Должен жить - Стругацкие Аркадий и Борис - Страница 27

— Вниз! — заорал он. — Михаил, вниз!…

Космоскаф дернулся.

— Назад! — крикнул Быков. — Михаил, я приказываю, назад!

Юрковский протянул руку и выключил прием.

— Вниз, Миша, вниз… только вниз… И поскорее.

— Что ты, Володенька! Нельзя же — приказ! Что ты! — Михаил Антонович потянулся к рации.

Юрковский поймал его за руку.

— Посмотри на экран, Михаил, — сказал он. — Через двадцать минут будет поздно…

Михаил Антонович молча рвался к рации.

— Михаил, не будь дураком. Нам выпал один шанс на миллиард… Нам никогда не простят… Да пойми ты, старый дурак!

Михаил Антонович дотянулся-таки до рации и включил прием. Они услыхали, как тяжело дышит Быков.

— Нет, они нас не слышат, — сказал он кому-то.

— Миша! — хрипло зашептал Юрковский. — Я тебе не прощу никогда в жизни! Я забуду, что ты был моим другом, Миша. Я забуду, что мы были вместе на Голконде… Миша, это же смысл моей жизни, пойми! Я ждал этого всю жизнь. Я верил в это… Это пришельцы, Миша…

Михаил Антонович взглянул ему в лицо и зажмурился: он не узнал Юрковского.

— Миша, пыль надвигается. Выводи под пыль, Миша, прошу, умоляю! Мы быстро, мы только поставим радиобакен и сразу вернемся. Это же совсем просто и неопасно и никто не узнает…

— Мер-р-завец! — сказал Быков.

— Они что-то нашли, — послышался голос Жилина.

Михаил Антонович торопливо забормотал:

— Нельзя ведь. Не проси. Нельзя. Ведь я же обещал. Он с ума сойдет от беспокойства. Не проси…

Серая пелена пыли надвинулась вплотную.

— Пусти! — сказал Юрковский. — Я сам поведу.

Он стал молча выдирать Михаила Антоновича из кресла. Это было так дико и страшно, что Михаил Антонович совсем потерялся.

— Ну хорошо, — забормотал он. — Ну ладно… Ну подожди… — Он все никак не мог узнать лицо Юрковского — это было похоже на жуткий сон.

— Михаил Антонович! — позвал Жилин.

— Я, — слабо откликнулся Михаил Антонович.

И Юрковский изо всех сил ударил по рычажку бронированным кулаком. Металлическая перчатка срезала рычажок, словно бритвой.

— Вниз! — заревел Юрковский.

Михаил Антонович, ужаснувшись, бросил космоскаф в двадцатикилометровую пропасть. Он весь содрогался от жалости и страшных предчувствий. Прошла минута, другая…

Юрковский сказал ясным голосом:

— Миша, Миша, я же понимаю…

Ноздреватые каменные глыбы на экране росли, медленно поворачивались. Юрковский привычным движением надвинул на голову прозрачный колпак скафандра.

— Миша, Миша, я же понимаю… — сказал ясный голос Юрковского.

Быков, сгорбившись, сидел перед рацией, обеими руками вцепившись в стойку бесполезного микрофона. Он мог только слушать и пытаться понять, что происходит, и ждать, и надеяться. «Вернутся — изобью в кровь! — думал он. — Этого паиньку штурмана и этого генерального мерзавца. Нет, не изобью. Только бы вернулись! Только бы вернулись!» Рядом — руки в карманы — молчал угрюмый Жилин.

— Камни, — жалобно сказал Михаил Антонович, — камни…

Быков закрыл глаза. Камни в Кольце. Острые, тяжелые. Летят, ползут, крутятся. Обступают. Подталкивают, отвратительно скрипят по металлу. Толчок. Потом толчок посильнее. Это еще ерунда, не страшно, горохом сыплется по обшивке ползучая мелочь, и это тоже ерунда, а вот где-то сзади надвигается тот самый — тяжелый и быстрый, словно пущенный из гигантской катапульты, и локаторы еще не видят его за пеленой пыли, а когда увидят — будет все равно поздно… Лопается корпус, гармошкой складываются переборки, на миг мелькнет в трещине забитое камнем небо, пронзительно свистнет воздух, и люди становятся белыми и хрупкими, как лед… Впрочем, они в скафандрах. Быков открыл глаза.

— Жилин, — сказал он, — иди к Маркушину и узнай, где второй космоскаф. Пусть приготовят для меня пилота.

Жилин исчез.

— Миша! — беззвучно шептал Быков. — Как-нибудь, Миша… Как-нибудь.

— Вот он, — сказал Юрковский.

