Гомер. Илиада - Барикко Алессандро - Страница 28

Возможно, «Илиада» подсказывает нам: никакой современный пацифизм не должен забывать об этой красоте или отрицать ее, как будто она никогда не существовала. Утверждение, что война – только ад, – пагубная ложь. Как бы жестоко это ни звучало, необходимо помнить, что война – это ад, но красивый. Люди всегда бросались на нее, как мотыльки на смертоносный свет огня. Боясь, ужасаясь самих себя, они все же не могли удержаться вдали от огня, потому что видели в нем единственную возможность вырваться из сумрака повседневности. И сегодня задача истинного пацифизма должна заключаться не столько в создании отталкивающего образа войны, сколько в понимании того, что, лишь познав другую красоту, мы сможем отказаться от той, которую нам всегда предлагала война. Создание другой красоты, быть может, единственный путь к настоящему миру. Мы должны показать, что в состоянии осветить мрак существования, не прибегая к военному огню. И придать вещам глубокий смысл, не вынося его на слепящий свет смерти. Мы должны научиться изменять свою жизнь, не отнимая ее у другого; пускать в оборот деньги и богатства, не прибегая к насилию; находить свои этические ориентиры, не отправляясь искать их на пороге смерти; открывать самих себя в привычных местах и ситуациях, а не в траншеях; переживать самые невероятные эмоции, не стимулируя себя допингом войны и наркотиком маленьких повседневных жестокостей. Мы должны создать другую красоту, если вы понимаете, о чем идет речь.

Сегодня мир – это всего лишь предмет политической договоренности, а не основа распространенного образа мысли и общепринятой системы ценностей. Войну считают злом, которого лучше бы избегать, но мы далеки от понимания войны как абсолютного зла, и при первой возможности, прикрываясь высокими идеалами, мы тут же возвращаемся на поле боя. Порой выбор в пользу войны делается не без некоторой гордости. И мотыльки продолжают разбиваться о горящую лампу. Настоящее, пророческое и мужественное стремление к миру для меня заключается в кропотливой и скрытой от людских глаз работе миллиона ремесленников над созданием другой красоты и света, не обжигающего смертью. Это утопическая затея, в основе которой лежит глубочайшая вера в человека. Но я задаюсь вопросом: когда еще мы продвигались так далеко, как сейчас, по этому пути? Вот почему я убежден, что теперь уже остановить этот процесс или направить его в другое русло никому не удастся. Рано или поздно мы сумеем увести Ахиллеса от жестокости войны. И не страх, не ужас приведут его домой. Но какая-нибудь другая красота, более ослепительная, чем его собственная, и бесконечно более мягкая.