Джинн и Королева-кобра - Керр Филипп - Страница 2

— Вот и отлично. Можешь забрать лампы обратно в Лондон, — сказала Лейла. — Мои дети не будут воспитываться как джинн. Они будут людьми.

— Запали мою лампу, Лейла! — воскликнул Нимрод. — Что ты имеешь в виду?

— То, что слышишь, — ответила его сестра. — Почему бы им не стать людьми? Их отец — человек.

— И очень достойный человек, — сказал Нимрод. — Но эти дети никогда не смогут стать мундусянами. Ты это прекрасно знаешь.

— Буду признательна, если ты не станешь больше употреблять это слово, — процедила Лейла.

— Мундусяне? — воскликнул Нимрод. — Почему нет? Кто же, по-твоему, люди, как не мундусяне? Послушай, сестренка, джинн-сила передается по материнской линии, тут уж никуда не денешься. В какой-то момент в недалеком будущем, лет этак через десять-двенадцать, у твоих детей прорежутся зубы мудрости. Тогда произойдет то, с чем тебе и твоему мужу Эдварду останется только смириться. Лейла, твои близнецы — Дети лампы.

— Буду признательна, если ты об этом забудешь, — сухо сказала Лейла. — И оставишь нас в покое. Навсегда. Я не хочу никаких контактов с миром джинн. С тобой в том числе.

— Замечательно, — сказал ее брат, чувствуя себя изрядно уязвленным. — Только помни: оградив ребенка от общения с другими джинн, ты все равно не сможешь оградить его от джинн, что сидит внутри.

В тот же день Нимрод улетел обратно в Лондон.

По возвращении домой он спустился в подвал и принялся заворачивать в газету свой неудавшийся подарок близнецам, серебряные турецкие лампы, поскольку намеревался — до поры до времени — спрятать их в сейф. В этот момент в дверном проеме возник его однорукий дворецкий Джалобин.

— Сэр, в прихожей вас дожидается какой-то человек, — произнес он, причем слово «человек» в его исполнении звучало так, как другой дворецкий, возможно, сказал бы «свинья» или «гиена». — Он желает поговорить с вами, срочно.

— Он назвал свое имя?

— У меня язык не поворачивается, сэр.

— От страха? Он так ужасен?

— Нет, сэр, я не это имел в виду. Просто я несколько затрудняюсь с произношением.

— Все-таки попробуйте.

— Слушаюсь, сэр. — Джалобин привел мысли, губы и язык в боевую готовность и произнес: — Доктор Ручира П. Варнакуласурия.

— Та-а-ак, Джалобин. Вы, кажется, правы. С полпинка не выговоришь. А что он, собственно, хочет?

— Он не изложил свое дело, сэр. Только сказал, что это важнейший вопрос национальной безопасности. Ах да, еще он сказал, что вы были знакомы с его отцом, факиром Муруганом.

— Проводите его в библиотеку, Джалобин.

— Слушаюсь, сэр, — сказал Джалобин и удалился, что-то бормоча себе под нос.

Нимрод же запер масляные лампы в сейф и тоже отправился в библиотеку. Он действительно был знаком с покойным отцом неожиданного посетителя, известным индусским праведником. В знак своей великой веры и особой святости факир Муруган провел десять лет жизни, сидя на высоком шесте, причем в его грудь и спину были воткнуты восемь кинжалов. В Индии праведники частенько устраивают такие представления, и Нимрод никогда не мог взять в толк, зачем это нужно, хотя ясно видел, что сами праведники — несмотря на все страдания — совершенно счастливы, а Нимрод был не из тех, кто мешает чужому счастью.

В библиотеке его ждал маленький, упитанный человечек в синем полосатом костюме, темных очках и с красивыми золотыми часами на запястье. Манеры у доктора были безупречные — результат хорошего, дорогостоящего образования, полученного в таких заведениях, как Итонский колледж, Гротон, Гарвард, Лондонский университет и несколько знаменитых медицинских школ, в том числе в Бирмингеме и Эдинбурге. Увидев Нимрода, гость поклонился, а затем почтительно поцеловал ему руку, факир Муруган знал, что Нимрод — джинн, и, по всей видимости, сообщил об этом сыну.

После церемонного приветствия доктор сразу перешел к сути своего дела.

— Простите за вторжение, достопочтенный сэр, — начал он. — Я был вынужден вас потревожить, поскольку возникла серьезная угроза национальной безопасности.