— Ай-яй-яй-яй-яй! — сказал Михаил Антонович.

— Километров пять?

— Что ты, Володенька! Гораздо меньше… Правда, хорошо, когда камней нет?

— Тормози понемногу. Я буду готовить бакен. Эх, зря я рацию сломал, дурак!…

— Что ж это может быть, Володенька? Смотри, какое чудище!

— Он их держит, видишь? Вот они где — пришельцы. А ты ныл!

— Что ты, Володенька, разве я ныл? Я так…

— Как-нибудь стань, чтобы его, спаси-сохрани, не задеть…

Наступило молчание. Быков напряженно слушал. «Может быть, и обойдется», — думал он.

— Ну, чего ты куксишься? — спросил Юрковский.

— Не знаю, право… Как-то мне все это странно. Не по себе как-то…

— Выйди под лапу и выбрось магнитную кошку.

— Хорошо, Володенька.

«Что они там нашли? — думал Быков. — Что еще за лапы? Что они там копаются? Неужели нельзя побыстрее?»

— Не попал! — сказал Юрковский.

— Подожди, Володенька, ты не умеешь. Дай я.

— Смотри, она словно вросла в камень… А ты заметил, что они все одинаковые?

— Да, все шесть. Мне это сразу странным показалось.

Вернулся Жилин.

— Нет космоскафа, — доложил он.

Быков даже не стал спрашивать, что это значит — нет космоскафа. Он отставил микрофон, поднялся и сказал:

— Пошли к швейцарцам.

— Так у нас ничего не получится, — сказал голос Михаила Антоновича.

Быков остановился.

— Да, действительно… Что ж тут придумать?

— Погоди, Володенька. Давай я сейчас вылезу и сделаю это вручную.

— Правильно, — согласился Юрковский. — Давай вылезем.

— Нет уж, Володенька, ты сиди здесь. Толку от тебя мало… мало ли что…

Юрковский сказал, помолчав:

— Ладно. А я еще несколько снимков сделаю.

Быков поспешно пошел к выходу. Жилин вслед за ним вышел из рубки и запер люк в рубку на ключ.

Быков на ходу сказал:

— Возьмем танкер, по пеленгу выйдем к этому месту и будем их ждать там.

— Правильно, Алексей Петрович, — сказал Жилин. — А что они там нашли?

— Не знаю, — процедил Быков сквозь зубы. — И знать не хочу. Пока я буду говорить с капитаном, ступай в рубку и займись пеленгом.

В коридоре обсерватории Быков поймал распаренного дежурного и приказал:

— Мы сейчас идем на танкер. Снимешь перемычку и задраишь люк.

Дежурный кивнул.

— Второй космоскаф возвращается, — сообщил он. (Быков остановился.) — Нет-нет, — сказал дежурный с сожалением. — Он будет не скоро — часа через три.

Быков молча двинулся дальше. Они миновали кессон, прошли мимо бамбукового стульчика и по узкому тесному колодцу поднялись в рубку танкера. Капитан Корф и его штурман стояли над низким столиком и рассматривали голубой чертеж.

— Здравствуйте, — сказал Быков. Жилин, не говоря ни слова, прошел к рации и принялся настраиваться на волну космоскафа. Капитан и штурман в изумлении воззрились на него. Быков подошел к ним.

— Кто капитан? — спросил он.

— Капитан Корф, — ответил рыжий капитан. — Кто ви? Потшему?

— Я Быков, капитан «Тахмасиба». Прошу мне помочь.

— Рад, — сказал капитан Корф. Он посмотрел на Жилина.

Жилин возился над рацией.

— Двое наших товарищей забрались в Кольцо, — сказал Быков.

— О! — сказал капитан Корф. На лице его изобразилась растерянность. — Как неосторошно!

— Мне нужен корабль. Я прошу у вас ваш корабль.

— Мой корабль? — растерянно повторил Корф. — Идти в Кольцо?

— Нет, — сказал Быков. — В Кольцо только в крайнем случае. Если случится несчастье.

— А где ваш корабль? — спросил Корф подозрительно.

— У меня фотонный грузовик, — ответил Быков.

— А-а! — сказал Корф. — Да, это нельзя. В рубке раздался голос Юрковского:

— Погоди, я сейчас вылезу.

— А я тебе говорю, сиди, Володенька, — сказал Михаил Антонович.

— Ты очень долго копаешься.

Михаил Антонович ничего не ответил.

— Это они в Кольце? — спросил Корф, показывая пальцем на рацию.

— Да, — ответил Быков. — Вы согласны?

Жилин подошел и стал рядом.

— Да, — произнес Корф задумчиво. — Надо помогать.