Джинн в Вавилонском подземелье - Керр Филипп - Страница 14

Радьярд Тир с презрением подвинул ямайцу коробку с хрустальной крышкой.

— Да что ты и твои родственники знают о хребтах! — воскликнул он. — Если бы ваш клан имел хоть один хребет на всех, вы бы не сделались прислужниками мундусян.

Эта реплика стоила Тиру еще одного желания, поскольку оскорблять друг друга разрешалось только болельщикам, а не игрокам. Так Филиппа вышла вперед в первом же раунде, не проиграв ни одного желания, что чрезвычайно удивило тех многочисленных зрителей, которые прогнозировали, что основную конкуренцию Лилит де Гуль составит Марек Квутруб.

— Пойдем-ка, — сказал Нимрод Филиппе после игры. — Она хочет с тобой познакомиться.

— Кто — она?

— Айша, конечно. Та, кому следует повиноваться. Железная леди, вот кто.

Глава 6

Правило Бадрульбадур

Айша ждала их в углу Дубового зала за большим круглым столом. Рядом сидела маленькая, словно припорошенная пылью женщина. Увидев, что к ней направляются Филиппа с дядей, Айша отослала женщину прочь и холодно улыбнулась гостям.

— Садись, дитя мое, — сказала она Филиппе. — Не бойся. Я не кусаюсь.

Хотя Филиппа, конечно, немного боялась, она села и сжала руки — сильно-пресильно, точно пыталась сдержать свой страх.

Айша пристально посмотрела на Нимрода:

— Нимрод, ты не мог бы найти себе какое-нибудь занятие?

— Да, конечно, — с готовностью согласился Нимрод. — Схожу, пообщаюсь с Эдвигой-странницей. Приятно снова видеть ее в нашем джинн-обществе.

Айша презрительно засмеялась.

— Нет такого понятия, как джинн-общество, — сказала она. — Взгляни вокруг, Филиппа. Есть пестрый набор хороших и плохих джинн, и количество удачи в мире зависит только от того, насколько каждый из нас готов лично принять на себя ответственность за собственные поступки.

Вежливая улыбка Нимрода подсказала Филиппе что дядя не вполне согласен с Айшой. Но тут он откланялся и отправился искать Эдвигу.

— Почему ее называют странницей? — спросила Филиппа у Айши.

— Эдвигу? Она странствует по миру и тщетно пытается помочь мундусянам избавиться от бесчисленных казино, которые понастроили ифритцы, чтобы умножить человеческие несчастья.

— Почему же ее старания тщетны?

— Там, где речь идет об азартных играх, мундусяне не хотят помощи. Строго говоря, выигрыш — лишь подобие удачи, поскольку всегда существует альтернативная возможность неудачи. Из-за этого игра дает людям столь острые ощущения. Но я позвала тебя не для того, чтобы обсуждать философию азартных игр. Дай-ка я рассмотрю тебя получше, детка.

Филиппа умолкла, поскольку Синяя джинн принялась рассматривать ее так тщательно, словно покупала новый автомобиль.

— Что ж, ты — дочь своей матери.

— Вы хорошо знаете мою маму?

Айша засмеялась:

— Достаточно хорошо, чтобы печалиться поводу ее выбора. Она отвергла собственную судьбу и захотела быть тем, кем по природе своей быть никогда не сможет.

— Кем?

— Мундусянкой. — Айша покачала головой. — Когда лучшие из нас отрекаются от собственного происхождения и пытаются быть обычными людьми, это так бессмысленно… Ты не согласна?

Вместо ответа Филиппа спросила:

— Так вы об этом спорили с мамой в гостинице «Пьер»? — И затем, чтобы Айша, как в свое время мама, не сказала «нет, мы не спорили», Филиппа добавила: — Я видела, как вы спорили.

— Вот как? Тогда спроси о предмете спора свою мать.

— Уже спросила.

— И что она сказала?

— Почти ничего.

— Что ж, ей виднее. — Айша громко чихнула, вытерла нос платком, а затем решительно сменила тему: — Ну, как тебе нравится твой первый чемпионат по джиннчёту?

— Все идет замечательно, — ответила Филиппа. — Только, похоже, чем лучше я играю, тем больше от меня ждут все вокруг. По крайней мере, у меня такое чувство. Так странно… Вроде никто ничего не говорит, но в то же время все подразумевают. Вам это знакомо?

