На берегах Горыни и Случи - Струтинский Николай - Страница 38

Я извлёк из тайника записку. В ней сообщалось: «В субботу и воскресенье двое неизвестных рыскали на велосипедах по селу и хуторам, искали связи с вами. Им сказали, что два брата Струтинские расстреляны немцами, остальные скрылись. Говорят, что неизвестные встречались с Косолапым».

Мы вызвали Казимира Янковского. Он описал внешность велосипедистов. Они были в добротной одежде. Настойчиво расспрашивали о нашей сестре Марии, интересовались, когда она появится.

Отец воскликнул:

— Наверное, это был Шелемеха!

— Один назвался Андреем, а второй — Герасимом, — вспомнил Казимир.

— Так и есть! Полицай Андрей Шелемеха!

Перед уходом Янковский вынул из кармана газету.

— Смотрите, гитлеровцы грозятся всем, кто будет помогать военнопленным и антифашистам.

Отец прочитал вслух:

— Народ пробуждается и готов вам помочь. А эти «объявления» для нас ничего не значат. Я никогда не изменю нашему делу, и если погибну, то знаю за что: за свой народ, за свободу.

Вот почему бесновались фашистские изверги! Они не мог ли сломить боевой дух народа. Хорошо сказал Янковский: объявления оккупантов никого не запугают!

На другой день после нашей встречи Казимир проходил вдоль лесной опушки. Его чуткое ухо уловило шум, доносившийся из глубины леса. Казимир укрылся в кустах и прислушивался к каждому шороху. Показались двое мужчин. Недалеко от места, где притаился Янковский, остановились. Одного из них Казимир узнал: это был Косолапый. Агент «наводил на цель» своего спутника, очевидно, карателя.

— Вон дом Янчука. Левее, у дороги, живёт его дружок Янковский; на бугре — дом Зигмунда Гальчука.

Когда они ушли, Казимир решил предупредить о готовящейся засаде. Извлёк из муравейника винтовку, зарядил её и поспешил к Медведовке. На полпути его окликнули:

— Стой! Кто идёт?

Защёлкали затворы.

— Свой! Иду с работы домой! — Янковский выстрелил и бросился бежать.

Когда мы встретились, он рассказал о ловушке и предупредил:

— Косолапый — опасный змей… От него надо поскорее избавиться.

На рассвете Янковский возвращался на свой хутор. Убедившись, что его никто не преследует, прилёг у большого пня, чтобы немножко отдохнуть. Усталость одолела связного, и он уснул.

Его разбудил треск сухого валежника: каратели прочёсывали лес.

Янковский бросился в сторону, но вражеская пуля сразила его наповал.

Печальная весть о гибели боевого товарища нас потрясла. Это была наша первая непоправимая потеря. Мы не могли отдать последний долг Казимиру Янковскому — проститься с его прахом. Каратели бродили неподалёку от хутора.

Лишь на второй день наша группа вышла из леса и у самого хутора салютовала тремя залпами. Минутой молчания мы почтили память погибшего друга.