Педагогическое наследие - Корчак Януш - Страница 3

Другой путь — собственная практическая деятельность. Именно в этой связи у Корчака постепенно нарастает неудовлетворенность врачебной деятельностью — ее социальной неэффективностью. Корчак — врач приходит к выводу, что в данных условиях более насущной помощью детству является не эпизодическая помощь врача, а систематическая работа воспитателя — работа в приютах для сирот, где необходимо создать для детей должные жизненные условия, избавить их от голода, беспризорности, душевной заброшенности, организовать им нормальное человеческое детство.

В 1912 г. Корчак бесповоротно отказывается от карьеры врача и становится директором реорганизованного «Дома сирот», которым будет руководить на протяжении 30 лет — до конца своей жизни. Помогать ему в этом будет Стефания Вильчинъская.

Не прерывая литературной, публицистической и общественной деятельности, он посвящает себя прежде всего теории и практике воспитания. Он начинает реализовывать свою педагогическую концепцию — свою систему «организации детства» и воспитания личности.

Пробными шагами в этом направлении были два его выезда (1907 и 1908 гг.) в детские летние колонии, где он работает как воспитатель. (Впечатления об этом нашли свое отражение в книжках «Моськи, Иоськи и Срули» — 1910 г. и «Юзьки, Яськи и Франки» — 1911 г.)

Его последовательное углубление в анализ проблем современного воспитания, ребенка и детства отражают обширная педагогическая публицистика («Современная школа», 1905; «Школа жизни», 1907–1908) и его литературные произведения этой поры — повесть «Слава» (1913), рассказы «Бобо», «Исповедь мотылька» и «Роковая неделя», изданные в 1914 г.

Но все это были лишь подходы к чему — то главному. Главное же — необходимость обобщить достигнутое, выстроить накопленный, продуманный и проверенный материал в целостную конечную систему — «великий синтез ребенка».

В 1914 г. начинается мировая война, и Корчак на четыре года превращается в ординатора полевого госпиталя русской армии. Четыре года скитаний по военным дорогам — от Восточной Пруссии до Тернополя. С весны 1917 г., будучи откомандирован для работы врачом в польских и украинских детских приютах, Корчак целый год живет в Киеве, где сотрудничает с известной польской общественной деятельницей Марией Фальской. (После войны он будет руководить вместе с ней варшавским детским приютом «Наш Дом».)

Основной результат его фронтовых лет — рукопись главной книги «Как любить ребенка». Несмотря на необычные условия создания, книга эта настолько цельна, что кажется написанной на одном дыхании. Это кредо Корчака, редкий по силе сплав мыслей, чувств и опыта, синтез его размышлений о ребенке и детстве. Как заметил писатель Игорь Неверли, работавший в свое время секретарем Корчака, Корчак будет впоследствии кое — что уточнять и аргументировать («Право детей на уважение»), популяризировать («Беседы старого Доктора по радио. Шутливая педагогика»), У него будут новые художественные достижения («Когда я снова стану маленьким», «Король Матиуш Первый»), но к этой основной своей концепции ребенка и мира он уже ничего не добавит и ничего в ней не изменит.

Остановимся на мгновение, вдумаемся в это неожиданное название — «Как любить ребенка». А может быть, как любить ребенка? Сколь многозначно в свою очередь и это к а к! Такова вся работа. Ее не стоит читать залпом. Лучше читать ее медленно, небольшими дозами, вчитываясь и перечитывая отдельные абзацы и эпизоды, открывая для себя философскую глубину самых, казалось бы, обыденных и очевидных вещей, постигая обнажаемую автором совсем не очевидную связь их с главными проблемами человеческой жизни и счастья, обнаруживая за педагогическими и психологическими характеристиками и оценками незаметных, будничных явлений их общесоциологический масштаб.