Айша кивнула:

— Да, я знаю это чувство, Филиппа. Поначалу оно мне не нравилось. Теперь, конечно, все изменилось. Теперь у меня достаточно сил, чтобы поступать так, как — по моему разумению — необходимо. Даже если эти поступки даются мне нелегко и даже если они идут вразрез с моими естественными желаниями. Но я делаю так, а не иначе, — ради высшего блага и справедливости. Понимаешь?

— Наверно, понимаю, — неуверенно сказала Филиппа, пребывая в полнейшем недоумении.

— Я имею в виду, что мои поступки не имеют личных мотивов. Постарайся это запомнить.

Филиппа кивнула, хотя была совершенно уверена, что истинный смысл слов Синей джинн остался от нее сокрыт. Интересно, сколько лет Айше? С виду примерно восемьдесят, а для джинн, которые стареют куда медленнее, чем люди, это означает, что ее истинный возраст — по крайней мере лет двести пятьдесят. Посему Филиппа решила, что старушке уже трудновато ясно мыслить и связно излагать свои мысли. Это распространенное заблуждение молодежи — не важно, джинн или людей — относительно стариков. Филиппа и предположить не могла, что в словах Айши заключен вполне конкретный смысл. Все прояснилось много, много позже.

— У тебя есть еще вопросы, дитя мое? — спросила Филиппу Айша.

— Да. Почему Синяя джинн — всегда женщина?

— На земле существует универсальный закон равно применимый и к людям и к джинн. Когда надо что-то сказать, мы ищем мужчину, чтобы он произнес слова. Но когда надо что-то сделать, по-настоящему сделать, мы ищем женщину. Это отвечает на твой вопрос?

— Да, — улыбнулась девочка.

— Мы, женщины, должны держаться вместе, Филиппа.

— Конечно, Айша.

— Что ж, мне было весьма приятно с тобой побеседовать. Теперь тебе пора. У тебя впереди игра. И помни о том, что я сказала.

— Да, Айша.

Джон со страхом и восхищением наблюдал, как сестра беседует с Синей джинн. Неужели эта маленькая старушка со смешным ридикюлем безжалостно сослала Иблиса на Венеру на целых десять лет? Даже не верится… Тут сзади раздался голос, будто вторивший его мыслям:

— Н-да, сдает старуха.

Джон обернулся. За спиной у него стоял коренастый парень лет шестнадцати-семнадцати. Не то чтобы красивый, но весьма приметный. И явно с характером. Он говорил с легким акцентом и достаточно тихо, но, по всему видно, просто сдерживал громкий от природы голос. От него сильно пахло табаком.

— Она стала стара и забывчива, а оттого очень опасна, — сказал парень. — Причем опасность грозит и ей самой, и всем джинн на земле. Поэтому мне надо срочно поговорить с Нимродом. Безотлагательно.

— А ты кто?

— Изаак Балай-ага, — сказал парень, протягивая Джону руку.

Джон потянулся ее пожать и чуть не забыл о простейшей предосторожности. Лишь в самый последний момент он прижал средний палец к ладони, распрямив остальные.

— Я работаю у Айши, — пояснил Изаак. — Джинн-хранителем во дворце Топкапи в Стамбуле.

— Стамбул — это столица Турции, да?

— А вот и нет. — Изаак снисходительно улыбнулся. — Столица Турции — Анкара. А Стамбул — самый крупный город. Впрочем, наивно ждать от американца знания географии. Для вас ведь, кроме собственной страны, вообще ничего не существует.

Джон вспомнил, что взаимные оскорбления — одна из традиций этого чемпионата.

— Если ты в состоянии вспомнить, не подскажешь ли, что входит в обязанности джинн, работающего охранником? — пренебрежительно спросил он.

— Хранителем, — поправил его парень и начал объяснять: — Это очень просто…

— Разумеется, просто, — вставил Джон. — Иначе тебе бы пришлось искать другую работу.

В ответ на хамство Изаак лишь вежливо кивнул и продолжил объяснение:

— Крупные драгоценные камни обладают способностью умножать джинн-силу. По этому же принципу люди используют рубин или гранат, что бы изготовить твердотельный лазер. В сущности ведь джинн-сила так и действует: заряженные атомы генерируют фотоны.

Джон неопределенно кивнул и вспомнил о лунном камне на кольце мистера Водьяного. Вот он, оказывается, для чего нужен!