— Да-да, — кивнул Нимрод, раскуривая сигару. — Джалобин мне передал.

— Сэр, я — практикующий врач, весьма успешный, работаю на Харли-стрит. Одна из моих пациенток — жена премьер-министра, миссис Уидмерпул. За много лет знакомства я стал ее другом и доверенным лицом. — Доктор Варнакуласурия нервно теребил узел своего галстука, точно был слегка смущен необходимостью упоминать всуе имя столь известного и влиятельного человека.

— Вы меня заинтриговали, — сказал Нимрод, выдувая кольцо дыма, которое тут же приняло форму двух огромных человеческих ушей.

— Очень хорошо! — воодушевился доктор Варнакуласурия, заметив растворяющиеся в воздухе уши. — Очень хорошо. — И затем продолжил, вспомнив о безотлагательности своей миссии: — Сэр, дело состоит в следующем Я полагаю, что в мистера Уидмерпула вселился джинн, и я прошу вас оказать нам любезность и помочь изгнать нечистую силу.

— Изгнать нечистую силу? — удивился Нимрод. — Что заставляет вас думать, что эта нечистая, как вы говорите, сила — именно джинн? А вдруг это демон?

— Мне далеко до моего отца, сэр, — сказал доктор Варнакуласурия. — Однако в пределах моих скромных знаний о джинн я сделал определенные выводы и убежден, что премьер-министром завладел именно джинн. Например, в спальне, где мистера Уидмерпула в настоящее время удерживают, жарко, а не холодно. Кроме того, я зажег около его рта спичку, и он ее не задул. Вместо этого он как бы втянул в себя пламя губами, как делает человек, когда пьет чай из блюдца.

— Да, это — очень точное описание, — кивнул Нимрод. — Что-нибудь еще? Специфический запах, например?

— Я почувствовал сильный запах серы, — ответил доктор Варнакуласурия.

— Опишите голос, который отвечал, когда вы разговаривали с премьер-министром.

— Это был голос девушки, — сказал доктор. — Даже девочки. Мне показалось, ей лет двенадцать. Образованная. Судя по выговору — американка Капризная, испорченная, грубая. Раздает распоряжения всем подряд и ожидает повиновения, поскольку делает это от лица премьер-министра. Вначале все приказы были одинаковы: арестовать некоего человека, заточить в Тауэр и отрубить ему голову.

— Вот как? Что за человек? Она упоминала имя?

— Необычное сочетание звуков. Иностранное имя. Похоже на греческое. Вот, я записал. — Доктор Варнакуласурия пошарил в кармане своего жилета и вручил Нимроду визитную карточку с написанным на обороте именем. — Хотя не уверен, что тут нет ошибок.

Нимрод посмотрел на визитку и молча положил ее в карман брюк.

— Продолжайте, — сказал он. — Вы сказали, что вначале все приказы были одинаковы. А потом чего она потребовала?

— Когда стало ясно, что никто не собирается арестовывать этого человека, приказы изменились. Казалось, теперь они просто предназначены, чтобы дискредитировать мистера Уидмерпула. Чтобы все решили, будто он сошел с ума. Например, она приказала пресс-секретарю премьер-министра выписать ордер на арест американского президента по обвинению в государственной измене, если тот откажется разорвать Декларацию независимости и немедленно прилететь в Лондон, чтобы принести присягу на верность Ее Величеству королеве.

Нимрод усмехнулся:

— Забавная идейка. Интересно, насколько это реально. — Он на мгновение задумался. — Скажите-ка, доктор Варнакуласурия, в доме десять на Даунинг-стрит есть кошка?

— Кошка? Да, кажется, есть. Почему вы спрашиваете?

— Потому что она нам понадобится для изгнания… нечистой силы.

— Так значит, вы согласны нам помочь?

Нимрод взглянул в окно и улыбнулся.

— Почему бы нет? Сегодня — превосходный день для изгнания нечистой силы.

Длинношерстного черно-белого кота, бывшего беспризорника, проживавшего на Даунинг-стрит и питавшего слабость к печенью, звали Бугби. Несмотря на репутацию убийцы невинных птенчиков, Бутби пользовался в доме десять большим уважением, и настоящую неприятность после прибытия на Даунинг-стрит он пережил лишь однажды: когда чуть не оказался под колесами двухтонного пуленепробиваемого «кадиллака» президента Соединенных Штатов. Но теперь настало то самое апрельское утро, и на пути Бутби возник Нимрод.