Несмотря на литературную форму, это отнюдь не легкое чтение, ибо содержание книги — тончайшая и капризнейшая материя психологии повседневных межличностных отношений родителей и детей, взрослых и детей, трудная как для детей, так и особенно для взрослых.

К медленному чтению, чтению — впитыванию располагает и внутренняя конструкция книги: она выстроена из небольших, порой всего в десяток строк, миниатюр, связанных общим замыслом, строгим планом и внутренней системой и как бы самостоятельных. Читатель найдет в них последовательный разбор всех основных проблем, которые преодолевает ребенок в своем развитии от младенчества до юности. В эту своеобразную форму и влит выраженный порой афористически концентрированный педагогический опыт ее автора.

Автор поставил перед книгой трудную цель. Она совсем не в том, чтобы сообщить читателю сумму достоверных знаний по вопросам воспитания, дать в руки справочник готовых рецептов. Ее смысл глубже и масштабнее: повлиять на определенную сферу общественных отношений, на социальное поведение, на практику отношений «родители (взрослые) — дети».

Именно поэтому книга не просто информирует о чем — то, предлагая размышление, оценку и выбор. Это манифест, который апеллирует к сознанию и доброй воле взрослых, побуждая к действию. Не случайно в разных частях своей книги Корчак применяет одинаковый прием и начинает буквально с лобовой атаки собеседника: познал ли ты самого себя, воспитал ли ты самого себя, чтобы взять на себя ответственность воспитывать другого человека — ребенка? Ибо воспитание ребенка — «это не милая забава, а работа, в которую нужно вложить усилия бессонных ночей, капитал тяжких переживаний и множество размышлений…»

И каждая из многих десятков миниатюр — несмотря на неторопливый, казалось бы, тон беседы, неизбежный при размышлении

о глубинной сути вещей, — настойчиво преследует ту же цель: пробиться через коросту «привычных истин» и рутину расхожих стереотипов, разбудить сознание для творческого усилия. «Всякий раз, когда, отложив книгу, ты начинаешь прясть нить собственных размышлений, книга достигла цели».

И действие, которого добивается автор от читателя, не требуеi в общем — то каких — либо особых возможностей и условий. Оно чи сто «субъективно», в том смысле, что речь идет о самовоспитании

о внутренней переделке самого себя, о перестройке характера своего отношения к ребенку. Правда, у этого субъективного действия — пробуждения, осознания своей ответственности перед личностью ребенка — есть свои причины и условия. Но в принципе оно возможно и посильно для каждого.

Исходный пункт педагогической концепции Корчака — ребенок как личность и его благо. Ребенок — это самостоятельная «отдельность» и независимая от другой воли личность. Согласно Корчаку, ребенок имеет право даже на смерть. Готовы ли мы сегодня даже профессиональным нашим педагогическим сознанием, сложившимся в русле традиционных авторитарных устано— воку безоговорочно принять этот принципиальный тезис?

Следующий пункт. Вопреки принятому представлению, что ребенок лишь будущий человек, а детство — подготовительный этап взрослой жизни, Корчак решительно утверждает тезис о полноценности ребенка как человека и о самоценности детства как подлинного, а не предварительного этапа будущей «настоящей» жизни. «Детей нет — есть люди, но с иным масштабом понятий, иным запасом опыта, иными влечениями, иной игрой чувств». Отсюда — «одна из грубейших ошибок считать, что педагогика является наукой о ребенке, а не о человеке».

Ребенок есть отличающаяся, но отнюдь не низшая или более слабая психическая организация. В области чувств ребенок превосходит взрослых силой, ибо не отработано торможение. В области интеллекта, по меньшей мере, равен им, недостает лишь опыта. Его — то и накапливает ребенок. «Основным лейтмотивом, содержанием психической жизни младенца является стремление к овладению неведомыми стихиями, тайнами окружающего его мира, откуда идет добро и зло. Желая овладеть, стремится познать… Ребенок — это ученый в лаборатории, напрягший всю свою волю и ум для решения труднейших задач».