руках какой-то сверток:

– Мне бы очень хотелось отблагодарить вас за то, что вы спасли Мари, и у меня есть небольшой подарок для вас. Думаю, вам будет интересна эта вещь. Я нашел ее в сельве, когда работал среди лакандонов. Как-то раз неподалеку от озера Мирамар мне пришлось заночевать в лесу, и я набрел на небольшую сухую пещеру, где обнаружил сгнившие тряпки, по-видимому одеяла, старый, покрытый ржавчиной винчестер и эту книгу. Она была плотно завернута в промасленные кожи и втиснута наверху в расщелину между камней, чтобы ее не достали животные.

Я взял протянутый мне сверток и развернул его. Это оказалась не книга, а небольшая тетрадь в кожаном переплете, с хорошо сохранившимися, пожелтевшими страницами. Хозяин ее, несомненно, относился к ней с большой бережливостью, стараясь уберечь от непогоды и случайных повреждений. Мелким убористым почерком было исписано всего несколько листов, но на первой странице большими, изящными буквами было выведено на английском языке «Дневник Брэда Честера о путешествии по мексиканской сельве в годах 1903 и 1904».

Мари с матерью всплакнули, а Мигель с Диего крепко пожали нам на прощание руки, старик растроганно обнял каждого из нас, словно мы были его сыновьями, и благословил, осенив крестным знамением. Было трудно расставаться с нашими новыми друзьями, которых мы успели полюбить всей душой. Мы провели в их доме целую неделю, и все же очень хотелось побыть у них еще хотя бы пару дней, но мы уже намного выбились из программы путешествия. Родригесы еще долго стояли около своего дома и махали нам вслед.

Глава восьмая

8 декабря 1903 года

«Сегодняшней ночью сбежали мои носильщики, прихватив с собой всю мою поклажу. Проводник тоже скрылся вместе с ними. Проснувшись с первыми лучами солнца, я вышел из своей палатки и обнаружил, что остался наедине с сельвой без проводника, вещей и припасов. Трусливые, суеверные свиньи покинули меня, пока я спал, и ушли в неизвестном направлении. Где я нахожусь в данный момент и в каком направлении мне следует двигаться, я знаю лишь приблизительно, но это не пугает меня, поскольку я не новичок в сельве и могу выжить в ней не хуже любого индейца. Предыдущие экспедиции многому научили меня. Из всех вещей у меня остался только винчестер, с которым я не расстаюсь даже ложась спать, фляга с водой да палатка.

Поутру я снова слышал далекий рык ягуара, а днем, взобравшись на холм, видел его. Он следует за мной, и мне представляется прекрасная возможность заполучить его великолепную шкуру, которая послужит прекрасным украшением гостиной моего дома в Нью-Йорке».

Языки пламени, словно стая грифов-падальщиков, с жадностью пожирали остовы индейских хижин, а поляна перед деревушкой была усеяна десятками трупов воинов. Их изуродованные тела не оставляли сомнений в том, кто оказался их противником. Только белокожие пришельцы обладали оружием, способным легко разрубать человека надвое. Легкий порыв ветра на мгновение рассеял клубы едкого дыма, и Чимай увидел почерневшие от копоти тела женщин и детей, повешенных за шею на ветвях огромной сейбы. Кими, Бог Смерти, торжествовал здесь свою победу.

Чимай на мгновение остановился, внимательно осмотрелся, а затем, осторожно ступая через останки погибших людей, медленно двинулся к деревушке. Он не видел ни единой живой души, и только вездесущие обезьяны оглашали окрестности испуганными криками, прячась в густой листве высоких деревьев. Бой был тяжелым, и чужеземцы тоже понесли потери. То там то тут индеец замечал тела белокожих, панцири которых не смогли защитить их от безумной ярости краснокожих воинов.

Чимай подошел к одному из них. Он лежал на спине с раскинутыми в стороны руками и искаженным в застывшем крике ртом. Его панцирь на груди был измят многочисленными ударами индейских палиц и копий. Рядом с ним, изогнувшись в предсмертной агонии, застыло тело индейского воина. Его спина была распорота ударом кинжала, но мертвые, посиневшие пальцы до сих пор продолжали сжимать ноги чужеземца. Чимай опустился перед воином на одно колено и прочитал молитву, восхваляя храбреца, пожертвовавшего своей жизнью, чтобы дать сородичам возможность прикончить врага. Чуть поодаль нашел свою смерть еще один чужеземец, и тела нескольких майя, валявшиеся вокруг него, говорили о жестокой схватке. Чимай поднялся, сжимая кулаки в приступе бессильного гнева. Слишком много жизней уносили столкновения с белыми бойцами. Он посмотрел в сторону догоравшей деревушки, и в этот момент длинная стрела ударила в землю около его ног.

Чимай сделал шаг в сторону стены джунглей, скрывавшей невидимого стрелка, развел руки в стороны ладонями наружу и крикнул:

– Мы чонтали! Мы преследуем чужеземцев!

Заросли расступились, и из них вышел молодой воин, сжимающий в руке лук. Его тело покрывала свежая кровь, струившаяся из многочисленных порезов, перепачканные волосы липкими прядями рассыпались по плечам, а по лицу причудливыми узорами растекались остатки боевой раскраски.

– Я Кин, – крикнул он в ответ. – Батаб этой деревни.

Следом за ним из зарослей постепенно начали выходить люди – сперва десятка три воинов, затем женщины, старики и дети. Чимай и его товарищ Чан-Пель остались стоять на месте, а Кин в сопровождении нескольких воинов двинулся им навстречу. Когда они оказались в нескольких метрах друг от друга, Кин поднял руку и произнес: