Заклинатель дождя - Строганов Михаил - Страница 34

Он бесцельно побрел по пустынному Немирову. Самые обычные вещи, к которым стал уже привыкать, теперь казались ему пугающе неестественными. Озирающиеся по сторонам, беспрестанно шепчущие старухи, кидающие на каждый перекресток щепоти пшена. Немировские собаки, злые, сбившиеся в большие одичавшие стаи, которые невозможно увидеть днем и заполонявшие все подворотни с наступлением темноты. Только сейчас Иван догадался, что, если посмотреть на старые немировские дома с разных точек, то они совершенно изменяли свое внешнее обличив, представляясь то жалкими лачугами без окон, то ужасающими барачными рядами из фильмов о ГУЛАГе.

Проходя мимо кинотеатра, он все-таки решил зайти к Артамонову и выяснить, что же с ним на кладбище могло произойти, а заодно рассказать, что не смог выполнить поручение Балабанова и теперь уж вряд ли сможет…

– Кирилл! – Иван осторожно постучал в дверь кинотеатра. – Открой, поговорить надо!

Спустя несколько минут засов на обшарпанной двери протяжно заскрипел, и на пороге «Факела» показался улыбающийся киномеханик:

– Ага, Ванюша пожаловал! Давай, греби сюда!

Иван поспешил пройти темное фойе, проскользнув в полураскрытую дверь каптерки.

– Храм, куда бежишь, скрываешься от кого? – Артамонов задвинул входной засов и проследовал в свой кабинет, уже по пути зычно добавляя с нарочитым грузинским акцентом: – Захады, дарагой, гостем будишь!

Оглядев комнатку и убедившись, что в ней никого нет, Иван почувствовал странное опьянение, сходное с тем, что испытывает человек сразу после удушья.

– Кирилл, – Иван устало повалился на стул. – Расскажи мне о вуду.

– Ты, как очумелый, врываешься за этим ко мне? – усмехнулся Артамонов, выставляя на стол початую поллитровку. – Не знал, парниша, что на тебя так книжонка подействует. Сейчас остограммимся, так вмиг полегчает!

Иван опустил голову, что-то невнятно пробурчав себе под нос.

– Постой, кто тебе так по голове саданул? – Артамонов протянул осколок зеркала. – Никак с гопотой боевое крещение принял?

С помутневшего от времени осколка на Ивана смотрели незнакомые перепуганные глаза. Он вздрогнул и отпрянул от зеркала.

– Голова у тебя сильно разбита. Наверняка постоянно тошнило и темнело в глазах? – понимающе кивнул Артамонов. – Значит, сотрясение. Тебе, братишка, надо в больницу, а не о вуду языком чесать.

– Неприятности у меня, – Иван осторожно провел пальцами по запекшимся в крови волосам. – Если ты друг, помоги разобраться…

– Спрашивай, что надо.

– Ты говорил, что вуду дает человеку идеальную власть над другими. Как это происходит?

Кирилл посмотрел на осколок зеркала и убрал его подальше с глаз, на верхнюю полку.

– Власть берет исток от смерти… Дело даже не в случайной гибели или преднамеренном убийстве, а в страхе перед «нечистой смертью». Перед чьим-то правом растоптать не только твою жизнь, но и чувства, мечты, саму память… Бокор, или колдун, волен, по своему усмотрению, безнаказанно высосать из тебя душу, не просто убить, а превратить в живого мертвеца.

– И что, местные верят в подобную чушь? – Иван продолжал ощупывать голову, стараясь определить размер ссадины. – Я, пятнадцатилетний школьник, и то не верю. Даже не средневековье, а каменный век…

– Когда на твоих глазах за пару месяцев учитель, инженер, предприниматель или мент превращается в опустившегося бомжа, в тень от прежнего человека, то поверишь как миленький! – Артамонов открыл тумбочку и вытащил из нее пухлый сверток. – Смотри, чего покажу.

Киномеханик развернул полотнище бывшего пионерского знамени. На столе оказалась большая, с человеческий локоть, кукла, собранная из тряпичных лоскутов и густо облепленная воском, в котором было утоплено битое стекло, волосы, сухие кусочки хлеба и даже сигаретные бычки.

– Знакомься, моя кукла! Лет пять назад Огун прислал, чтобы я посговорчивей стал. Чтобы с Немирова не свалил, а на него, как негр на плантации, работал…

– Все равно не верю я в эту чертовщину! Это же простой шантаж…

Иван потянулся к кукле, намереваясь получше ее рассмотреть, но Артамонов решительно остановил его руку.

– Раньше в «Факеле» с напарником вместе делами ведали, – тяжело выдохнул киномеханик. – Я не рискнул, а вот Толян послал в эротическое путешествие из трех букв. Только не прошло и месяца, как приключилась у него белая горячка. Вместе пили – я хоть бы что, а он… Пытался его удержать, связал даже, да куда там! В общем, нашли его через пару дней в лесу. Толян даже с переломанными ногами через бурелом убежать пытался. Представляешь его ужас? Такое испытать врагу не пожелаешь…

– А вот я, похоже, уже испытал, – Иван встал было на ноги, но, не справившись с головокружением, тут же опустился на стул. – Не смог дурь из тайника забрать. Подвел тебя… И Алешку Балабанова тоже подвел.

– Балабанова? – переспросил киномеханик, поспешно заворачивая куклу в пионерский флаг. – Ты ничего не путаешь? Может, того, башку пробили, вот и несешь околесицу?

– Алешка… Неформал, что вместе с тобой на делах завязан… – он посмотрел киномеханику в глаза и понял, что Артамонов никогда с Балабановым не встречался и, скорее всего, даже о нем не слышал.

Елизавету Андреевну привезли в отделение милиции сразу после ухода Ивана. По совету классной руководительницы, Агеев решил ее допросить не на глазах у сына, а «в одиночку», чтобы мамаша не разревелась, да от горя не заперлась.

– Вы знаете, зачем вас сюда пригласили? – Андрей Данилович деловито отодвинул исписанный лист бумаги и перевел нарочито суровый взгляд на растерянное женское лицо.

– Нет, – смущенно ответила Елизавета Андреевна, но, заметив сидящую в углу Коптелову, вздрогнула. – Но догадываюсь. Речь наверняка пойдет про поведение моего сына в школе?

– Хорошо, что догадываетесь. Присаживайтесь, разговор предстоит непростой и долгий.

Она присела на краешек стула и, пристально смотря на милиционера, ждала объяснений. Но Агеев не торопился начинать обещанный разговор, тянул время, «разогревая» женские нервы.

– Быть может, нам стоит встретиться в следующий раз? – спросила Елизавета Андреевна, не выдерживая навязанной игры в молчанку. – Я с полчаса перед вами сижу, а вы меня словно не замечаете!

– Замечательно, Елизавета Андреевна, что вам не безразлична причина, по которой мы оторвали вас от работы и пригласили в отделение! – Агеев нарочито спокойно оторвал взгляд от протокола. – Скажите, где был ваш сын прошлой ночью?

– Как это где? У одноклассника Василия Лузина… – Елизавета Андреевна посмотрела на классную руководительницу.

Но та вместо поддержки только криво усмехнулась:

– Нет у нас такого ученика, ни в классе, ни во всей школе. А сынок ваш всю ночь по кладбищу прошлялся!

– Как по кладбищу? – Елизавета Андреевна умоляюще посмотрела на следователя. – После смерти отца Ваня даже близко к ним не подходит… Вы что-то напутали!

– Тогда давайте разберемся вместе, – следователь протянул ей чистый лист бумаги. – Сейчас вы хорошенько все вспомните и подробнейшим образом опишите, о чем вы говорили с сыном в прошлый вечер, в каком он был настроении, проявлял ли тревогу. Пишите, пишите!

– И главное, не забудь написать, как ты смогла убийцу на свет выродить и вырастить! Такую девочку, отличницу погубил! – негодующе произнесла Коптелова, но, наткнувшись на разъяренный взгляд Агеева, осеклась, спрятавшись в своем углу.

– Какого убийцу?! – Елизавета Андреевна выронила ручку на стол. – Вы назвали Ваню убийцей?!

– Собственно, «убийцей» или «преступником» у нас называет исключительно суд, – проклиная себя за то, что загодя не выдворил из кабинета жаждущую крови классную руководительницу, Агеев попытался успокоить Храмову. Налил в стакан воды. – Выпейте, вам полегчает.

– Да как вы смеете меня успокаивать! Да у вас все здесь подстроено! Вы и позвали меня только для того, чтобы нужное дело по своему интересу решить!